Кэтрин Коултер - Сердце колдуньи
— Опять вы шутите. Я не знаю никого, кто шутил бы так много, как вы.
— Считаете это одним из моих многих выдающихся качеств?!
— Я слишком мало знаю вас. Да и говорили мы только за ужином. Но все это очень странно.
— Можете познакомиться с Бесстрашным. Если это поможет заполучить кобылу, он, вне всякого сомнения, будет очень рад. Вы должны объяснить все об ожидающей его награде просто и прямо. Никаких цветистых слов. А я, как волшебник, могу мысленно приказать ему, и он поймет.
— Вы хвастаетесь, будто способны предсказать дождь, так что, возможно, ваш чертов конь действительно понимает людскую речь! Я не верю, что молодой человек может быть волшебником. Все волшебники старые и бородатые, а их глаза сверкают безумным светом.
— Но любой волшебник когда-то был молодым.
— Все равно не верю. Вы человек, просто человек, хотя и очень умный.
— Значит, вы считаете меня умным?
— Нет, я хотела сказать не это.
— Ничего, вы еще увидите. А теперь о проклятии. Кельтские друиды не умели писать.
— Проклятие передавалось от отца к сыну ил и дочери. И так — каждое последующее поколение. Именно дед лорда Веллана велел его записать. Больше ничего не известно.
Она лгала, это ясно.
Он едва справлялся с нахлынувшим раздражением. Что тут происходит?
— Говорят, что друидские жрецы сажали пленников в деревянные клетки и сжигали их по ночам, чтобы греться и одновременно приносить жертву богам. Можете себе представить этот запах? — бросил он.
— Когда моего третьего мужа рвало белой пеной, вонь была абсолютно невыносимой, — вздохнула она.
О таком и думать не хотелось.
— Итак, — продолжал он, — бернские ведьмы — это небольшая женская секта, члены которой разрисовывали тела белым свинцом, красили волосы цветом черным, как их грешные души, и втирали в зубы красные ягоды бузины, чтобы показать свою свирепость и желание впиться в живую плоть, — так вот, даже они теперь почти исчезли, поскольку презирали мужчин. Трудно продолжать род, если некому излить семя в утробу женщины.
Девушка покачала головой.
— Моя бабушка уверяла, что бернские ведьмы не презирали мужчин. Они просто им не доверяли. Видели, какой ужас несли с собой мужчины, знали, что те же самые мужчины способны уничтожить их, если бы могли. Вы, конечно, не станете этого отрицать?
— Ваша бабушка?
— Да. Леди Маделайн. Вы скоро с ней встретитесь.
— Она так же стара, как лорд Веллан?
— Да, и ум также остер, как у деда. Острее меча Криспина.
— Вы говорили о бесчеловечности мужчин. Думаю, что и женщины подобно мужчинам тоже несли бы ужас и смерть, если бы подвернулась возможность. — Бишоп пожал плечами. — Я живу, как могу. Стараюсь не делать зла. И не стал бы убивать ведьму, если бы она не причинила мне вреда. Разве это не справедливо? Не честно?
— Но ведь у вас всегда есть выбор, — нетерпеливо отмахнулась девушка. — Вы рыцарь. Приехали в Пенуит по велению короля. Вот меня король никогда никуда не посылал. А вы считаете себя вправе отдавать приказания женщинам. Вам подчиняются мужчины. Вы можете делать все, что хотите. Сняли мою туфельку и стали ласкать мою ногу. Так что все сказки о женщинах, несущих ужас и смерть, — вздор и бред.
— Поймите, Меррим, — вздохнул Бишоп, — смерть повсюду вокруг нас. Таков неизбежный конец всего живого. Нам всем хочется умереть как можно позже, а это означает умение думать, действовать, защищаться. Мужчина либо благороден, либо нет. Но честь ничто, если на карту ставится жизнь. Я сказал правду: живу, как могу. И не убиваю, если в этом нет необходимости. Взять хоть вас, Меррим. Ваше выживание зависит от проклятия.
— Поймите, так трудно жить под сенью этого проклятия! Подумать только, четыре мертвых мужа!
— Я знаю слова проклятия. Мало того, почти выучил их наизусть. Расскажите, что знаете, Меррим!
Девушка принялась старательно изучать свои ногти, после чего упрямо покачала головой:
— Я ничего не знаю.
Он улыбнулся. На нее даже сверху вниз не посмотришь. Высока! Почти такого же роста, как Филиппа де Фортенберри!
— Роберт Бернелл, секретарь короля и канцлер Англии, — человек ученый. И прежде чем я распростился с его величеством, отдал мне все собранные им пергаменты, где говорится о кельтских друидах и бернских ведьмах. Когда я их читал, даже вши сбежали от страха.
— Очередная шутка? — фыркнула она, наблюдая, как развеваются по ветру густые черные волосы. — Я всегда хотела иметь черные волосы, такие же густые, как у вас. Чтобы солнце в них отражалось.
— Вам нравятся мои волосы?
— Признаюсь, да. Вы утверждаете, что проникли в глубь непознанного, сэр Бишоп. Человек, разбирающийся в проклятиях, магии и тёмных силах. Короче говоря, волшебник.
— Так оно и есть. Я позволяю этому знанию проникнуть в мою душу, чтобы понять, кто эти темные силы и почему держатся так близко к земле, — зловещим шепотом объяснил он и под конец сам едва не поверил тому, что наплел.
Девушка нервно потерла руки. Немного страха не повредит. Но что она от него скрывает?
—Да, — продолжал он, — а теперь я должен собрать больше сведений о тех, кто оживил древнее проклятие.
Внезапно налетевший ветер разметал ее косы, и Бишоп увидел, что ушки у нее тоже миленькие. Аккуратные и небольшие. Всего несколько часов назад он не посчитал ее красивой, но, похоже, ошибся.
Он снова протянул руку, чтобы коснуться ее волос, но вовремя опомнился. Что же, по крайней мере их детей нельзя будет назвать уродами. Большое облегчение для их будущих мужей и жен.
Ямочка на ее щеке давно исчезла. Страх стер с лица улыбку.
— Расскажите о своих мужьях.
В глазах девушки блеснул незабытый ужас.
— Все они умерли на моих глазах. Первый, сэр Арман, сидел рядом со мной, поскольку был моим мужем. И ели мы из одного блюда. Мало того, он давал мне мясо со своего ножа. Я была совсем ребенком и все же ничуть не сомневалась, что мы долгие годы проживем в супружестве.
— Значит, вы не верили проклятию?
— Честно говоря, когда мой дед стоял там и громко, четко читал проклятие, я верила каждому слову. И на месте сэра Армана немедленно бы сбежала.
Она замолчала, и Бишоп понял, что воспоминания о пережитом страхе еще живы в ее памяти.
— И все равно мне в голову не приходило, что на свете бывает такое. Сначала я не могла понять, что случилось. Сэр Арман вдруг дернулся, затрясся, упал лицом в говядину с подливой. Один из его людей, очень храбрый и глупый, вскочил и заорал, что мой дед отравил его господина. Этот храбрец тоже умер. Остальной отряд через час убрался из Пенуита.
— Похоже не на какое-то чертово проклятие, а на обычный яд.
