Нора Робертс - Орудие ведьмы – любовь
Густой лес, густые тени, словно излучающие темноту. Ни луны, ни звезд, только ветер, от которого, казалось, стонет сама эта ночь.
И в этой ночи раздалось завывание, и в этом вое слышался голод.
Фин решил, что оружие будет нелишним, собрал всю свою энергию и сотворил клинок. И немедленно его воспламенил.
– Черная магия, – прошептала Брэнна. Она тоже была охвачена сиянием, словно светилась собственной ведовской силой. – Все вокруг чужое… Мы не дома.
– Не дома, но достаточно близко. Только не теперь, а в далеком прошлом.
– Да, в прошлом. Тут его логово? Это возможно? Ты можешь сказать?
– Оно не то, что теперь. Оно… какое-то другое.
Она кивнула, разделяя его ощущение.
– Надо позвать остальных. Надо, чтобы мы все были в сборе. Если это то место, где он прячется.
– Это там. – В темноте ночи он разглядел еще более непроглядную пасть пещеры, уходящей в глубь холма.
Он не возьмет ее с собой, решил Фин. Не возьмет ее туда, ибо там – смерть. И даже хуже, чем смерть.
Не успел он подумать так, как перед ними возник старец. На нем были грубые одежды, на ногах – истоптанные сапоги. И волосы, и борода его были совершенно седые и спутанные. В его глазах застыло безумие, смешанное с волшебством.
– Вы слишком рано. И слишком поздно. – Произнося это, он поднял руку. Из нее сочилась кровь и растекалась по грубому платью. – Дело сделано. Конец. И мне конец. Вы явились слишком рано, чтобы это увидеть, и слишком поздно, чтобы остановить.
– Что сделано? – вскричал Фин. – Кто вы такой?
– Я принесен в жертву. Я – прародитель тьмы. И меня предали.
– Я могу вам помочь. – Но стоило Брэнне сделать шаг к нему, как из глубины пещеры вырвался сгусток энергии. Ее швырнуло назад, а вместе с ней Фина, а старик повалился наземь, и кровь его черной лужицей растеклась по земле…
– Грядущая Смуглая Ведьма, – глухо проговорил он. – И будущее отродье Кэвона. Помочь тут ничем нельзя. Он пожрал тьму. И мы обречены – все.
Фин с трудом поднялся на ноги, попробовал утянуть назад Брэнну.
– Он там. Он там! Я его чувствую!
Но когда он устремился к пещере, она схватила его за руку.
– Не в одиночку! Ты не должен делать это один!
Он развернулся к ней, вид у него был почти безумный.
– Он мой. А я – его. Это дело рук твоего рода. Я ношу ваше проклятие, и я свершу возмездие!
– Не ради возмездия! – Она обняла его. – Это обречет тебя на вечные муки. Не ради возмездия. И не в одиночку.
Но проснулся он в одиночестве, мокрый от пота. Клеймо на руке горело так, словно было нанесено только что.
Постель еще хранила ее запах. Как и его кожа. И воздух в комнате.
Пес рядом с ним шевельнулся и заскулил.
– Ну, ну, все хорошо. – Фин рассеянно погладил собаку. – На этот раз все обошлось.
Он прошел в ванную, смыл с себя пот, надел штаны и начал спускаться по лестнице, на ходу натягивая старый свитер. Выпустил собаку во двор и не сразу заметил, что дождь прекратился и сквозь облака робко пробивается скупое зимнее солнце.
Надо было подумать на ясную голову, так что он начал с того, что приготовил кофе. И выругался, услышав настойчивый стук в дверь.
Потом вспомнил про больную Мэгги и поспешил открыть, но, не дойдя до двери, уже понял, что с кобылой все в порядке.
На пороге стояла Брэнна.
Упершись ему в грудь руками, она впихнула его в дом и решительно шагнула через порог.
– Ты не имел права! Подлый мерзавец, ты не имел права тащить меня в свой сон!
Она продолжала злобно пихать его, но он ухватил ее за запястья. И снова ему бросилось в глаза, что она вся светится, только сейчас – от гнева.
– Я никуда не тащил тебя – во всяком случае осознанно. Насколько я понимаю, это ты втянула меня в свой сон!
– Я? Что за бред? Негодник! Я же была в твоей постели!
– И, между прочим, не возражала…
Поскольку он держал ее за руки, Брэнна была лишена возможности отвесить ему оплеуху, но энергии у нее никто не отнимал, и она пустила ее в ход, чтобы отбросить его на пару шагов назад. Фина снова ожгло болью.
– Прекрати! – дернулся он. – Брэнна, ты лучше остынь. Сейчас ты в моем доме. Я не знаю, я тебя затащил, ты меня затащила, или какая-то сила привела нас друг к другу… И вообще, пока я, черт побери, не выпил кофе, я не в состоянии ни о чем думать.
Он выпустил ее руки, повернулся спиной и зашагал на кухню.
– Я, кстати, тоже. – Она шустро увязалась за ним. – Я хочу заглянуть тебе в глаза.
– А я хочу выпить этот чертов кофе.
– Смотри на меня, Финбар, черт тебя побери! Смотри на меня и отвечай: ты затащил меня в свой сон? В свою постель?
– Нет! – Он рывком обернулся к ней, взъерошил себе волосы. – Я не знаю, я просто не-зна-ю! Но если я это и сделал, это произошло во сне и ненамеренно. Черт побери, Брэнна, я бы не стал напускать на тебя чары! Можешь думать обо мне все, что угодно, но только не это! Я бы никогда до этого не опустился!
Она вздохнула, потом еще раз.
– Конечно. Ты меня извини. – Она потерла ладонью лоб. – Ну вот, я немного успокоилась. Да, теперь я понимаю. Прости, я… Я была… я была в жутком расстройстве.
– А что удивительного? Я тоже слегка не в себе…
– Я бы тоже… от кофе не отказалась, если ты не против.
– Да, сейчас.
Он отвернулся к кофемашине – она давно о такой мечтала. В ней можно было приготовить все мыслимые виды кофе, чая и шоколада.
– Не присядешь? – Фин мотнул головой в сторону небольшого эркера, где, как можно было догадаться, по утрам он пил кофе.
Брэнна скользнула на скамью с мягкой коричнево-красной обивкой. Взгляд ее лег на деревянную вазу на столике – гладкую, как стекло, доверху полную ярко-красных яблок. Это цветовое пятно придало ей смелости.
Мы взрослые люди, сказала она себе. А не подростки, чтобы смущаться. То, что произошло сегодня в этой большой постели, требует обсуждения. Разумеется, делового.
– Я не стану, да и не могу обвинять ни тебя, ни любого другого мужчину в том, что творит во сне его разум, – кашлянув, словно отгоняя от себя последние флюиды неловкости, сделала она первый заход.
– А я не стану и не могу обвинять тебя и любую другую женщину в том, что творит во сне ее разум. – Вторя ее зачину, Фин протянул ей большую белую кружку с кофе. – Потому что с таким же успехом это могла бы быть ты, а не я, – закончил он с еле скрываемым торжеством.
Хм. Об этом она как-то и не подумала! Что ж, большая белая кружка оказалась перед ее лицом весьма кстати – как концы бикфордова шнура, она опустила в нее взгляд, чтобы не смотреть на него. И ненадолго погрузилась в молчание. Чтобы дать себе еще время, она сняла пробу с кофе – в точности такой, как она любит! Один балл в его пользу.
