Филип Шелби - Оазис грез
Майкл вышел из метро на площади Шеридан и остальную часть пути до своей квартиры на Западной Четвертой улице прошел пешком. Район Виллиджа напоминал ему Бейрут. Улицы заполнены представителями многих рас и этнических групп, оживлявшими их разными языками и песнями. Много мелких ресторанчиков, где подавали самые разнообразные блюда, которые можно только себе представить. Однако в отличие от Бейрута в барах и кафетериях было много студентов Нью-Йоркского университета, которым нравилось относить себя к авангардистам, потому что они спали с поэтами и музыкантами со смуглой кожей. Для Майкла они были заблудшими овцами, которые готовы были на все, кроме желания лечь с ним в постель. Это было одно из обстоятельств, почему он скучал по Бейруту – погоня за женщинами, их обработка, состязание в остроумии, борьба, которая услаждала их неминуемую капитуляцию.
Майкл вынул из ящика свою почту, нетерпеливо просмотрел конверты, поднимаясь к себе на третий этаж. Год назад, когда он впервые приехал в Нью-Йорк, он весь горел от возбуждения. У него была цель, перед ним была поставлена задача, он должен был добиться определенных вещей. Теперь он находился в состоянии раздражения, тянул время, бился в клетке – так он рассматривал свою работу в «Мэритайм континентале». Ему не терпелось сделать следующие шаги в деле, которое привело его сюда. Но уже многие месяцы Бейрут молчал. Ясная цель начинала тускнеть.
Майкл открыл свою дверь и немедленно, как опытный житель Нью-Йорка, захлопнул и закрыл ее на ключ. Он почувствовал что-то не то. Запах – иностранный, но знакомый…
– Привет, Майкл!
Она стояла в квадрате двери в спальню, глаза сверкали от предвкушения и желания, маня его подойти ближе.
– Джасмин!.. – хрипло воскликнул Майкл.
– Иди ко мне, мой красавец, – прошептала она. – Пришло время.
Впервые он встретился с Джасмин Фремонт пять лет назад в своем родном Бейруте. Тогда и в природе не было Майкла Сэмсона. Его знали в то время как Майкла Саиди, единственного сына овдовевшего старшего крупье в «Казино де Парадиз». Его отец просто родился для такого рода деятельности. После смерти жены, когда у него на руках остался шестилетний сын, он работал старшим швейцаром. Когда Майклу исполнилось десять лет, его отец добился осуществления честолюбивого плана всей своей жизни – стал полноценным крупье, получил положение, которым он неимоверно гордился. Но именно это занятие Майкл презирал.
Подростком Майкла мучили многие вещи. Если его отец каждый день уходил на работу в вечернем костюме с иголочки, то почему Майкл носил подержанное платье, которое поступало от женщин в порядке благотворительности? Когда бы он ни провожал своего отца до казино, тот никогда не приглашал его подняться по широкой парадной лестнице, пройти мимо одетых в форму носильщиков и швейцаров и через парадную дверь. Почему они должны были протискиваться через небольшую дырку с задней стороны здания? Почему так получалось, что все эти шикарные люди, которые съезжались в казино, прибывали на красивых автомобилях с шоферами в ливреях, а его отец всегда проходил пешком три мили от своего дома, даже когда он очень постарел и ему это было трудно?
Когда Майкл задал ему эти вопросы, отец рассмеялся:
– Увы, сын мой, я не располагаю их деньгами.
И с этого момента Майкл Сауди понял, что его отец был и навсегда останется слугой. Осознание этого факта изменило всю его жизнь. Он не будет таким же, как его отец. Он хотел большего, требовал большего и получит это! Ему нравились сверкающие машины и роскошные, увешанные драгоценностями женщины, но он жаждал выработать у себя самодовольное выражение лица, легкую мужскую манеру поведения, это трудно поддающееся определению, но неотразимое качество, которое выделяло принадлежность к привилегированным мира сего. Сын слуги мечтал о царских грезах.
Его отец умер, когда Майклу исполнилось двадцать лет. Он учился и существовал на неполную стипендию в американском университете в Бейруте. Через несколько дней после похорон Майкла пригласили к управляющему казино. В казино существовала программа страхования сотрудников, по которой выплачивалось щедрое посмертное пособие. Этих денег ему хватит, чтобы закончить учебу в Бейруте и, возможно, поучиться годик за границей. Майкл с огромным удовольствием отказался бы от этой выплаты. Хотя бы чтобы увидеть выражение шока на лице управляющего. Но будет ли он шокирован? Майкл знал, что у него кишка тонка проверить это. В конечном счете он принял деньги и соболезнования и заторопился прочь, пока его не стошнило от унижения.
– Стараемся утопить свои печали, не правда ли? – раздался мелодичный голос за его плечом.
Майкл сидел в баре возле фонтана в гостинице «Финикия», одном из наиболее элегантных мест на побережье. Он так сосредоточился на своем виски янтарного цвета, что и не заметил, как на соседний стул присела женщина. Она была потрясающая и напомнила ему изворотливую и опасную кошку.
В «Финикии» Майклу всегда везло. Здесь как из рога изобилия появлялись английские, французские и немецкие девушки, которые угощали его выпивкой и приглашали в свои номера. Но эта женщина была иной. У нее была особая красота, впитавшаяся в нее в процессе воспитания умудренности, что проявлялось в ее движениях, в ее речи. Он не сомневался, что перед ним находилась развращенная богачка.
– Если вы хотите напиться в обеденное время, то следует пить шампанское.
Женщина смотрела на него выжидающе. Повинуясь порыву, Майкл заказал бутылку лучшего в гостинице вина, которая стоила месячного проживания здесь. Бармен подал два бокала, налил, и, не ожидая приглашения, женщина подняла свой бокал.
– За вас!
Майкл ответил ей взаимностью и спросил:
– Кто вы такая?
– Та, что поможет вам почувствовать себя значительно, значительно лучше.
Через три часа, осушив еще две бутылки, Майкл напился. Вино и сладкоречивый голос женщины выжали из него последнюю каплю ядовитого настроения. Он открыл ей все свои тайны, вынашиваемое им чувство обиды и питавшие его грезы.
– Вы так и не сказали мне, как вас зовут, – выговорил он заплетающимся голосом.
Женщина засмеялась:
– Учитывая ваше мнение о Фремонтах среди прочих людей, возможно, мне не стоит называть себя.
Майкл раскрыл рот.
– Меня зовут Джасмин Фремонт, – ласково произнесла женщина. – И не волнуйтесь, котик. Я не обидчива. Понимаете, мне тоже некоторые из них не очень нравятся. Но это не имеет значения. Видите ли, красавчик, я собираюсь открыть для вас новую жизнь.
Однако для начала она наградила его грубым, пылким сексом. Выдохшись и насытившись, Майкл слушал далеко идущие обещания Джасмин, что все в его жизни изменится. Он заснул в ее объятиях, не поверив ни одному ее слову.
Его цинизм не подтвердился. Уже на следующий день Джасмин приступила к реорганизации его жизни. Она нашла ему небольшую, но шикарную квартирку в районе Ра в Бейруте – одном из новых микрорайонов, где рядом жили и мусульмане и христиане. Чтобы обставить квартиру, она наняла профессионального декоратора. Майклу были открыты счета у лучших портных и парикмахеров, так же как и в наиболее дорогих ресторанах и клубах. Джасмин беспощадно натаскивала его в отношении одежды, манер поведения и правил этикета. Она не стеснялась поправлять его, часто с иронией, когда он ошибался. Она заставила его бросить американский университет, заменила профессоров репетиторами. Джасмин заставила его читать в свободное время все основные газеты, особенно финансовые разделы о деятельности мультимиллионеров.
– Это некоторые из наиболее могущественных людей Бейрута, да и всего мира. Запоминай их имена, следи за их жизнью, наблюдай, что они делают.
Все это слишком стремительно сыпалось на Майкла, но он усваивал все. Доказательством его успехов послужило письмо о его приеме в училище, которое порекомендовала ему Джасмин, из престижного политехнического центра в Париже, одного из лучших училищ бизнеса в Европе. За праздничным обедом Майкл высказал предположение, что, возможно, наступило время, когда Джасмин должна представить его деловым людям Бейрута, тесно связанным с французской столицей.
– Нет, нет, мой красавец. Ты пойдешь другим путем. Вместо того чтобы пить коктейли в позолоченной роскоши жокейского клуба, Майкл пустился в глубь долины Бекаа по пыльной дороге, вившейся среди гор Шуф. Он оказался в дикой местности, красивой и опасной, населенной племенами, представители которых редко покидали свои горы. Взору здесь открывалось незнакомое лицо Ливана, где молчаливые, подозрительные люди выращивали цветочки конопли и мака, чаще сжимая в руках ружья, чем мотыги.
Майкл пытался не показать охватившего его страха, но Джасмин видела его насквозь.
– Не тревожься, – успокоила она его. – Эти люди хорошо знают меня и верят мне.
