Филиппа Грегори - Проклятие королей
– Вы хотите, чтобы ваш сын состоял при дворе? Стал товарищем принца Гарри? – спрашивает она. – Хотите стать одной из моих дам?
Я едва могу ответить; это решение, о котором я и не мечтала.
– Это честь для меня… – запинаясь, выговариваю я.
Я поражена тем, насколько великую милость она предлагает. Это разрешило бы все мои трудности. Если мне удастся пристроить Генри в Элтемский дворец, у него будет лучшее образование в мире, словно у принца, он будет учиться вместе с самим принцем. А дамам платят за службу, они занимают освободившиеся посты, получают чаевые за малейшие услуги, их подкупают те, кто появляется при дворе. Придворной даме жалуют украшения и наряды, кошель с золотом на Рождество, ей выплачивают содержание на всю свиту, конюшня для ее лошадей бесплатна, слуг кормят в королевской столовой. Одна мысль о том, чтобы питаться с королевской кухни и поставить лошадей в королевские конюшни, где они будут есть сено Тюдоров, уже кажется обещанием вызволить меня из тюрьмы тревог.
Леди Маргарет видит, как мое лицо озаряется надеждой.
– Такое вполне возможно, – допускает она. – В конце концов, это было бы уместно.
– Я бы сочла за честь, – говорю я. – Я была бы счастлива.
Изысканно одетый мужчина заступает нам дорогу и кланяется. Я хмурюсь в его сторону, сейчас мой черед говорить с Миледи. Она – источник богатства и покровительства, ей и ее сыну королю принадлежит все. У меня есть только эта минута, она – мой единственный шанс, и никто нас не прервет, если я смогу этому помешать. К моему удивлению, епископ Фишер берет джентльмена за плечо, прежде чем он успевает подать прошение, и уводит его, что-то негромко говоря.
– Мне придется задать вам вопрос, который я уже задавала прежде, – тихо произносит леди Маргарет. – О том времени, что вы провели в Ладлоу с принцем и принцессой Уэльскими.
Я чувствую, что холодею. Джон Фишер просто сказал мне, что Катерину собираются отправить домой в Испанию. Если все обстоит именно так, какое им дело, был брак завершен или нет?
– Да?
– Речь о незначительном обстоятельстве, юридическая сложность, касающаяся разрешения после ее первого брака. Мы должны убедиться, что правильно составим разрешение, чтобы наша дорогая Катерина могла выйти за принца Гарри. В интересах принцессы, чтобы вы рассказали мне, что я хочу знать.
Я знаю, что это ложь. Леди Маргарет хочет отослать Катерину домой.
– Брак принца Артура и принцессы был завершен, ведь так?
Она сильнее сжимает мою руку, словно хочет выдавить признание из мозга в моих костях. Мы дошли до конца комнаты, но вместо того, чтобы развернуться и пойти обратно через толпу просителей, Миледи кивает своим ливрейным лакеям по обе стороны дверей, чтобы распахнули их, и мы проходим в ее личные покои. Двери за нами закрывают. Мы одни, никто, кроме Миледи, не услышит, что я отвечу.
– Не могу сказать, – говорю я ровным голосом, хотя понимаю, что боюсь ее – здесь, в пустой комнате, у дверей которой стоит охрана. – Ваша милость, я говорила вам – мой муж отводил принца в ее спальню; но она мне сказала, что принц был бессилен.
– Она так сказала. Я знаю, что она сказала. – В ее голосе слышно царапающее раздражение, но она выдавливает из себя улыбку. – Но, дорогая моя Маргарет, во что верите вы?
Сильнее всего я верю в то, что все это будет стоить мне положения придворной дамы, а моему сыну – образования. Я роюсь в уме, ища, что сказать, чтобы это удовлетворило Миледи, но не стало предательством по отношению к принцессе. Миледи ждет с суровым лицом. Ее не удовлетворит ничто, кроме того, что она хочет услышать. Она – самая могущественная женщина в Англии, и она настаивает, чтобы я с ней согласилась. Совершенно раздавленная, я шепчу:
– Я верю Ее Светлости вдовствующей принцессе.
– Она думает, что если она – нетронутая девственница, то станет женой принца Гарри, – без выражения произносит Миледи. – Ее родители запросили разрешение Папы и сказали ему, что брак не был завершен. Он дал им разрешение, которое намеренно не проясняет этот вопрос. Это очень в духе Изабеллы Кастильской – получить документ, который можно трактовать как ей угодно. Даже после смерти она нас дурачит. Ее дочери, судя по всему, нельзя бросать вызов. Ее даже расспрашивать нельзя. Она думает, что может войти в нашу семью, войти в наш дом, вот в эти самые покои – мои покои – и присвоить их. Думает, что заберет у меня и принца, и все остальное.
– Я уверена, принц Гарри будет доволен…
– Принц Гарри не будет сам выбирать себе жену, – отрезает она. – Ее выберу я. И я не желаю, чтобы эта молодая женщина стала моей невесткой. После такой лжи – нет. После того, как она пыталась соблазнить короля в дни его скорби. Она считает, что если родилась и выросла принцессой, то может забрать все, чего я добилась, все, что дал мне Господь: моего сына, моего внука, мое положение, труд всей моей жизни. Я потратила лучшие годы на то, чтобы привести сына в Англию, чтобы уберечь его. Я вышла замуж, чтобы у него появились союзники, я ради него дружила с людьми, которых презирала. Я до того унизила себя… – она прерывается, словно не хочет вспоминать, как себя унизила. – А она думает, что может войти сюда с ложью на устах, потому что она принцесса крови. Думает, что ей по рождению полагается. Так я скажу: нет, не полагается.
Я понимаю, что, когда Катерина выйдет за принца Гарри, она встанет впереди Миледи в каждой процессии, каждый раз, как они пойдут к мессе или к обеду. Она получит эти покои по праву, лучшие платья из королевских гардеробных будут в ее распоряжении, она превзойдет положением мать короля, и если двор последует за предпочтениями короля, – а любой двор поступает так всегда, – придворные оставят покои Миледи и столпятся подле прелестной юной принцессы. Принцесса Катерина не отступит и не сдастся Миледи, как моя кузина-королева. У Катерины есть хватка. Если она когда-нибудь станет принцессой Уэльской, она позаботится о том, чтобы Миледи во всем, всюду признавала ее преимущество. Она силой отберет обязанности у этой властной старухи и отплатит ей за враждебность.
– Я рассказала вам все, что знаю, – тихо произношу я. – Повелевайте мною, Миледи.
Она поворачивается ко мне спиной, будто не хочет видеть мое бледное лицо и умоляющие глаза.
– У вас есть выбор, – коротко отвечает она. – Вы можете стать моей дамой, а ваш сын может быть товарищем принцу Гарри. Вам станут щедро платить, жаловать подарки и земли. Или можете поддержать вдовствующую принцессу в ее чудовищной лжи и омерзительном властолюбии. Выбор за вами. Но если вы вступите в заговор с целью вовлечь принца Уэльского, нашего принца, нашего единственного принца в брак с этой женщиной, то не появитесь при дворе, пока я жива.
Я дожидаюсь сумерек и иду навестить принцессу Катерину – пешком, в сопровождении одной дамы и слуги, а впереди с дубинкой идет мой мажордом. Нынешний Лондон полон попрошаек, отчаявшихся людей, изгнанных с ферм поднявшейся платой, ставших бездомными из-за того, что не смогли заплатить штрафы, обнищавших из-за королевских налогов. Некоторые из моих крестьян сейчас, должно быть, спят на порогах лондонских церквей и побираются ради пропитания.
Я иду, набросив капюшон на предательские медные волосы, и озираюсь по сторонам, глядя, не идут ли за нами. Шпионов в Англии сейчас больше, чем когда-либо, всем платят за доносы на соседей, и я предпочла бы, чтобы Миледи не знала, что я посещаю принцессу, которую она называет «этой молодой женщиной».
Над дверью принцессы не горит фонарь, проходит много времени, прежде чем кто-то отзывается на тихий стук моего мажордома в двустворчатые деревянные двери. Нам открывает не стражник, а мальчик-паж, который ведет нас через холодный большой холл и стучит в дверь, за которой раньше был зал аудиенций.
Одна из оставшихся при Катерине испанских дам выглядывает из-за двери и, увидев меня, выпрямляется, разглаживает платье, приседает в реверансе и ведет меня по гулкому залу в личные покои, где собралась у жалкого огня кучка дам.
Катерина узнает меня, едва я сбрасываю капюшон, вскрикнув, вскакивает и бежит ко мне. Я собираюсь сделать реверанс, но она бросается в мои объятия и обнимает меня, целует в обе щеки, отодвигается, чтобы взглянуть мне в лицо, а потом снова обнимает.
– Я все думала и думала о вас. Было так грустно узнать о вашей потере. Вы получали мои письма? Я так жалела вас и детей. И новорожденного! Мальчик, благослови его Господь! Он здоров? А вы? Удалось вам сбить цену на подковы?
Она подводит меня к свету единственного шандала с восковыми свечами, чтобы посмотреть мне в лицо.
– Санта-Мария! Вы так похудели, и, дорогая, у вас такой изможденный вид.
Она оборачивается и прогоняет своих дам от камина.
– Уйдите. Уйдите все. Ступайте в спальни. Ложитесь. Мы с леди Маргарет поговорим наедине.
– В спальни? – спрашиваю я.
