Анн Голон - Анжелика и дьяволица
Из-за прибрежных скал выплыла луна. На берегу продолжали гореть костры. На водной глади залива танцевали отражения корабельных огней. На стоящих у берега судах царило оживление. Спасшиеся бретонцы мрачно готовились к отплытию, загружали последние бочки с соленой треской.
Из темноты появился граф де Пейрак.
Усевшись рядом с Анжеликой, он обнял ее за плечи и нежно притянул к себе. Ей очень хотелось поговорить с ним о Канторе и о мучившем ее видении, но она промолчала.
Она хотела воспользоваться этими минутами, чтобы окончательно избавиться от пережитого кошмара, прийти в себя после жестокого противоборства.
Ей показалось, что она стала совсем другой, что она приобрела что-то новое, ранее недоступное ей. И это новое, пока еще не поддающееся определению, обогащало и укрепляло ее. Но что ожидало ее в будущем, она плохо себе представляла. Поэтому говорить ни о чем не хотелось. Позже она поймет, насколько она стала снисходительней и терпимей к человеческим слабостям, поймет, что в то же время в ней появились уверенность в себе, ощущение независимости от окружающих, способность свободно мыслить и рассуждать, по-доброму относиться к себе, появилось желание почувствовать вкус к жизни, ту интимную связь с чем-то невидимым, о чем обычно не говорят, но что движет, в основном, человеческими поступками. Такое бесценное богатство, такое неоценимое сокровище оставила в ее душе прокатившаяся через нее злая волна.
Теперь она меньше жила ожиданием, больше ценила зародившиеся в ней чувства доверия, счастья, радости от уверенности в себе и в своих действиях.
Жоффрей целовал ее лоб, гладил волосы.
Они мало говорили в ту, еще полную ожидания, ночь, отделявшую их от неизвестности наступающего дня и давившую тяжестью вчерашней кровавой трагедии.
Граф объяснил ей, почему в прошлом месяце, не остановившись в Голдсборо, он направил свои паруса к заливу Святого Лаврентия.
Пока он находился на реке Святого Иоанна, улаживая дела Фипса и официальных лиц из Квебека, ему доставили с берега послание, извещавшее, что ему могут быть предоставлены сведения чрезвычайной важности, касающиеся «Единорога», герцогини де Модрибур и заговора, готовившегося против него.
Поэтому-то он и поспешил в залив. Сведения эти подкрепляли его собственные, подсказанные интуицией соображения насчет того, что герцогиня и корабль с оранжевым вымпелом, который неотступно шпионил за ними, расставляя всевозможные ловушки, были каким-то образом связаны между собой. Подозрение же закралось в его душу ухе в тот самый день, когда герцогиня во всем своем великолепии высадилась в Голдсборо. Он, как и Анжелика, уловил, правда, несколько отчетливее, чем она, фальшь в сцене, разыгранной прекрасной «благодетельницей». К тому же у него после тщательного осмотра обломков «Единорога» и жертв кораблекрушения сложилось впечатление, что дело тут нечисто. А умалчивания Симона по поводу того, куда он вел свой корабль и где сбился с курса, заставили его всерьез задуматься…
После эффектной сцены, когда герцогиня, спасшаяся каким-то чудом от гибели в морской пучине, сошла на берег, Да еще столь элегантно, и потом, чтобы привлечь к себе внимание и вызвать сочувствие, упала в обморок у их ног, беспокойство графа еще более возросло. Что могло означать стремление, проявленное людьми с разных кораблей, казалось бы, не имеющих ничего общего между собой, попасть именно в Голдсборо? Какое-то подсознательное чувство заставило графа увидеть во всем этом не просто случайность.
Вот почему в тот самый день, когда Анжелика находилась у постели герцогини, он продолжил разговор с Коленом Патюрелем, подробно расспрашивая его обо всем. Ему хотелось знать, при каких обстоятельствах Колен Золотая Борода получил разрешение отправиться с экспедицией в Северную Америку, в каких словах ему описали земли, которые он должен был захватить, а именно территорию Голдсборо. «Надо выгнать оттуда одного пирата и находящихся с ним нескольких человек, не представляющих особого значения», — сказали ему… Колен припомнил и то, как, вдохновляя его на эту авантюру, ему несколько раз намекали, что «он там будет не один», что, когда надо, его поддержат, что за всем этим стоит очень важное лицо, владеющее одним из самых крупных состояний королевства, и что его вклад в освобождение земель, предназначенных для французской колонии, не будет забыт. По ходу рассказа кое-что стало проясняться. Пейрак начал постепенно понимать, какие силы ополчились против него и что эти силы сколочены в Париже при подстрекательстве Канады. Расплывчатые угрозы, за которыми скрывалась чья-то безжалостная воля во что бы то ни стало уничтожить его и всех, кто находился с ним, стали приобретать все более конкретные очертания, и вдруг…
— Вдруг, сам не знаю почему, я почувствовал, что есть одно неотложное дело, которое мне надо незамедлительно уладить, — это помириться с вами.., моя дорогая. Поэтому я и послал за вами Энрико.
Сначала были только намеки, потом возникли дела и, наконец, были расставлены всевозможные сети и ловушки. И вот, однажды вечером, на берегу Голдсборо появилась женщина-демон. Но здесь ее самое подстерегли любовные сети. И тогда она, предчувствуя свое поражение, испустила леденящий душу вопль.
— Стоит мне только подумать о ней, — произнесла Анжелика, — как а тут же начинаю понимать, почему церковь относится с таким страхом и недоверием к женщинам…
— Была ли это просто женщина!..
Заря разгоралась необыкновенно ярким светом. И в первых ослепительных лучах солнца они увидели Кантора, который шел вдоль берега по верхней дороге.
Шел он спокойно. Глаза его были устремлены в сторону моря, над которым поднималась густая пелена тумана.
При таком обилии света и красок его юная красота выглядела особенно эффектно. Белокурые волосы в сияющем ореоле, ясный взгляд, свежесть словно умытой росой кожи, гордая, уверенная походка, все в нем излучало что-то чистое и необъяснимо прекрасное.
«Ангел-заступник». Разве не сама Амбруазина назвала его так?..
— Откуда ты? — спросил юношу отец, когда тот приблизился.
Анжелика тут же вмешалась:
— Где ты ночевал?
— Ночевал? — переспросил Кантор слегка надменным голосом. — Разве кто-то на берегу спал этой ночью?
— А Вольверина? Твоя росомаха? Где она?
— Бегает по лесу. Между прочим, не следует забывать, что она — настоящий дикий зверь.
Он подошел к отцу, поздоровался с ним и поцеловал у матери руку. Затем, осененный неожиданной идеей, оживившись, как ребенок, спросил:
— А что это за слухи ходят, будто вы собираетесь провести вместе с нами всю зиму в Квебеке? Вот было бы здорово! После Гарварда с его теологией, после Вапассу, где я порядком наголодался, я не прочь пожить светской жизнью. Струны моей гитары ржавеют и скоро совсем перестанут звучать, не услаждая слух милых девиц. Что вы на это скажете, отец?
