Филиппа Грегори - Избранное дитя, или Любовь всей ее жизни
Этот ребенок не должен вырасти.
Я помнила, что когда-то сказал Ральф о французских монархах. Я помнила, что он предупреждал: сначала надо посеять, а потом жать. Вайдекр нужно очистить от Лейси. Разгневанные французские революционеры собирались казнить своего короля. Я намеревалась искоренить на своей земле линию Лейси.
Я оглянулась вокруг и заговорила:
— Мой муж велел мне приехать и говорить с вами. — Я хотела, чтобы у них не осталось никаких сомнений в том, по чьей воле я здесь. — Ему стало известно, что мистер Ральф Мэгсон, который прежде был здесь управляющим, сбежал из тюрьмы.
Я оглядела их лица, но ни в ком не встретила удивления. Значит, они уже все знали. Конечно, они знали.
— За информацию о нем и тех двоих, что сбежали вместе с ним, обещана награда в двести фунтов. Со своей стороны мой муж обещает вам особо вознаградить Экр, если мистер Мэгсон будет пойман здесь. Он заплатит сто фунтов каждому человеку, который будет способствовать поимке преступника. А остальным будет бесплатно выдаваться мука и молоко до самого лета.
При этих словах в толпе возник легкий шорох — не потому, что они увидели для себя возможность разбогатеть, а потому, что щедрость награды соответствовала мере страха Ричарда. Я видела, что люди вокруг меня скрывают улыбки, и я сама едва могла стереть с лица выражение торжествующего презрения.
— Мой муж просил меня напомнить вам, что мистер Мэгсон известный мятежник и чрезвычайно опасный человек, — после паузы продолжала я. — Предполагается, что он может скрываться среди цыган, и вас просят сообщить о появлении табора в округе.
Они кивнули. Я выждала некоторое время и вернулась в карету. Я чувствовала себя страшно усталой и обессилевшей. Я мечтала поскорее отправиться домой и улечься в кровать. Горничная разожжет камин, и я смогу до вечера следить за языками пламени и сгущающимися за окном сумерками. Я мечтала оказаться как можно дальше от этой холодной земли и преданных своими хозяевами людей.
— Мисс Джулия! — послышался чей-то голос.
Я оглянулась. Джордж уже убрал ступеньки, но тоже помедлил и приоткрыл дверь, чтобы я могла видеть того, кто позвал меня.
Это была старая миссис Мерри.
Я отшатнулась, будто боялась, что она ударит меня. Всю свою жизнь мне было знакомо это лицо, круглое и морщинистое, как печеное яблоко. Но после ужасной смерти ее единственного внука оно изменилось, глубокие борозды пролегли вокруг глаз и рта, сделав его трагическим.
Она стояла впереди толпы и смотрела на меня, сидевшую на высоком, обитом розовым шелком сиденье нашей фамильной кареты. Эта богатая обивка появилась взамен старой, в пятнах крови после убийства мамы и Джона. Я показалась себе принцессой из сказки, слушающей старую колдунью.
— Да, миссис Мерри.
На ее старческом лице появились слезы, такие легкие, какие бывают у стариков. Но я знала, что плачет она не по своему внуку и не из-за себя. Она плакала по мне. Она жалела меня.
— Береги себя, сердечко, — тихо произнесла она голосом, полным сочувствия.
Несколько людей, слышавшие ее слова, одобрительно кивнули, они смотрели на меня, будто бы не они, а я была жертвой.
— Мы все надеемся на лучшее. Нас предали сквайр и власть знатных людей. Но хотя ты и сама из богатой семьи, ты находишься в опасности. Ты — женщина, и тебе приходится слушаться своего хозяина, так же как нам приходится слушаться нашего.
Я подумала о том, как Ричард обращается со мной, как он жесток, несмотря на мою былую преданность и любовь. И как жесток оказался ко мне мир условностей, велевший мне выйти замуж за отца моего ребенка.
— Я ненавижу его, миссис Мерри, — сказала ей я. — И хочу его смерти.
Она кивнула, и на ее лице не выразилось удивления.
— Да, — сказала она. — Я понимаю. Но не трать свое мужество на ненависть к нему. Береги себя, дорогая девочка. Собери для себя свое мужество и думай о ребенке.
— Я не хочу, чтобы в Вайдекре был еще один сквайр, — возразила я. Мой голос зазвучал громче, и несколько человек остановились и стали прислушиваться. — Я не хочу быть матерью сквайра. Я не хочу дать моему ребенку власть над землей и над людьми. Я не сделаю этого.
— Мир был бы лучше, если бы богатые отказались править нами, — согласилась миссис Мерри. — Экр готов работать вместе со своими хозяевами, но его предают снова и снова.
Я опустила голову. В этот раз их обманули мои высокие надежды, мои яркие планы и не сдержанные обещания. Все, что окружало их, моя любовь к земле и моя любовь к Ричарду — все шло им во вред.
— Я должна идти, — несчастным голосом сказала я.
Миссис Мерри отступила назад, и Джордж, храня непроницаемое выражение лица, закрыл дверь. Я опустила стекло и выглянула наружу.
— Что я могу сделать? — спросила я ее. — Как я могу остановить это?
Она подняла голову, и наши глаза встретились. И я с удивлением увидела, как счастье расцвело на ее лице.
— Как? — повторила она. — Вам ничего не надо делать, мисс Джулия. — (Джордж сидел на месте, нарядный в своей красивой ливрее, и изо всех сил напрягал слух, как мне показалось.) — Все сделает Ральф. Ральф возвращается домой.
— Что?.. — начала я.
Но тут лошади резко рванули с места, и какой-то человек бросился к миссис Мерри, чтобы успеть оттащить ее подальше от высоких колес экипажа. Он увидел мое изумленное лицо, озаренное надеждой, и усмехнулся. Прежней усмешкой Экра, такой свободной и равной.
Это была усмешка заговорщиков, чьи надежды наконец начинают сбываться. Карета подскакивала на неровной дороге, и я облокотилась на шелковые подушки Ричарда. Я чувствовала, что тоже улыбаюсь, и мне стало легче.
— Что тебе сказали в Экре? — требовательно спросил Ричард.
Он встретил меня у ворот, сразу же подав руку.
— Ничего, — ответила я. Я позволила ему проводить меня к дому, но помедлила, когда он открыл дверь гостиной. — Я хотела бы отдохнуть у себя, Ричард. Я очень устала.
Он направился к лестнице, но тревога не покидала его.
— Ты передала им то, что я просил?
— Да, — ответила я.
— И что они сказали?
— Ничего.
— Ты ни с кем не говорила наедине? Никто не упоминал о приходе цыган на общественную землю? Кто-нибудь расспрашивал о Ральфе? Например, Нед Смит? Он всегда был особенно близок с ним.
Я вопросительно приподняла брови. Разумеется, я вела себя нагло и знала это. Но во мне родилась храбрость, у меня появилась причина для этого, потому что я узнала, что часы отсчитывают начало нового времени для Экра. Что скоро этот час пробьет и вся прежняя жизнь разлетится на куски. Два события наступали одновременно: ребенок у меня в животе начинал шевелиться, чтобы проложить себе путь в жизнь, и Ральф тайными тропами пробирался из Лондона сюда, чтобы дать нам свободу.
