Эльза Вернер - Архистратиг Михаил
— Да что с тобой? — спросила она. — Что случились?
— Случилось? Да ничего не случилось! Произошла только «маленькая перемена в занятиях», как благоугодно было выразиться моему сынку. Но горе мальчишке! Он еще узнает меня, пусть только попадется мне на глаза!
Велау, словно ураган, умчался из комнаты, с треском хлопнув за собой дверью, а хозяйка дома с искренним испугом обратилась к Михаилу:
— Да что же здесь случилось? Скажите мне, Бога ради!
— Катастрофа! Ганс сознался отцу в проделке, которую не мог скрывать долее. Он вовсе не занимался науками, а воспользовался университетскими годами, чтобы заняться живописью и закончить свое образование художника. Однако прости, тетя, я должен бежать за ним, потому что будет и в самом деле нехорошо, если он попадется теперь на глаза отцу.
С этими словами Михаил вышел из комнаты, а бургомистерша несколько минут простояла на месте наподобие соляного столба. Мало-помалу ее лицо прояснилось, и наконец она сказала с величайшим удовлетворением:
— Ганс натянул непогрешимому господину профессору нос, да еще какой! Что за золотой парнишка!
* Датско-немецкая война 1848-1850 гг. из-зa Голштинии.
* Дословно «на Беркгейме». У немцев (так же, как, например, у поляков) к фамильному родовому имени прибавлялось еще название поместья (замка), принадлежавшего данному ответвлению рода. Таким образом, частица «фон» обозначала происхождение семьи, частица «ауф» — ее местопребывание. Это было необходимо в тех случаях, когда на основании аллода имение не переходило к одному старшему сыну, а делилось отцом по завещанию между всеми сыновьями. Таким путем создавалось несколько семейств владетельных баронов, которых надо было различать. Так получались, например, бароны фон Эйзенах ауф Биркенвердер и бароны фон Эйзенах ауф Гольдкрам, то есть, господа из Эйзенаха, сидящие на поместье Биркенвердер, и господа из Эйзенаха, сидящие на поместье Гольдкрам. Это объяснение читателю необходимо будет вспомнить при предстоящей в дальнейшем встрече Ганса Велау с бароном Эберштейном.
Глава 7
Эльмсдорф, имение отставного полковника фон Реваля, находилось невдалеке от города. Оно не представляло собой старого горного замка с лесными и охотничьими округами и историческим прошлым, как Штейнрюк, а было современным уютным жильем, необыкновенно приспособленным благодаря удачному местоположению для. летнего пребывания. Дом — обширная вилла с балконами и террасами — был окружен чудно разбитым парком; внутреннее убранство не сияло великолепием, но говорило об изящном вкусе и богатстве владельца.
Полковник Реваль три года тому назад подал в отставку из-за тяжелой раны, полученной в последнюю войну. С того времени он жил с женой зимой в столице, а летом в Эльмсдорфе, превращенном им из простого поместья в очаровательный уголок.
Михаил Роденберг, служивший в полку Реваля и бывший в последнее время его адъютантом, с самого начала пользовался исключительным благоволением начальника, который находил случай неоднократно доказывать ему это благоволение и после выхода в отставку.
В этот день в Эльмсдорфе было большое торжество: справляли день рождения госпожи фон Реваль, и на праздник было созвано многочисленное общество. Было само собой понятно, что Михаила тоже пригласили, и вместе с тем приглашения были посланы и обоим Велау. Однако Ревалю пришлось отказаться от надежды видеть среди своих гостей знаменитого ученого. Профессор Велау извинился нездоровьем, а на самом деле просто был в отвратительном настроении духа из-за своеволия Ганса. Таким образом, молодые люди отправились в Эльмсдорф одни.
В ярко освещенных комнатах виллы супруги Реваль принимали гостей с той любезностью, которая делала их дом центром всего местного общества. Гансу Велау и здесь удалось оправдать утверждение отца, будто он — чрезвычайный счастливчик, перед которым неизменно распахиваются все двери и сердца, хотя сам он ровно ничего не делает для этого. Чуть только он был представлен хозяйке дома, как сразу стяжал ее особенное благоволение. Все тоже согласились, что он очень мил, и Ганс сразу почувствовал себя совершенно легко и свободно в обществе, еще минуту назад бывшем ему совершенно чуждым.
Но тем более чужим чувствовал себя здесь Михаил, который не обладал ни талантом, ни склонностью быстро и легко сходиться с людьми. За исключением хозяев дома, он тоже ровно никого не знал из присутствующих, и беглые представления, сопровождавшиеся не менее беглыми разговорами, мало интересовали его. Поэтому он был скорее наблюдателем, чем участником общего веселья, и, уныло бродя из комнаты в комнату, попал наконец в оранжерею, где купы пальм, лавров и цветущих растений образовывали уютные уголки для отдохновения.
Здесь было так прохладно и пустынно, что молодому офицеру не хотелось возвращаться в жаркие комнаты, где он никому не был нужен. Медленно переходил он от растения к растению, пока появление полковника Реваля не нарушило его созерцательного настроения.
— А вы по-прежнему нелюдим? — спросил полковник, и в тоне его слышались и шутка, и серьезный упрек. — Вы — плохой гость на нашем празднике! Что вы делаете в этой пустынной оранжерее?
— Я только что вошел, — извинился Михаил. — Кроме того, я чувствую себя таким чужим в этом обществе...
— Лишнее основание, чтобы познакомиться со всеми. Берите пример со своего юного друга: он на всех парусах мчится в потоке общего веселья. Я уже давно ищу вас в зале, так как хотел представить вас графу Штейнрюку. Ведь вы еще не знакомы с ним?
— С командующим войсками? Нет.
— Он только что прибыл, и впоследствии вам все равно придется явиться к нему по долгу службы. Генерал пользуется колоссальным влиянием, и его чрезвычайно боятся за служебную строгость. По службе он никого не щадит, а себя — менее кого бы то ни было, хотя ему и под семьдесят. Но понятие о старости кажется созданным не для него!
Михаил молча слушал полковника. Он знал, что граф был в Штейнрюке, и должен был приготовиться к возможной встрече. До сих пор судьба щадила его, но в будущем встречи нельзя было избежать, поскольку ему, прикомандированному ныне к генеральному штабу, так или иначе все равно придется явиться к командующему войсками.
— Мы надеялись видеть у себя и молодого графа тоже, — продолжал Реваль, — но нам только что сообщили, что он приезжает лишь завтра. Жаль! Вы могли бы сделать интересное знакомство!
— Вы имеете в виду сына генерала, полковник?
