Елена Езерская - Бедная Настя. Книга 6. Час Звезды
— Селестина — девушка самостоятельная и взрослая, — легкомысленно махнул рукою Альбер. — Она и сама уже уехала куда-то с рассветом. Барон говорит, что в последнее время она уделяет много внимания благотворительности. А вы, я смотрю, проголодались?
— Это не для меня, — покачала головой Анна. — Я хотела бы взять эти фрукты с собою. Возможно, если заключенные увидят, что я искренне сочувствую им и готова заботиться о них, они перестанут молчать и скрывать то, что знают.
— Вы так уверены в том, что арестанты что-то недоговаривают? То есть, не говорят, — улыбнулся Альбер, выбирая из корзины самое крупное и спелое яблоко и намереваясь надкусить его, но Анна посмотрела с таким осуждением, что все легкомыслие юноши испарилось. — Вы, верно, думаете, что для меня все это — игра?
— Не стану скрывать, что такая мысль при ходила мне в голову, — подтвердила Анна.
— Что же, — вздохнул Альбер. — Отчасти вы правы. Ваша история придала тонус моему существованию. Отлученный от Парижа, от дел, которые сейчас там завариваются, я в ужасе думал о той скуке, что ожидает меня в этом путешествии, и о церемониальных тяготах, которые придется выносить, пока мы с Селестиной не обвенчаемся и не вернемся во Францию. Но, поверьте, ваше горе тронуло меня, и, каким бы бессердечным я вам ни казался, душа Альбера Корнеля все же не лишена сентиментальности. И вы сумели достучаться до потаенных дверей моей натуры, в равной мере склонной как к авантюризму, так и к состраданию.
— Какой вы еще все-таки юный, Альбер! — с почти материнской нежностью воскликнула Анна.
— Вы как будто собирались оскорбить меня? — притворно обиделся Альбер и тотчас рассмеялся. — Но я прощаю вас, ибо мне нравится ваша искренность. Право же, мадам Жерар, если выяснится, что ваш муж все-таки пропал, погиб, возвращайтесь в Париж. Я буду рад, если у моей Селестины появится такой друг, как вы.
— А у вас? — в тон ему лукаво улыбнулась Анна.
— А вы и так уже мой друг, — кивнул Альбер и бросился целовать ей руки, сладко пахнувшие нежным ароматом южных фруктов.
Анна ласково погладила Альбера по волосам — он был очень странный и в то же время милый, этот молодой человек, и невероятно напоминал ей Михаила, князя Репнина. Та же романтическая горячность, очаровательная легкомысленность и обаяние, которые в сочетании с прекрасными манерами делали его самым желанным из кавалеров. Анна помнила, как стремительно Михаил вскружил ей голову, и с каким вдохновением она предавалась этому чувству, но мрачный, как байроновский Лара, Владимир оказался более удачливым соперником. И прежде всего потому, что любил, и именно благодаря ему Анна поняла разницу между этим, почти мистическим, чувством и юношеской увлеченностью Михаилом.
К приходу Альбера она уже отдохнула — впервые за долгую дорогу до Мартиники. Приняв подготовленную служанкой ванную, Анна с наслаждением опустилась на белоснежную постель под балдахином с прозрачной сеткой от москитов и не заметила, как уснула. И на этот раз ее сновидения были светлы и спокойны. Как будто она достигла не просто берега, означающего конец путешествия, а счастливого финала увлекательного авантюрного романа, в котором сбылись-таки все чаяния героев и надежды обрели реальность свершившегося.
Анна со стыдом призналась себе, что безумно рада комфорту и вниманию, окружавшим ее в гостинице. Внутренняя схима, в которую она вынужденно облачилась, отправляясь в это рискованное предприятие, была сброшена, и теперь Анна наслаждалась благами цивилизации, невольно возвращаясь мыслью к одному и тому же вопросу — права ли она была, обрекая себя на лишения, а детей — на одиночество?
Муки совести, отступавшие в моменты напряжения, опять нахлынули на нее, и Анна расплакалась, ощутив себя безнадежно маленькой, просто песчинкой в руках судьбы. Ей даже вздумалось себя пожалеть, но потом она вспомнила о тех несчастных, кого собиралась навестить завтра, и покраснела, радуясь, что никто не видит ее позора. Нет-нет, она не имеет права на легкомысленность, к которой ее подталкивал Альбер! Это все соблазны, искушение, а жизнь отвечает взаимностью только тем, кто, не сгибаясь, уверенно идет к своей цели — обязательно благородной и святой…
На их счастье ранним утром в тюрьме были только гвардейцы охраны, но они узнали месье и мадам, и, пока Альбер отвлекал их разговорами, Анна спустилась в казематы, где содержали арестантов. И на этот раз все случилось по-другому.
Возможно, немалую роль в отношении к ней заключенных сыграл ее приход без провожатых, и то, что она принесла им фруктов. Но Анна не склонна была считать, что эта нехитрая мзда могла быть оценена, как подлинный знак доверия. Скорее всего, изменилась она сама. Вчера она подбежала к решетке камеры с волнением, которое можно было истолковать двояко: кто знает, кого искала эта хорошо одетая дама — друзей или врагов? И что означали ее вопросы — подталкивание к предательству или граничащую с ним наивность: только безумец может полагать, что беглецы расскажут о ком-то из спасшихся товарищей в присутствии дежурного офицера и надзирателей. Но сегодня эта женщина была другой — она была полна кротости и сострадания.
— Помогите мне, — умоляла она арестантов, подавая им фрукты через просветы вертикальных прутьев, идущих от потолка до пола. — Мой муж был среди вас. Я хочу только знать — жив ли он? И если — да, то знаете ли вы, куда он направился? Я пересекла океан ради того, чтобы узнать о его судьбе. Чтобы увидеть и помочь вернуться домой — к родным, к детям, которые любят и ждут его. Вспомните, он был на корабле, пан Янек. Он говорил, что он поляк. Он должен был так сказать, иначе погиб бы, прежде чем оказался на «Массалии». Не отводите глаза! Скажите мне правду! Моя жизнь — ничто без него, мои дети — сироты без него! Пожалуйста, ответьте, или мое сердце не выдержит неизвестности!..
— Вы не там ищете, мадам, — вдруг тихо сказал один из заключенных, принимая из рук Анны сочный плод манго, и тут же приложил указательный палец к губам, призывая ее к молчанию.
— Где же тогда, где? — зашептала Анна, чувствуя, что сердце сейчас готово вырваться из груди.
— Точно не знаю, но, вполне вероятно, что тот, о ком вы говорите, сейчас здесь, в Форт-Рояле, — почти бесшумно шевеля губами, продолжал говорить арестант. — Но, прежде чем все объяснить вам, я хотел бы удостовериться, что вы — действительно ему жена. Жан говорил всем, что не женат, но, впрочем, он действительно таким образом хотел уберечь свою семью от несправедливой кары за то, чего не совершал. Можете ли вы встать ближе к свету? Его здесь немного, но я был бы рад раз глядеть ваше лицо.
