Виктория Холт - Кирклендские услады
— Неудивительно. День выдался нелегкий, — проговорила Руфь. — Что ж, все вас поймут, если вы пораньше уйдете к себе.
Я попрощалась со своими новыми родственниками, и мы с Габриэлем поднялись наверх.
Едва мы вошли в нашу комнату, Пятница вылез из корзинки и кинулся к нам. Было ясно, что и ему трудно привыкнуть к новой обстановке.
— Ну ладно, — проговорил Габриэль, — самое худшее позади. Ты познакомилась с нашим семейством.
— Кажется, еще не со всеми.
— Ну, остальные появляются здесь лишь время от времени. А с этими тебе придется жить. Пойдем, я хочу перед сном показать тебе вид с балкона.
— Ах да… твой любимый балкон! А где он?
— Здесь рядом. Пойдем.
Он обнял меня одной рукой, и, выйдя из комнаты, мы направились к двери в конце коридора. Габриэль открыл ее, и мы оказались на балконе. Луна поднялась уже высоко в небе, освещая все вокруг. И я увидела развалины. Передо мной, словно призрак бывшего величественного аббатства, поднимались руины. Темнела река, вьющаяся по заросшим травой лугам, над рекой горбом изгибался черный мост, а дальше простиралась едва различимая пустошь.
— Как красиво! — вырвалось у меня.
— Когда я уезжаю, я вижу это во сне.
— Неудивительно!
— Я прихожу сюда каждый вечер и не могу насмотреться. С самого детства. Меня сюда словно что-то притягивает. — Вдруг он посмотрел вниз. — Двое из нашего рода покончили жизнь самоубийством, бросившись с балкона. Не с этого, правда. В доме их еще три.
У меня мурашки пробежали по телу, и я вгляделась в темноту внизу.
— Мы на верхнем этаже. Упасть отсюда — верная смерть, под нами каменные плиты. В нашем роду всего двое покончили с собой, и оба выбрали один и тот же способ.
— Пойдем, — сказала я. — Я устала.
Но когда мы вернулись в пашу комнату, мои страхи ожили. И все из-за нескольких минут, проведенных на балконе, из-за случайного замечания Габриэля. Нервы у меня расшалились, что совсем не было мне свойственно. Ничего, пообещала я себе, завтра все будет иначе.
Следующие два дня я изучала дом и окрестности и была захвачена этим действом. Кое-что приводило меня в восторг, кое-что отталкивало. Днем дом меня очаровывал, хотя я то и дело терялась в лабиринтах комнат и коридоров и не могла найти дорогу. Но в сумерки, стоило мне остаться одной, я — стыдно в этом признаться — невольно начинала поминутно озираться и оглядываться.
Прежде мне не случалось бывать в таком огромном старинном доме. Когда я бродила по нему одна, настоящее, казалось, сливалось с прошлым. Мебель здесь не менялась веками, и трудно было отделаться от мысли, что и сотни лет назад, когда в доме звучали другие голоса и шаги и длинные тени других людей падали па эти стены, все тут выглядело точно так же.
Нелепо было поддаваться таким мыслям, ведь в доме жили совершенно обычные люди. Мысленно я их всех разложила, что называется, по полочкам в первый же день приезда. Вот что получилось. Сэр Мэтью — веселый старый эсквайр, любитель хорошо поесть, знаток вина и женщин, землевладелец, типичный и для прошлых веков, и для нашего времени. Тетя Сара — старая дева, всю жизнь проведшая в этом доме. Немного наивная, помнящая все дни рождения, победы и поражения каждого из членов семьи. Только сейчас, постарев, она стала забывать, какое событие к кому относится, и решила, что женой Габриэля является ее невестка Клэр — давно скончавшаяся жена сэра Мэтью. Руфь для меня была хозяйкой дома. Она заняла это место после смерти матери и, естественно, не испытывала большого восторга от нежданного появления нового члена семьи. Люк… Люк был просто молодой человек, занятый собственными делами, как большинство молодых людей. Одним словом, обычная семья, ничем не отличающаяся от множества других таких же, проживающих по всей стране.
Я старалась со всеми держаться приветливо и уверена, что мне это удавалось. Труднее всего, конечно, было расположить к себе Руфь. Мне хотелось, чтобы она поняла: я совсем не стремлюсь занять ее место. У меня и в мыслях этого нет. Видит бог, дом достаточно большой, чтобы мы могли жить каждый сам по себе. Хозяином дома был сэр Мэтью, а она — его дочь — выполняла обязанности хозяйки с тех пор, как повзрослела. Она жила здесь всю жизнь и когда вышла замуж, и после смерти мужа. Я старалась, чтобы она поверила: я не посягаю на ее права распоряжаться в «Усладах».
Когда Руфь завела разговор о торжественном обеде, который собиралась устроить, я, не кривя душой, ответила, что она должна сама все решать: я выросла в маленькой семье, хозяйством не занималась, а последние годы перед замужеством вообще провела не дома, а в школе. Кажется, мои слова ей понравились, и я была довольна.
Первое наше утро в «Усладах» Габриэль провел с отцом. Я догадывалась, что им нужно обсудить какие-то дела, касающиеся поместья. Ведь Габриэль долго не был дома. И я заверила мужа, что сама найду чем заняться.
Я собиралась вывести на прогулку Пятницу и хотела оглядеть все вокруг дома. Особенно развалины старого аббатства. Спускаясь по лестнице, я встретила Люка. Он дружелюбно улыбнулся и наклонился приласкать Пятницу. Пятница был счастлив, что его заметили, и со всей очевидностью продемонстрировал, что Люк поправился ему с первого взгляда.
— Люблю собак, — сказал Люк.
— А вы себе не хотите завести?
Он покачал головой:
— Кто будет за ней ухаживать, когда меня нет? А я часто уезжаю… до сих пор, например, учился. Сейчас я на распутье. Окончил колледж, скоро уеду в Оксфорд.
— Но в доме столько народу. Неужели никто не согласится присмотреть за собакой, пока вас нет?
— Не в том дело! Если уж завел собаку, то она твоя и никому ее доверять нельзя. Ну как, вы успели осмотреть дом?
— Не весь.
— Давайте я устрою вам экскурсию. Вы должны изучить дом вдоль и поперек. Иначе в нем легко заблудиться. Сами не заметите, как свернете не туда. Согласны?
Мне очень хотелось подружиться с Люком, так что лучше всего было принять приглашение. К тому же мне не терпелось осмотреть дом, и я решила, что прогулку можно отложить.
Какой же он оказался огромный, этот особняк! По-моему, в нем было не меньше ста комнат. Каждая из четырех частей, составлявших этот огромный каменный прямоугольник, представляла собой как бы отдельный дом, так что заблудиться в «Усладах» было проще простого.
— Предание гласит, — объяснил Люк, — что у одного из наших предков было четыре жены. И он поселил каждую в отдельном доме. Долгое время ни одна из них не подозревала о существовании трех других.
— Смахивает на Синюю Бороду.
— Возможно, прототипом Синей Бороды и был Рокуэлл. В истории нашего рода, Кэтрин, немало мрачных тайн. Вы даже представить себе не можете, в какую семейку попали!
