Шахразада - Избранница Шахрияра
– Пусть руна пока побудет у тебя, – проговорила Герсими, заметив ее колебания. – Думаю, в богатой библиотеке моего уважаемого свекра найдется не одно наставление по правильному прочтению этих древних колдовских знаков.
На раскрытую ладонь Шахразады лег второй камешек. На нем был вырезан знак, более всего напоминающий рыболовный крючок.
– Это руна Уруз. Она покровительница силы. Женщине она дарует женственность, мужчине – мужественность. Бессильный человек не способен ни любить, ни быть настоящим другом. Поэтому руна Уруз может помочь укреплению дружбы, зарождению любви. Иногда она дарует истинный супружеский союз – такой, что основан на высоком подлинном чувстве.
Шахразада с неким душевным трепетом смотрела на невзрачный камешек. Сейчас она услышала, почувствовала, сколь стара и сильна эта магия. Более того, Шахразаде на секунду показалось, что в ее руках не два невзрачных серых камешка, а тяжеленные меч и щит…
– А вот смотри, сестричка. Это – первая из рун, которая появилась перед глазами человека. Именно она некогда заставила пытливый ум доискиваться тайного смысла знаков на камнях; именно она научила человека использовать для получения знаний не только разум, но и душу; это она подарила человечеству высокое, поистине мистическое понятие вдохновения. Это руна Ансуз.
И вновь перед глазами Шахразады был рисунок почти детский. Половинка деревца, только теперь две веточки справа от палочки смотрели не вверх, а вниз.
– Какие удивительно простые узоры.
– О да, сестричка. И их можно изобразить на любом материале. На камне их можно вырезать, на дереве выжечь, на стене нарисовать углем. Если пожелаешь, можно даже расшить рунами подол платья. Если ты студиозус и тебе предстоит тяжелый экзамен, то руна Ансуз поможет тебе его сдать.
Шахразада рассмеялась:
– Должно быть, сестричка, если тебя не остановить, ты можешь говорить об этих самых рунах часами.
– О да, могу. Но я же обещала тебе древнюю историю и древнюю легенду.
– И сдержала свое обещание, – кивнула Шахразада своей ученице-подруге.
О, сколь удивительным бывает мир! Иногда древняя магия способна защитить твою жизнь, сделать ее проще и спокойнее. Знать бы еще, когда наступит тот самый миг, когда следует прибегнуть к этой магии…
Свиток десятый
Глубокой ночью корабль принца Шахрияра вошел в порт. Белль лениво выглянула в иллюминатор:
– Какая темнота… Как страшно… Мой принц, быть может, нам лучше будет остаться здесь до рассвета? Поверь, я могу сделать так, что время для тебя пролетит незаметно.
Томная нега в голосе девушки заставила сердце Шахрияра биться сильнее. «Вот так, глупый лекаришка, – подумал принц. – Если бы Белль, моя мечта, была тем самым средоточием зла, разве не спешила бы она на берег? Разве не уговаривала бы меня спустить шлюпки и отправиться во дворец, едва лишь огни столицы показались бы на горизонте?»
– Увы, моя прекрасная греза, такого я себе позволить не могу. Хотя мысль остаться с тобой вдвоем здесь, вдали от всех, мне кажется весьма заманчивой.
– Подумай, мой повелитель, и не торопись отдавать приказ…
– Нет, Белль, – в голосе Шахрияра зазвенел металл. – Приказ уже отдан, сходни спущены. Собирайся, нам пора.
Превращение изнеженного любовника в жесткого повелителя было поистине мгновенным. И Белль ничего не оставалось, как подчиниться. Ее сборы были бы весьма долгими, ибо за несколько дней пути Шахрияр положил к ее ногам много щедрых даров: платья и украшения, лакомства и – о Аллах великий, это-то зачем? – книги в переплетах из толстой телячьей кожи… Но отданный приказ касался не только поклажи принца, и поэтому девушке оставалось лишь надеть темно-лазурное бархатное платье, сшитое по ромейской моде (и найденное, конечно, в сундуках ромейского купеческого судна).
Горячие кони, запряженные цугом, всхрапывали от нетерпения. И вскоре кавалькада уже неслась по улицам вверх от порта.
Несколько мгновений – и показались огни: дворец халифа готовился встретить старшего принца. Слуги, прекрасно осведомленные о суровом нраве наследника, двигались быстро и бесшумно. Поэтому Белль показалось, что из тесной каютки в роскошную опочивальню ее перенесли джинны.
– Аллах всесильный, – простонал Шахрияр, сбрасывая с себя перевязь с мечами. – Как же я устал…
– Устал? – Девушка подняла на принца удивленные глаза. – От чего, мой повелитель? Мы же не пробыли в дороге и часа. Я подумала, признаюсь, что тебе служат сами духи огня – столь быстро мы добрались до покоев.
– Глупышка… – Голос Шахрияра смягчился на мгновение. – Лошади шли почти шагом. Они просто спали на ходу. А мне сегодня еще предстоит разговор с братом. Не могу же я вырывать своего любимого младшего брата надолго из объятий любимой женушки.
– Не злись, свет моей жизни, – промурлыкала Белль, надевая тяжелый ромейский бархат. – Твои повеления исполняются мгновенно. Так повели же что-нибудь мне…
Глаза Шахрияра вспыхнули в предвкушении.
– Я тебе велю, – проговорил он вмиг севшим голосом, – всегда оставаться такой как сейчас. И ни на минуту не забывай, что я жажду тебя всегда…
– Слушаю и повинуюсь, – прошептала Белль, легко опускаясь на колени. – Я буду твоей каждый раз, когда ты этого пожелаешь.
– Однако, моя греза, придет еще твое время. А сейчас я покину тебя. Но когда вернусь…
И вновь Белль повторила:
– Я буду твоей каждый раз, когда ты этого пожелаешь.
«Аллах всесильный, – пронеслось в голове Шахземана. – Ну почему церемониймейстер всегда выглядит так, будто он и есть халиф? Должно быть, повелитель всех правоверных, ты что-то напутал и нашему Рахману суждена была совсем иная доля».
Рахман, церемониймейстер, тем временем набрал полную грудь воздуха и громко провозгласил:
– Его светлейшее высочество, наследник престола, Шахрияр Карим, сын великого халифа Мехмета, Льва Кордовы!
Голос почтенного Рахмана достиг, должно быть, самого дальнего из поворотов коридора. Но тишина, окутавшая в этот поздний (или, быть может, уже ранний) час сонный дворец, не рассеялась. Более того, еще яснее стало, сколь мало пристало так кричать в тиши уснувших опочивален.
– Угомонись, почтенный Рахман, – совсем по-домашнему прозвучал голос Шахрияра. – Отправляйся спать, мы с братом можем побеседовать и без твоей недремлющей охраны.
– Повинуюсь, – величественно склонил голову церемониймейстер.
Его шаги, неторопливые и достойные, еще звучали в тиши коридора, когда Шахрияр поднял на брата слезящиеся глаза.
– Шахземан, мне хотелось бы обсудить с тобой весьма важное, но пренеприятное известие, которое принес гонец сегодня на рассвете…
