Эптон Синклер - Сильвия
Сильвия смотрела на всех этих сидевших вокруг стола беспечных оживленных людей. Мужчины были красивые, стройные, здоровые, чистоплотные. Женщины были изящные, нежные, холеные, прелестно одетые – это были восхитительные цветы утонченного общества. Стол, покрытый тонкой камчатой скатертью, был убран букетами роз, старинным серебром, изящным дорогим фарфором, мебель в столовой была из красного дерева, на стенах висели ценные художественные гобелены. Она наблюдала Франка в этой обстановке и вспоминала его дом, который Гарриет обстоятельно описала ей: подавленных, унылых людей, печать недостатка на каждой мелочи жизненного обихода. И ей отрадно было видеть, что он просто и непринужденно держал себя в кругу ее семьи, смеялся веселым шуткам и тем самым располагал к себе собеседников.
Поскольку в доме было много юных пар, искавших уединения, то Сильвии нетрудно было увести после обеда Франка в библиотеку. Она любила эту комнату с темной кожаной мебелью, уютным камином и оригинальными книжными шкафами с дверцами из ромбических стекол. Она любила мягкий свет ламп под абажурами, выгодно оттенявший ее красоту, потому что помнила твердо изречение Леди Ди: «Чтобы понравиться мужчине, надо принимать его дома, где вас окружают привычные вещи и где можно поставить свое кресло так, чтобы на вас падал самый выгодный свет».
Сильвия рассказывала об этом позднее со смехом, но она была одна из немногих женщин, имеющих смелость сознаваться в своих невинных женских уловках. Ее в течение долгих лет учили, наставляли, как держать себя в каждом жизненном случае, и она исполняла сложный светский ритуал вполне сознательно, всегда учитывая и понимая значение и цель каждого движения и поступка. В пансионе мисс Аберкромби светским манерам обучал девиц специалист по этой части. Он учил, что, садясь, надо сгибать только колени и никоим образом талию или спину, что руки не должны висеть плетьми вдоль бедер, а надо чуть-чуть согнуть локоть и грациозно отставить мизинец. Входить в комнату без колебаний, и, сосредоточив все свои мысли на человеке, к которому вы пришли, твердыми шагами направиться к нему.
Это было всего труднее для Сильвии, потому что в начале своей светской жизни она испытывала неодолимое волнение, входя в гостиные или бальные залы. У нее дрожали колени, стучали зубы, и, если бы это зависело от ее желания, она предпочла бы нигде не бывать и не подвергать себя столь тяжелым испытаниям.
16
Сильвия хотела вновь испытать силу своих чар на Франке. Но что-то мешало ей пустить в ход свое светское искусство. Франк опять был в дурном расположении духа. Он сидел нахмурившись и молча глядел в угол комнаты. Он не любит ее, это ясно. Она пристала к нему, увлекла его на миг, а теперь он думает о том, как бы ему выпутаться из этой истории…
Она ломала себе голову и тщетно придумывала, что бы ему такое сказать – занятное, интересное. Но о чем она может говорить с человеком, не принадлежащим к ее кругу, с человеком, не посещающим балов, званых обедов, не умеющим вести легкого светского разговора? Отчего он не скажет чего-нибудь? О, Господи, что это за человек! Он даже не смотрел на нее. Она отколола розу от корсажа и прикрепила ее булавкой к своим золотым волосам. Ее движение вывело его из раздумья, и она почувствовала, что он смотрит на нее. Наконец-то он опять в ее власти.
– Хорошо? – спросила Сильвия.
Конечно, ничего не могло быть очаровательнее алой розы в золотистых волосах, и Сильвия знала это. Ее маленькая хитрость желанного эффекта не произвела. Франк просто ответил «да» – и опять уставился в пространство.
Она сделала еще одну попытку: предложила ему незначительный светский вопрос:
– Вы сами настреляли этих перепелов?
Тогда он обернулся к ней.
– Мисс Сильвия, – начал он, – я должен поговорить с вами. Я о многом передумал за это время.
Он остановился.
Вот! Он обо многом передумал за это время и называет ее теперь «мисс Сильвия». Она хотела предупредить его, сказать ему, что он свободен, но она не в силах была разжать уста. Она чувствовала себя скованной ледяными обручами.
Он продолжал:
– Мисс Сильвия, я много думал за это время и пришел к выводу, что я не создан для любви. Я знаю, что для женщины моего круга я человек с запятнанным именем, сын преступника. Я замкнул мое сердце и, когда встречал женщину, которая могла меня заинтересовать, избегал ее так же, как избегал вас. Но вы… вы были настойчивы, и устоять против вас я не смог. Я был поражен глубиной охватившего меня чувства. Я даже в мечтах не представлял себе такого огненного вихря. И я думал, я тешил себя мыслью, что вы переживаете то же самое.
Сильвия глубоко и с облегчением вздохнула. Значит, он все-таки любит ее!
– Я говорил себе, – продолжал он, не дожидаясь ее ответа, – что наши пути не должны больше скрещиваться, что лучше уехать куда-нибудь далеко и забыть все это. Вслед затем я уверял себя, что могу дать вам счастье, что женюсь на вас. Теперь я вижу, что это невозможно.
Он опять замолчал. Сильвия чувствовала, что от звука его голоса кровь приливает и отливает от ее лица, стучит в ее ушах. Она едва слышала, что он говорил, она понимала только, что он любит ее.
– Сильвия, – серьезно говорил он, словно убеждая в чем-то и самого себя, – надо обождать. Вы должны раньше уяснить себе, какие обязательства налагает на вас любовь ко мне. Кругом вас столько людей – беззаботных, счастливых. В моей жизни ничего этого нет. У вас красивый дом, дорогие наряды, вас окружает роскошь. Я же беден. У меня заложенные плантации, принадлежащие в равной доле матери, брату и двум сестрам. Карьеры впереди у меня нет. Я не получил даже серьезного образования. Все ваши дяди, двоюродные братья, ваши поклонники – люди с образованием, а я простой фермер. Я стою лицом к лицу с самым страшным для мужчины искушением. Я смотрю на вас – ничего желаннее в мире представить себе нельзя. И мне кажется, что я должен бы увезти вас отсюда. И все мое существо кричит мне: «Решись! Она любит тебя! Она пойдет за тобой на край света!» А другой голос говорит мне: «Взвесь, обдумай, что ты намерен сделать. Убедись раньше, глубоко ли ее чувство. Не поверхностная ли это вспышка?» У вас доброе, нежное сердце, мисс Сильвия. И возможно, вы принимаете за серьезное чувство романтическое увлечение человеком, судьба которого не похожа на судьбу других людей. Это скорее сострадание, желание помочь… Вы понимаете, что я хочу сказать. Мне нелегко говорить это, но не говорить было бы позорным малодушием.
Наступила долгая пауза. Сильвия думала: как это не похоже на то, что она слышала от других мужчин. Не далее как вчера Малькольм Мак-Каллум говорил ей в автомобиле: «Я и думать не смею, что вы любите меня. Но будьте моей женой, и я сумею внушить вам любовь ко мне». Иными словами: «Доверьте мне свою жизнь. Я сумею устроить ее». То есть она будет окружена роскошью, у нее будет большой, богато обставленный дом, шелка и драгоценности и многочисленный штат прислуги. Ею будут восхищаться и завидовать ей, и она из-за благодарности своему благодетелю не сможет не любить его.
