Лаура Кинсейл - Тень и звезда
— Так, хорошо, — наконец проговорил Джерард. — А теперь отпускайте ногу, только очень медленно. Снова тяните и отпускайте…
Услышав шелест бумаги, Леда не выдержала и открыла глаза.
Джерард осторожно наложил на ногу шину из сложенных газет, затем перевязал ее под коленом и вокруг икры полосками из полотенца.
Протянув последнюю полоску Леде, он попросил:
— Пожалуйста, обмотайте мне лодыжку покрепче.
Его спокойствие придало Леде уверенности, и она стала осторожно обматывать шину сверху обрывками полотенца.
К ее удивлению, газетная шина оказалась весьма прочной.
— Вы, наверное, врач? — Леда вопросительно посмотрела на Джерарда.
— Нет. Вы ведь тоже не врач, а все сделали отлично. Теперь я хочу попросить вас об одной важной вещи.
— О какой? — Только теперь Леда вспомнила, что имеет дело с обычным вором.
— Вы умеете писать?
— Ну разумеется.
— А печатать?
От отчаяния она решилась солгать.
— Сорок слов в минуту. — Леда судорожно вспомнила, какие требования предъявляются к машинисткам. — Печатаю аккуратно.
Похоже, Джерард безоговорочно поверил этой беспардонной лжи.
— Мне очень нужен человек вроде вас, мисс Этуаль, — не спеша сказал он. — Вы смогли бы мне помогать…
— Воровать?
Джерард усмехнулся и покачал головой.
— С воровством покончено. Короткого общения с вами оказалось довольно, чтобы отвратить меня от этого дела.
Леда недоверчиво улыбнулась.
— Видите ли, мне очень нужен секретарь — человек вроде Пятницы у Робинзона Крузо, — пояснил он. — Возможно, вас это удивит, но у меня весьма обширные — и, заметьте, законные — деловые интересы. — Наклонившись, Джерард поправил повязку на икре. — Боюсь, эта травма лишит меня подвижности на все время пребывания в Англии. На Гавайях я бы платил такому человеку сто пятьдесят американских долларов в месяц, и если перевести их в фунты… — Он выпрямился. — Что скажете о десяти фунтах в неделю?
— Десять в неделю? — Изумлению Леды не было предела; у нее даже во рту пересохло от волнения.
— Похоже, жалованье вас устраивает.
Она прислонилась к стене.
— Устраивает… — еле слышно прошептала она.
— Сорок слов в минуту, верно? — Джерард улыбнулся.
Леда оцепенела.
— Но… Нет, это невозможно… Вы же преступник.
— Я? — Он посмотрел ей в глаза. — Видимо, вы должны сами доискаться до правды, раз у меня не хватает слов убедить вас.
Леда пожала плечами:
— Ну хорошо, если вы не преступник, то зачем же вы воруете мечи и другие ценности?
Несколько мгновений он молчал, потом равнодушно ответил:
— В английском языке нет для этого подходящего слова, но я бы назвал это киоджитсу — что-то вроде «неправдивой правды».
— Неправдивой правды?
Джерард сжал руку в кулак, а затем быстро разжал пальцы, словно хотел этим движением прояснить смысл своих слов.
— Обман и честность. Сильный и слабый. Плохой и хороший. Уловка — вот примерный смысл этого слова.
— Но… я не понимаю… — Леда растерянно посмотрела на него.
Джерард продолжил терпеливо объяснять, словно имел дело с неразумным ребенком:
— Вы спросили меня, почему я брал вещи с их обычных мест. На самом деле это очень просто. Я управляю компанией «Арктур», принадлежащей лорду и леди Эшленд, и занимаюсь судами, торговыми морскими перевозками. Также у меня есть собственная транспортная и кораблестроительная компания «Кайеа шипбиддинг энд транспорт». Еще я владею деревообрабатывающей фабрикой на североамериканском побережье и некоторым количеством акций на хлопковом и сахарном рынках, несколькими банками, морской страховой компанией… — Джерард улыбнулся. — Теперь вы мне верите?
— Даже не знаю, что сказать…
— Могу кое-что пояснить вам. «Кайеа» переводится с гавайского как «морской прилив». «Арктуром» назывался чайный клипер, который дядя лорда Эшленда построил в 1849 году, а лорд Эшленд переименовал в «Аркан». Впрочем, я мог бы тысячу лет отвечать на ваши вопросы, и вы так и не поняли бы, кто я на самом деле. — Джерард снова улыбнулся.
Леда вздохнула.
— Возможно, вы правы, мистер Джерард, но в одном я твердо уверена: вы самый необычный человек из всех, кого мне доводилось встречать!
Джерард молча посмотрел на нее, и в этот момент цвет глаз его напоминал цвет луны на облачном ночном небе. Потом он медленно покачал головой и проговорил, прижимая кулак к своей груди:
— Моя правда — здесь.
Глава 10
Взлеты и падения
Гавайи, 1872 год
Доджун никогда не учил его песням и вообще не учил ничему, кроме японского языка. А еще он приказывал ему работать, бегать по различным поручениям, носить тяжелые корзины с карпами от пруда до дома соседа, который и не думал просить рыбы. Часто Доджун требовал довольно странных вещей: достать цветок с ветви дерева, до которой Сэмюел не мог дотянуться, камень с одного из самых высоких утесов Даймонд-Хэд, перо живой птицы, свившей гнездо на карнизе дома.
Впрочем, цветы и камни доставать было несложно: Сэмюел быстро научился лазить и прыгать, а по субботам он ходил с Доджуном на Даймонд-Хэд — десять миль туда и обратно, без отдыха. Свое одобрение добытыми камнями и цветами Доджун выражал лишь коротким кивком да порой опускал их в черную чашу с водой, которую ставили перед Сэмюелом за обеденным столом. После обеда Сэмюел относил чашу в свою комнату, ставил ее на пол, ложился на кровать и долго рассматривал свою добычу, недоумевая, почему Доджун велел ему принести именно эти цветы или камни.
Как-то раз в комнату к Сэмюелу пришел маленький Роберт, и они стали играть в игру «поймай на лету птицу». Даже с закрытыми глазами Сэмюел снова и снова обыгрывал мальчугана, и наконец тот заплакал.
На звук рыдания пришла леди Тесс и встала в дверях, наблюдая за происходящим. Роберт тут же подбежал к ней и зарылся лицом в ее юбки.
Сэмюел встал.
— Простите меня, — быстро проговорил он. — Я его дразнил. Я не хотел…
— Господи, до чего же вы смешные и глупые мальчишки. — Леди Тесс протянула Сэмюелу руку. — Ну-ка расскажи, что у вас тут за переполох.
При виде ее улыбки Сэмюел испытал невероятное облегчение, и когда леди Тесс ласково погладила его по голове, он крепко прижался к ней.
Взъерошив его волосы, леди Тесс взяла мальчика за плечи.
— Я люблю тебя, Сэмми, — сказала она. — Здесь, со мной, ты в безопасности.
Леди Тесс была единственной, кто мог называть его этим ненавистным ему именем; единственной, кому оно было известно. Никто — ни Доджун, ни даже лорд Грифон не понимали его так, как понимала она, и не знали, что ему довелось пережить. Она там была и все видела. И все же она говорит, что любит его; вот почему ему так хотелось, чтобы леди Тесс всегда находилась рядом с ним.
