Жюльетта Бенцони - Гордая американка
В эту самую минуту прогремел взрыв. За ним последовала ружейная пальба. Двое «боксеров», охранявшие Александру, упали бездыханные. Из клубов дыма вынырнул какой-то человек, двинул принца кулаком в физиономию и, схватив девушку за руку, закинул ее себе на спину и устремился к пагоде, где отстреливались Эдуард Бланшар и Пьер Бо. Стоило Антуану Лорану опустить свою ношу на землю, как оба его соратника, повинуясь взмаху его руки, метнули что-то в сторожу «боксеров». Озаряемые ослепительной вспышкой, все четверо бросились к лестнице, ведущей в канализацию.
– Бежим! Они собираются вас преследовать! – крикнул Бланшар.
– Ничего, вот эта бомбочка преградит им путь, – проговорил Бо, зажигая фитиль и лишь затем исчезая в потемках.
Совсем скоро грохнул новый взрыв. На голову беглецам посыпались мокрые камни, но никто же остановился, чтобы убедиться, скольких своих недосчитался враг. Все неслись вперед, словно их преследовал по пятам сам сатана. У Александры так отчаянно колотилось сердечко, что удары раздавались в ушах, как церковные колокола. Она не отпускала руку Антуана, потому что чувствовала, как с каждой секундой слабеет, однако сознания лишилась только на берегу Яшмового канала.
Последовало несколько дней горячки и несколько ночей, полных кошмаров. Ужас, который Александра хотела скрыть от маньчжура, теперь сполна расквитался с ее организмом, и без того ослабленным лишениями и тяжелым климатом. Когда она наконец пришла в себя, то обнаружила, что совершенно обессилена и что ее держат взаперти в крохотной каморке лазарета. У ее изголовья дежурил сам доктор Матиньон, а также Сильвия и Антуан, который дважды на дню приходил справляться о ней. От них она и узнала, как ее удалось спасти.
Пока Пион вела ее навстречу гибели, Лоран и его приятели, засевшие за мешками с песком на развалинах французского посольства, заметили «сестрицу» Пион Орхидею; та была потрясена случившимся и, во всем сознавшись, провела лазутчиков по подземному коридору, который расчистила Пион, вознамерившаяся открыть проход для «боксеров». Поимка Александры служила доказательством пронырливости Пион, которая ожидала награды. Хвастливость молодой особы спасла осажденных от внезапного нападения.
– Но почему Орхидее вздумалось меня спасать?
– Любовь! – вздохнул Лоран. – Втеревшись в доверие к беженцам-китайцам, она влюбилась себе на беду в Эдуарда Бланшара; увидев, как ее сообщница уводит вас, она поняла, что между возлюбленным и ей разверзнется непреодолимая пропасть, если она не предотвратит вашей гибели. Она все рассказала Эдуарду, и мы, слава Богу, поспели вовремя. Теперь проход перекрыт и тщательно охраняется.
– Что стало с этим чудовищем Пион?
– Она исчезла. Сами понимаете, в ее планы не входило возвратиться.
– Она сказала мне, что мой отец ранен.
Взгляды, которыми обменялись двое друзей, подсказали Александре, что дело обстоит куда хуже. Ее отец был убит в ту же ночь; мать до сих пор не может оправиться от горя и находится на грани безумия.
Александра не стала проливать слез. Какой смысл плакать? Скоро и она, и все остальные встретятся с погибшим на том свете. Для нее не было секретом, что осажденные находились уже на пределе сил. Пока еще они сопротивлялись, мстя за убитых, но было ясно, что пройдет еще день-другой – и все будет кончено.
– Тони, – внезапно прошептала она, – хочу попросить вас об одной услуге. Я потеряла свою порцию яда и прошу вас оказать мне помощь, когда придет время.
– Обещаю вам, моя маленькая, что вы не окажетесь у них в когтях живой.
Сразу после этого разговора часа в два ночи зазвучала канонада. Потом взрывы стали более отчетливыми и близкими. Женщины, перед этим пытавшиеся уснуть в своей душной комнате, наскоро оделись. В английском посольстве стоял крик и беготня. В главном дворе собрались вперемешку европейцы и китайцы, в глазах у которых уже загоралась хрупкая надежда. Вскоре к ним подбежал желтый от пыли моряк, размахивающий винтовкой и кричащий сорванным от радостного волнения голосом:
– Наши, наши! Слышите пушки и пулеметы? Они уже у ворот Пекина…
– Тогда нужно им помочь! – не выдержал посол. – Все к бойницам!
Сражение длилось несколько часов. Конец «боксеров» сделался неминуем. В три часа дня сикхская кавалерия преодолела сопротивление. Следом за ними подоспели американцы, англичане, русские, японцы. Одних французов ждало разочарование: где их молодцы?
Те, к счастью, тоже находились неподалеку: войска генерала Фрея были на подходе к городу задержаны последними огрызающимися отрядами принца Цюаня. Лишь на заре следующего дня, 15 августа, прозрачный утренний воздух задрожал от их труб. Забаррикадировавшимся на противоположном конце города, где нашел смерть лейтенант Анри, пришлось ждать вызволения еще целые сутки, хотя посольский квартал отделяло от собора каких-то пять километров. Спустя пятьдесят пять дней отчаянных боев осада посольского квартала была снята. О «боксерах» и думать забыли. Цы Си была вынуждена бежать в синем балахоне крестьянки, однако через какое-то время объявилась снова, поднеся, что называется, на блюде своим бывшим врагам головы своих бывших сообщников. Старая кошка не разучилась приземляться на все четыре лапы.
У Александры не было времени разделить всеобщее ликование. Ее мать, истерзанная трауром сверх всякой меры и не способная думать ни о чем, кроме бегства, потребовала немедленного возвращения на родину вместе с дочерью и телом супруга, которое она не пожелала зарывать в китайскую землю. Не было таких доводов, которые убедили бы ее повременить, поэтому послу Конджеру пришлось выделить ей в сопровождение морских пехотинцев, и те доставили две повозки, в одной из которых тряслись мать и дочь, а в другой – гроб, сперва в Тяньцзинь, а оттуда в Тангу, где они взошли на борт американского военного корабля, на котором приплыли в Сан-Франциско. Это путешествие, которому, казалось, не будет конца, так и не утешило Александру, горе которой усугублялось тем, что она не сумела проститься ни с Антуаном, ни с двумя его друзьями, которые буквально испарились, захваченные водоворотом дел.
Впрочем, дома она быстро пришла в себя. Стоило ей оказаться в Филадельфии, среди родни, друзей, вспомнить былые радости, как она мигом оправилась. Так часто бывает, когда человек юн и влюблен в жизнь; ему нетрудно изгнать из памяти воспоминания об ужасах, даже если они были сопряжены с неутоленной любовью одного принца и такой же неутоленной ненавистью другого. Впрочем, смерть отца и плачевное состояние матери, чье выздоровление затянулось, служили слишком свежим напоминанием о былом, поэтому она согласилась провести зиму у нью-йоркской кузины. А потом появился Джонатан.
