Дженет Маллани - Прекрасная вдова
Гневное восклицание прерывает наши нежные объятия.
Глава 8 Мистер Николас Конгриванс
Тихий и скромный мистер Томас Дарроуби оттаскивает меня от Фанни и готовится нанести удар.
— Сэр, вы подлец!
Мне удается увернуться от удара, он пролетает мимо, едва не упав.
— Ради Бога, Том! — восклицает Фанни Гиббоне, густо краснея.
— Прошу тебя, во имя всего святого, скажи мне, он не…
Дарроуби хватает ее за руки, а она раздраженно отталкивает его.
— Это был поцелуй, Том. Всего один поцелуй. — Она хлопает его по руке, пытаясь успокоить. — Не сходи с ума.
То, каким тоном она произносит это, приводит его в бешенство, что неудивительно. Он поворачивается ко мне, яростно сжимая кулаки. Мы примерно одного роста, он несколько плотнее, но я двигаюсь быстрее.
— Вы оскорбили даму, сэр!
— В таком случае прошу у нее прощения. — Я кланяюсь Фанни. — Извините меня, мадам.
— Фанни, он насильно сделал это?
Она медлит секунду и смотрит на меня. Я отлично помню, как Линсли говорил о нерешительности этой парочки и о том, что неплохо было бы подтолкнуть их в верном направлении.
Я принимаю решение и совершенно точно знаю, что надо делать.
— Разумеется, нет! — возмущенно и достаточно резко отвечаю я. — Вы не могли не заметить, как настойчиво она флиртовала со мной во время репетиции!
— Том, я… — Фанни растерянно смотрит на меня.
— Ах ты, заморский ублюдок!
Я с трудом сдерживаю себя, чтобы не рассмеяться. В это мгновение Дарроуби сильным ударом сбивает меня с ног — я, схватившись за бок, падаю на колено, но тут же снова поднимаюсь.
И в этот момент ловлю на себе насмешливый взгляд Кэролайн, которая не думала возвращаться в дом и все время находилась где-то рядом.
— Конгриванс — джентльмен, не очень щепетильный в амурных делах, Дарроуби, — произносит Кэролайн. — Ему все равно, с кем флиртовать. Всего четверть часа назад он приглашал меня на прогулку.
— Негодяй! — Дарроуби снова пытается атаковать меня, но промахивается и летит в кусты. Он с трудом поднимается на ноги и отряхивает с одежды листья. — Я вызываю вас на дуэль, сэр!
Превосходно. Наконец-то Фанни увидит в нем героя.
Но не тут-то было. Она берет Кэролайн под руку. Дамы смотрят на меня с явным презрением, а на Дарроуби — с сожалением.
— Да, все мужчины одинаковы. Они просто ничего не могут с собой поделать.
— Ты совершенно права, Каро. Знаешь, у меня из головы не идут те кексы, что подавали сегодня к чаю. Пойдем посмотрим, может быть, что-нибудь осталось?
Никогда в жизни я не был так оконфужен. Дарроуби краснеет до кончиков ушей, уязвленный безразличием Фанни. Дамы явно повеселились, наблюдая это зрелище. Перед тем как повернуться и уйти, Фанни бросает довольно безразлично:
— Надеюсь, вы не совершите очередную глупость.
— Ударь меня! — шепчу я Дарроуби.
— Что?
— Ударь же меня! Скорее! Она теряет к тебе интерес. Ну, сжимай руку в кулак, Дарроуби, но без большого пальца, иначе не избежать перелома.
В этот момент я не способен ясно мыслить, но все же определенный план рождается в моей голове. Фанни не останется равнодушной к тому; с каким мужеством и яростью Дарроуби защищает ее честь. Я при этом не забываю и о своих интересах. Кэролайн с криком отчаяния бросится ко мне, сраженному ударом и лежащему без чувств.
Из глаз сыплются искры. Ночное небо и сад бешеной спиралью кружатся надо мной.
— Хорошо бы приложить к лицу кусок сырого мяса, сэр. В таких случаях это первое средство, уж я-то знаю.
Прихожу в себя. К моему великому разочарованию, вместо взволнованного лица Кэролайн я вижу спокойное лицо Бартона. Он помогает мне встать на ноги и стряхивает листья с сюртука. Глаз моментально оплывает, и невыносимо болит скула.
— Где они?
Ответа не требуется. Рядом стоит Дарроуби. Женщин не видно.
— Мне очень жаль, Дарроуби. Мне надо было первому ударить вас. Как бы то ни было, должен признаться, что я виноват. Мне не следовало целовать миссис Гиббоне.
Он грустно вздыхает:
— Мне самому следует чаще целовать ее. Ума не приложу, как вести себя с женщинами! Никогда не знаешь, что им надо! В чем моя ошибка? Наверное, глупо спрашивать вашего совета, если только что собирался вызвать вас на дуэль!
— Вы еще можете сделать это.
— Нет смысла, Конгриванс. Дамам, по-видимому, все равно. Да и где мы найдем беспристрастных секундантов? — Он смотрит на свою руку и пробует разжать пальцы. — Надеюсь, смогу держать перо.
— Если хотите, сэр, я быстро залечу вашу руку, — предлагает Бартон. — А если не хотите, я мигом достану из чемодана фальшивую бороду…
Бартон часто пользуется этой бородой, исполняя роли секундантов, докторов, священников, да мало ли кого… Я качаю головой. Не в этот раз.
Это провал. Мы не только нарушили кодекс чести, случилось непредсказуемое — нас отвергли дамы. Они предпочли чай с кексами. Дарроуби не стоило медлить с ударом. Он все медлил, а потом было уже поздно. Воображаю, какими идиотами мы выглядели в их глазах!
Ей наплевать на меня. Я отказываюсь от своего плана. Завтра же уеду. Рядом печально вздыхает Дарроуби.
— Послушайте, Конгриванс, возможно, я безразличен ей?
— Конечно, нет! — не очень уверенно отвечаю я.
Во время утренней репетиции нам предстоит испытать еще одно унижение.
Оттеруэл появляется в длинном замысловатом одеянии, на его голове сооружение из павлиньих перьев, которые покачиваются над его лысиной.
— Костюмы, джентльмены!
Он проводит нас в помещение, предназначенное для артистической уборной, и направляется к большому гардеробу.
— Во время спектакля вы будете одеты в античные костюмы. Мистер Линсли поможет вам подобрать их.
Оттеруэл покидает нас. Без сомнения, он найдет не один предлог, чтобы заглянуть в артистическую уборную дам. Мы открываем гардероб, чтобы выбрать костюмы. Запах плесени ударяет в нос. Не удивлюсь, если наткнемся на мышиное гнездо:
— Какого черта… — Линсли достает некий розовый предмет из трикотажа.
— Панталоны! — возмущенно произносит Дарроуби.
— К сожалению. И туники.
Смотрим друг на друга. Мы — в ужасе.
Так вот какое наказание уготовано для тех, кто не может пролить кровь за честь дамы! Юбки… Ворча и жалуясь на свою судьбу, мы достаем костюмы. Мерзкий запах исходит от шелковых панталон. Должно быть, их не стирали со времени постановки последнего театрального шедевра. Поворачиваемся друг к другу спиной и переодеваемся. Стеснение здесь ни при чем — мы просто боимся посмотреть друг другу в глаза.
