Тереза Медейрос - Вереск и бархат
Триция похлопала его по руке.
— Не скромничай, глупый мальчик. — Она наклонилась вперед и гордо сообщила всем присутствующим: — Себастьян — лаэрд Высокогорья. У него роскошный замок в горах, которым клан Керров владеет на протяжении столетий. Это так романтично: парящие в небе башенки, глубокий ров, подъемный мост.
— И темница, полагаю, — вставил сэр Арло. — Ни один замок без нее не обходится. — И он весело рассмеялся над своей шуткой.
Улыбка Себастьяна поблекла. Он не испытывал симпатии ни к шерифам, ни к английской земельной аристократии. Он не мог не заметить, как по-собственнически высокий молодой человек отодвинул стул для Пруденс, и те взгляды, которые он бросал на нее в продолжении всего обеда. Себастьян испытывал с трудом сдерживаемое желание проткнуть его вилкой.
Триция надула свои хорошенькие губки.
— Я пытаюсь уговорить Себастьяна провести наш медовый месяц в замке. Вы не поможете мне убедить его?
Себастьян накрыл ее руку своей. Неужели она всегда будет так непрерывно болтать? Он как-то не замечал этого раньше среди веселой суеты лондонского общества.
— Но, Триция, я же говорил тебе, что Данкерк будет слишком примитивен для твоего утонченного вкуса. Я много лет был за границей, и замок нуждается в капитальном ремонте. Возможно, когда-нибудь позднее мы поедем туда.
Женщина смотрела на него с явным обожанием.
— Мне все равно, если я буду с тобой.
Пруденс отодвинула тарелку так резко, словно внезапно потеряла аппетит. «Начинается», — подумал Себастьян. Она собирается выдать его. Он просто сошел с ума, если осмелился остаться в этом доме после того, как увидел ее. Ему нужно было запрыгивать в карету и бежать без оглядки.
Девушка подняла голову. Толстые стекла очков скрывали красоту фиалковых глаз.
— Себастьян, — холодно спросила она, — не странное ли имя для шотландца?
Себастьян весь напрягся.
— Моя мать была француженкой. Она очень любила Баха.
— Вам повезло, что ее любимым композитором не был Моцарт. Вас могли бы назвать Вольфгангом[6].
Мускул задергался на щеке Себастьяна. Нервный смешок вырвался у сэра Арло.
Пруденс продолжала наступать.
— А ваш отец?
— Высокогорный лаэрд. Как и я.
Уголок ее рта насмешливо вздернулся.
— А, замечательный человек. Вы, должно быть, очень любили его?
«Черт бы побрал эту девчонку», — подумал Себастьян. Ему хотелось дотянуться до Пруденс через стол и так встряхнуть, чтобы с нее слетел этот ледяной покров.
— Да, — мягко ответил он.
— Я не могла не заметить вашей хромоты, — продолжала девушка. — Вы недавно были ранены?
У этой девочки была хватка бульдога. Триция пришла на выручку своему жениху и сочувственно закудахтала:
— Мой Себастьян страдает от старой военной раны.
Пруденс не отрывала взгляда от его лица.
— Что это могла быть за война?
Себастьян чувствовал, что его улыбка превращается в гримассу, сводя судорогой скулы.
— Едва ли вы слышали о ней. Это война горных шотландских кланов.
— Я думала, что они были запрещены со времени шотландского восстания в сорок шестом году[7], — простодушно воскликнула девушка.
Это было уже слишком. Себастьян наклонился вперед. Его улыбка стала недоброй.
— Не удивительно, что вы не читали об этом в ваших газетах. Это жуткое событие началось из-за того, что одна глупая девчонка не умела держать язык за зубами. После этого она была найдена в долине задушенной своей же лентой для волос.
С громким вскриком Девони Блейк взвилась из-за стола и рухнула на парчовый стульчик у окна вздрагивающей в рыданиях кучей рюшей и кружев.
Триция засеменила вокруг стола к своей подруге.
— О, дорогая! Как необдуманно с вашей стороны. Вы же знаете, как Девони чувствительна к любому упоминанию о Шотландии. А мы все говорим и говорим о ней.
Пруденс вернулась к своей еде, игнорируя свирепый взгляд Себастьяна с приводящим его в ярость спокойствием.
Отец Девони отправил еще один кусок ароматной копченой сельди себе в рот.
— Через минуту она придет в себя. Расслабьте немного корсет, чтобы ей было легче дышать.
Пока Триция возилась со шнуровкой корсета, сэр Арло опустился на колени рядом со стулом Девони и стал обмахивать ее салфеткой.
Сквайр Блейк смущенно взглянул на Себастьяна.
— Вы должны извинить мою дочь, лорд Керр. У нее было весьма неприятное столкновение с одним из ваших соотечественников. Она была похищена и, боюсь, обесчещена бесстыдным шотландским разбойником. С тех пор она сама не своя.
Длинные ресницы Девони задрожали. Сэр Арло похлопал ее по руке.
— Это был этот проклятый Керкпатрик. Полагаю, слух о его низостях распространился даже до Высокогорья.
Себастьян поднял бокал, пряча улыбку.
— Я слышал о нем.
Сэр Арло гневно фыркнул.
— Это гнусное чудовище думает, что может безнаказанно грабить порядочных людей и насиловать невинных девушек.
Себастьяну не хотелось разочаровывать строгого шерифа, но Девони Блейк уже не была ни невинна, ни изнасилована в ту ночь, которую они провели вместе. Он начинал понимать, почему у Пруденс сложилось нелестное мнение о нем.
Сэр Арло вздернул подбородок и решительно заявил:
— Клянусь, что затяну петлю на шее этого ублюдка до конца лета.
Себастьян сдержал порыв расслабить галстук. Если Пруденс пожелает, шериф затянет петлю на шее ублюдка до конца ужина.
Судорожно вздохнув, Девони поднялась и заняла свое место за столом. Себастьян пытался вспомнить, что привлекло его в этой женщине.
Благодарение Богу, что он не снял маску еще и перед ней.
— Я так подавлена, — произнесла Девони. — Каждый раз, когда я думаю о Шотландии, я вспоминаю ту ужасную ночь. — Она покачнулась, готовясь снова упасть в обморок. Ее огромные голубые глаза были затуманены слезами. — Этот человек… Я никогда не забуду его. Его плечи, его сильные руки, жар его губ на моих…
Рассчитанным движением локтя Пруденс опрокинула свой бокал с вином. Кларет стек по накрахмаленной скатерти прямо на колени Девони. Женщина с визгом подскочила, забыв о желании упасть в обморок. Она выхватила салфетку у Арло и попыталась вытереть красное пятно, растекающееся по ее розовой кисейной юбке.
— О, нет! Мое новое платье! Ты всегда была такой неуклюжей, Пруденс!
Девушка пробормотала извинения и аккуратно наколола на вилку еще один кусочек селедки. Пока все успокаивали бьющуюся в истерике Девони, Себастьян поднял бокал, адресуясь к Пруденс в насмешливом тосте. Он чувствовал себя неуютно потому, что толстые линзы прятали глаза девушки, делали ее взгляд неуловимым. Ему не нравилось, что она получила прекрасную возможность беззастенчиво, не таясь, разглядывать его. Стекла ее очков отражали пляшущие язычки пламени свечей, придавая выражению лица такую непроницаемость, словно это она теперь была в маске. А Себастьян был так уязвим для ее нападок.
