Эми Сандерс - Сладкая летняя гроза
Она почти натолкнулась на двух младших Ларкиных, когда вошла в холл, и едва сдерживаемый смех в их глазах заставил ее подумать, что они подслушивали.
— Привет, — сказал веснушчатый парень. — Вы ищете Гэрета, не так ли?
Совершенно точно, они подслушивали.
— Нет, — ответила она, — дело в том, что я иду повидаться с королем и пригласить его на чай. Как вы думаете, он согласится?
Ее сарказм не смутил ни того, ни другого. Они весело пошли следом за ней.
— Вы в самом деле знали королеву? — спросил другой.
— Как мне думается сейчас, я ее знала не очень хорошо.
— Это правда, что у нее было пятьсот платьев? Кристиана вздохнула.
— Нет, это у меня было пятьсот платьев. А у королевы было пять тысяч платьев. У нее было четыре мавра, которые приносили ей платья, и она била их дважды в день, пока не уставала. Затем она поручала это делать мне. Вы не хотите, чтобы я продемонстрировала это?
К ее неудовольствию оба захохотали.
— Звучит смешно, — сказал один.
— А затем мы можем побить тебя? — спросил другой.
Кристиана смотрела то на одного, то на другого.
— Который из вас кто? — спросила она.
— Я Джеффри, — ответил веснушчатый, — а это Стюарт.
Кристиана постаралась запомнить. Джеффри худой с веснушками. У Стюарта ямочки на щеках, а нос как будто сломан. Она подняла голову и приятно улыбнулась им. На них ее улыбка произвела большее впечатление, чем на миссис Хэттон.
— Стюарт? Джеффри? Не могли бы вы кое-что сделать для меня?
Оба парня с готовностью кивнули, глаза их горели от нетерпения.
— Хорошо. Тогда отстаньте от меня, не ходите за мной следом.
Она отправилась на поиски Гэрета, оставив братьев в зале.
— Она ужасно хорошенькая, правда? — спросил Стюарт, весело глядя на брата.
— .Да, черт возьми, — ответил Джеффри. — Как ты думаешь, что она хочет от Гэрета?
— Может быть, она хочет сказать ему «иди к черту», — ответил Стюарт, передразнивая ее французский акцент. — Давай пойдем подслушаем.
— Входите, — отозвался Гэрет, не поднимая глаз от бумаг, лежащих перед ним. Его перо быстро бегало по листу бумаги. Он поднял голову только тогда, когда услышал, что дверь тихо закрылась.
Его новая невестка молча стояла у двери. Она спокойно рассматривала своими широко раскрытыми голубыми глазами загроможденную комнату, грубо сбитый стол, который служил ему письменным столом. Он был завален бухгалтерскими книгами, счетами, журналами, куда записывались долги и прибыль, полученный урожай. Один из журналов лежал раскрытый перед ним.
У ног Гэрета сидел Дог и ритмично стучал хвостом по деревянному полу.
Какое-то мгновение девушка выглядела такой несчастной и растерявшейся, что Гэрету стало почти жаль ее. Она сжимала руками складки платья, а глаза ее смотрели куда угодно, но только не на него.
— Садись, если хочешь, — коротко бросил он, указывая на грубо сколоченный стул у стола. Гэрет положил ручку около журнала, подул на страницу, чтобы высохли чернила и закрыл журнал.
Она робко села и закусила губу, прежде чем начала говорить.
— Я… Я хотела бы извниться, — наконец, сказала она. — Я не хотела быть грубой. Я просто очень устала, и это выбило меня из колеи. И… вы очень добры, что позволили мне остаться здесь.
Щеки ее покраснели, и Гэрет видел, что извинение давалось ей с трудом.
Он ничего не ответил, рассматривая ее. Она напоминала ему бабочку, пойманную в сеть. Ее густые ресницы дрожали, глаза сверкали. Нежное кружево окаймляло манжеты платья и слегка колебалось в такт ее движениям. Платье плотно облегало ее фигуру, грудь была открыта, она то поднималась, то опускалась в такт ее быстрому дыханию. Казалось, она кого-то боится. Кого? Неужели его, подумал он.
— Видите ли, я считала, — быстро объяснила она, — что Филипп женился на богатой наследнице; я думала, что буду жить в большом доме с воспитанными людьми, а когда я увидела это место, я была… — Она прикусила нижнюю губу, как бы подыскивая подходящее слово.
— Возмущена? — спросил Гэрет, — что ты вынуждена признать «безграмотных крестьян» своими родственниками?
Она вспыхнула.
— Вы все такие шумные, — ответила она наконец, — и такие огромные, что я… испугалась. — Она произнесла последнее слово тихо и быстро.
— Испугалась? — повторил Гэрет. — Чего?.
Ее небольшие белые руки не находили себе места, взгляд ее отчаянно метался по комнате.
— Я не… это… Вы взяли меня на руки, месье. А я не люблю, когда меня трогают руками.
При этих словах ее поведение резко изменилось. Она гордо вскинула свою черную головку и улыбнулась ему неестественной напряженной улыбкой.
— Сколько шуму из-за простого извинения. Можно считать, что все решено, месье? Я слишком устала, я давно не спала как следует. У людей обычно плохое настроение, когда они устают, не так ли?
— Думаю, что да, — согласился Гэрет, — очень хорошо. Я принимаю твое извинение. Он протянул руку через стол.
Она поколебалась одно мгновение, ресницы ее беспокойно задрожали, но протянула ему руку. Это была небольшая рука, мягкая и белая, и Гэрет сжал ее пальцы.
Он чувствовал, как ей хочется быстрее уйти, поэтому быстро отпустил ее. Она тут же отдернула руку. На лице ее было написано облегчение.
— Спасибо, — сказала она. — Постараюсь не быть вам обузой, пока я здесь.
Гэрет смотрел, как она поднялась и почти выбежала из комнаты, шурша своим розовым платьем.
Каким странным капризным существом она казалась. Эта девушка не похожа ни на кого из тех, кого он когда-либо знал. Она экзотична и грациозна как маленькая птичка со сверкающими глазами и волнующей грацией.
Он вздохнул и взялся за перо.
Из дневника Гэрета Ларкина.
5 мая 1790 года.
«Осуществили покупку двадцати голов овец на ферме Эверли. Продали двух жеребят Торнли, эсквайру. Посадили хмель на северном поле, вспахали два акра под корма. Заплатили долги за шерсть торговцам. Миссис Хэттон наняла девушку для дойки коров.
Встретили мужа Виктории. Кажется, он хороший человек. Джеймс выпросил разрешение сопровождать их в колонию или штаты, если выразиться правильнее.
Филипп Сен Себастьян оставляет под нашим присмотром свою сестру, боже избавь.
Она груба, высокомерна и самовлюбленна. Короче, это как раз то, что я не люблю в женщинах. Надеюсь, что ее пребывание у нас будет коротким».
Гэрет вздохнул, отбросил волосы со лба и снова взялся за перо:
«Она самое прекрасное существо, которое я когда-либо в своей жизни видел».
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Когда Кристиана проснулась на следующее утро, она была удивлена тем, что так крепко спала. Она лежала несколько минут с закрытыми глазами, прижимаясь щекой к чистой ткани подушки, которая пахла сухой лавандой. Это был легкий приятный запах. Кристиана потянулась как кошка и громко вздохнула.
