Розалинда Лейкер - Розы во льдах
– Вы, случайно, не Джина? – сдержанно спросила Бет, припомнив оставшиеся без ответа письма и враждебный прием в горах.
При этом вопросе молодая дама побледнела и сжала пальцами шею.
– Нет, Джина умерла полтора года тому назад. Она была старшей из сестер, а я младшая, Анна. Откуда вам известно ее имя?
Бет поняла, что смерть Джины была причиной того, что она не получила ответа на свои письма, хотя, конечно, написать ответ мог и кто-нибудь другой из членов семьи, как того требовала вежливость. Анна, например, или Зигрид при обычных обстоятельствах могли бы подать ей весточку, но, судя по происшествию в горах, обстоятельства складывались не совсем обычно. Бет решила, что должна, не теряя самообладания, положить конец этому спектаклю.
– Вы первая из тордендальских Холстейнов, кого я встретила, потому и подумала, что вы Джина. У меня не было намерения огорчать вас, и я приношу соболезнования по поводу вашей утраты. – Затем с некоторым вызовом Бет продолжила: – Но можете ли вы сказать, не лукавя, что вам неизвестно имя Элизабет Стюарт или что вы не в курсе, почему из всех возможных мест в Норвегии я выбрала именно эту долину?
Глаза Анны сузились, она враждебно смотрела на Бет.
– Ваше имя упоминалось несколько раз за последние несколько недель, потому что простые люди Тордендаля были очень обеспокоены предстоящим визитом иностранной гостьи, но не следует обольщаться и преувеличивать значение своей персоны. Вы слишком самоуверенны, если считаете, что все сразу должны запомнить ваше имя.
Пренебрежительный тон дамы и ее нежелание прекратить глупую игру доводили Бет до бешенства, но ей пока удавалось держать себя в руках.
– Я послала в Холстейнгаард два письма, где уведомляла о своем приезде в Тордендаль. Я – единственная дочь покойной Астрид Холстейн, которая некогда сбежала из дома с моим отцом Дональдом Стюартом, тоже ныне покойным. Мы с вами двоюродные сестры. Вы и теперь будете утверждать, что мое имя для вас ничего не значит?
Лицо Анны выражало крайнее изумление, уже через мгновение она осознала, что действительно видит перед собой родственницу, Она быстро овладела собой, но никаких извинений не последовало.
– Наверное, мое поведение показалось вам невежливым, но я уже давно не слышала, чтобы имя вашей матери упоминалось в доме, к тому же у нас считают, что у нее не было детей…
Она замолчала. Незаметно войдя в открытую входную дверь, появилась Джулиана и, немного помолчав, подбежала к Бет, показывая, что у нее в руке. Это был лист, на котором лежало с дюжину мелких земляничек. Бет сразу поняла, что девочка, должно быть, специально искала их, чтобы загладить вину за незрелую ягодку, и присела, чтобы ее лицо было на уровне лица Джулианы.
– Спасибо, – произнесла Бет мягко, принимая подарок. – Ты мне оказала гостеприимство, я этого никогда не забуду.
Девочка отступила. Ее взгляд тронул Бет до глубины души. В то же мгновение ребенок резко повернулся и исчез так же быстро, как появился. Бет выпрямилась. Анна и гувернантка смотрели вслед удалявшейся Джулиане.
– Ну, – воскликнула фрекен Ларсен, – скажу вам, что никогда раньше не думала, что Джулиана способна повести себя так с иностранкой! Должно быть, вы ей понравились, когда встретились там, на Бугре. Она никогда ни с кем не заводит дружбу. – Ее доброе некрасивое лицо выражало надежду: – Я искренне надеюсь, что вам удастся погостить в Тордендале…
С площадки лестницы раздался мужской голос:
– Давайте откроем старый домик у залива и устроим там мисс Стюарт.
Все посмотрели на говорившего. Бет сразу узнала голос, она давно интуитивно чувствовала, что встреча с этим человеком неизбежна. Анна и фрекен Ларсен были искренне раздосадованы и не скрывали огорчения. На площадке, застегивая манжеты, стоял Пауль Рингстад, безупречно причесанный и элегантно одетый в темный городской костюм. Он, несомненно, слышал все, о чем шла речь в холле.
Анна запротестовала:
– Вы не можете всерьез предлагать это, Пауль! Дом заперт уже много лет.
Он не ответил, прошел в спальню и через несколько секунд появился снова, держа в руках шляпу, трость и чемодан. Бет поняла, что он снова отправляется в Кристианию на том же пароходе. Спускаясь вниз, он поймал взгляд Бет:
– Можете рассчитывать на гостеприимство Нилсгаарда, пока не будет готово другое помещение.
Анна быстро двинулась ему навстречу:
– Вы с ума сошли? В таком мрачном месте, как дом у залива, ни один человек не выдержит более одной ночи, если он не привык к полному одиночеству. Только попусту потратим время на уборку, наша гостья сбежит на следующий же день. Предлагаю, чтобы она осталась здесь. Все же она моя кузина… – У нее вырвался странный звук, похожий и на смех, и на рыдание. – И ваша кузина по линии жены, моей безвременно погибшей сестры.
Бет заметила, как напряглось ее лицо. Значит, Джина была женой Пауля и матерью Джулианы. Дойдя до последней ступеньки лестницы, он снова обратился к Анне:
– Уверен, что одиночество не испугает мисс Стюарт…
– Элизабет, – подсказала Анна.
– Все зовут меня Бет, – добавила Бет.
Он проигнорировал обе подсказки:
– … потому что она и раньше собиралась жить в доме, который стоял в полной изоляции.
– Но не в таком, как наш, – в тоне Анны звучали скрытые намеки. – Вам хорошо известно, какой репутацией пользуется наш старый дом.
Неожиданно Пауль взглянул прямо в глаза Бет.
– Но вы же не суеверны, кузина? – произнес он отрывисто, в глазах играла насмешка. —
У вас не истеричный склад характера, вы не станете пугаться собственной тени по ночам в доме, который связан с самыми старыми легендами в долине. Думаю, что россказни о призраках вы не воспринимаете слишком близко к сердцу. Помню, что вы настойчиво пытались познакомиться с этими преданиями, когда мы беседовали на корабле.
Анна подозрительно перевела взгляд с Пауля на Бет.
– Вы уже встречались?
Он ответил, не отрывая взгляд от лица Бет.
– Да, на пароходе, когда плыли по озеру Мьоса. – Ему доставляло видимое удовольствие подтрунивать над Бет. – Или в тени Торденгорна все выглядит иначе? Может, вы уже не уверены, что хотите полного одиночества?
Бет с трудом переносила его насмешливый тон. Она ответила с горячностью:
– Ровно ничего не изменилось! Теперь, когда я увидела Тордендаль своими глазами, я еще больше хочу здесь остаться.
– Тогда можете пользоваться домом, сколько захотите.
Фрекен Ларсен произнесла скорее для себя, чем для других:
– Или столько, сколько выдержит.
Бет услышала, но не обратила внимания: мысли были всецело заняты Паулем Рингстадом, чье высокомерие оскорбляло ее гордость. Бет не терпела, когда ею манипулировали как куклой. Он так все обставил, что отказаться от приюта значило бы капитулировать – признаться, что она боится жить одна в старом доме. Как он смеет так с ней разговаривать?! Она не хотела принимать его предложения, чтобы потом быть обязанной, но он не оставил ей другого выбора, и Бет сознавала это.
