Патриция Хэган - Рай в шалаше
– Возможно, это бы не подействовало, но мог же он хоть что-нибудь сказать, – заметил он.
– Возможно… – эхом отозвалась девушка.
Несколько минут они сидели молча. Анджеле пришло в голову, что еще никогда разговор с мужчиной не доставлял ей такого удовольствия, а Бретт радовался тому, как хорошо заканчивается неприятно начавшийся вечер.
Наконец он вскочил на ноги и помог ей встать. Пальцы Анджелы слегка сжались, когда рука Бретта дотронулась до нее. Глаза их встретились. Чувства с такой силой захлестнули девушку, что она потеряла дар речи.
– По-моему, нам лучше разойтись, – откашлявшись, пробормотал Бретт. – А то как бы в доме не заметили, что вас нет, и не подняли тревогу.
– Этого не будет: я часто ухожу по ночам из дома. – Сказав это, Анджела сразу пожалела о своих словах: их можно было принять за приглашение в следующий раз опять присоединиться к ней.
Именно так Бретт ее и понял.
Едва сдерживаясь, чтобы не сжать девушку в объятиях, он заметил:
– Вообще-то я очень редко забредаю в эту часть леса, но теперь, возможно, изменю свои привычки. – Слегка дотронувшись рукой до ее щеки, Бретт растворился в темноте ночи.
Анджела почувствовала незнакомую ей прежде дрожь: с тех пор как Гатор появился в ее жизни, все так переменилось…
Похоже, покой для нее был утерян навсегда…
Глава 5
Мысли о Гаторе ни на мгновение не оставляли Анджелу. Сколько ни говорила она себе, что должна забыть об этом человеке, с которым ей не суждено быть вместе, – воображение по-прежнему рисовало картины одну соблазнительнее другой. Вот он нежно обнимает ее своими крепкими руками, а теперь его чувственные губы приникают к ее губам в страстном поцелуе… Словом, сердце Анджелы отказывалось подчиняться голосу рассудка, и мечты о Гаторе уносили ее все дальше и дальше от действительности.
Мелора Рэбин, сидевшая за пианино рядом с девушкой, сокрушенно вздохнула.
– Нет, Анджела, все не так, – проговорила она. – У Баха музыка тягучая, тихая, а вы барабаните по клавишам, словно исполняете марш. Вам надо сосредоточиться, иначе ничего у вас не выйдет.
«Да уж, – усмехнулась про себя девушка, – я сосредоточилась, но вовсе не на Бахе».
– Прошу прощения, миссис Рэбин, – вслух произнесла она. – Просто мне сегодня нездоровится. Знаете, у девушек ведь бывает временное недомогание. – Лукаво покосившись на учительницу, Анджела заметила, как та стыдливо покраснела.
– Что ж, тогда этот урок будет более коротким, чем другие. – Встав из-за пианино, Мелора принялась собирать вещи. – Полагаю, вам надо выпить лимонаду и прилечь.
Как только учительница ушла, Анджела громко расхохоталась и, сев за инструмент, стала играть по памяти одну из каджунских мелодий, не раз звучавших у нее в ушах с той памятной ночи.
Услышав веселую музыку, в комнату тут же прибежала Клодия.
– Господи, где только ты переняла это? – завопила она. – Да ты… из-за тебя пианино расстроится!
Не обращая внимания на Клодию, Анджела продолжала бить по клавишам, ритмично покачиваясь в такт музыке.
– Я сказала – прекрати немедленно!
Подбежав к пианино, Клодия хотела было захлопнуть крышку, но Анджела вовремя успела схватить сестру за запястье, иначе ходить бы ей с переломанными пальцами.
– Что ты себе позволяешь?! Ты могла меня изуродовать!
– Если твои пальцы будут играть такую музыку, то они этого и заслуживают! А теперь убирайся подальше от инструмента, – опять завопила Клодия.
Это уж было чересчур, к тому же Анджела и так устала от ругани.
– Ты не имеешь права указывать мне, как себя вести и что играть, Клодия, – тихо проговорила она.
Они с ненавистью посмотрели друг другу в глаза.
Клодия тряслась – казалось, она просто обезумела.
– Ты еще пожалеешь об этом, – прошипела она. – Вообразила себе, что лучше меня, потому что ты родная, а не приемная. Но помяни мое слово: именно я получу Бель-Клер в наследство, так и знай! А в один прекрасный день и Реймонд будет моим! У тебя же ничего не останется, и ты…
Анджела осторожно отодвинулась от Клодии, чтобы встать со стула. На пианино стоял большой серебряный подсвечник, но она ни за что не запустит им в голову сводной сестры, ни за что… В этот день она впервые заметила огоньки безумия в глазах Клодии и заподозрила, что та, возможно, в самом деле сумасшедшая.
Тут в дверях появилась Кезия и, увидев разъяренных девушек, прикрикнула:
– А ну-ка прекратите ругаться немедленно! Вы меня слышите? Не то расскажу все миссис Твайле!
– Это необязательно, Кезия, – раздался у нее за спиной голос хозяйки. – Их вопли слышны даже из моей комнаты. – Подбоченившись, Твайла перевела взгляд с родной дочери на приемную. – Ну-у? Что произошло на этот раз? Я до смерти устала от ваших скандалов.
Кезия предпочла поскорее уйти, а Клодия зарыдала что есть мочи:
– Она ломала пианино! Она так барабанила по клавишам, что просто ужас! Я знаю, она нарочно это делала! Когда я попросила ее остановиться, она начала обзывать меня, как обычно! Заявила, что это не мое пианино…
– Этот инструмент принадлежит вам обеим, – заметила Твайла.
– Да, так вот она сказала, что он – ее собственный, что в этом доме моего вообще ничего нет, что я не родная, а приемная, и вообще ни на что не имею права. Еще она заявила, что когда вы с папочкой умрете, то она выкинет меня из Бель-Клера. Это же несправедливо, – всхлипывала Клодия, – а она злая и жестокая, ненавидит меня, хочет сжить меня со свету… – И, заливаясь горючими слезами, Клодия бросилась вон из комнаты, оставив Анджелу разбираться в нагромождении ее вранья.
– Ну как ты можешь быть так жестока с сестрой? Почему ты говоришь ей такие обидные вещи? – запричитала Твайла.
– Ничего подобного я ей не говорила, – пробормотала Анджела.
Твайла сжала пульсирующие виски пальцами. Кажется, этому никогда не будет конца. Пока Анджела живет в Бель-Клере, они так и не перестанут ссориться; мир в доме восстановится лишь с ее отъездом в Новый Орлеан. Конечно, она знала, что Клодия может немного преувеличить вину Анджелы, но ее тоже нужно понять: любимый скоро женится на ее сестре.
– Я так устала от всего этого, – медленно заговорила Твайла. – Если вы не перестанете ругаться, я буду вынуждена попросить Иду взять тебя в дом до свадьбы.
– Нет! – вскричала Анджела. Она должна прожить оставшиеся месяцы в Бель-Клере и хотя бы еще раз встретиться с новым другом, который – что скрывать – очень понравился ей. Подбежав к матери, Анджела крепко обняла ее: – Прости меня, мамочка. Этого больше не будет. Клянусь! Только, пожалуйста, не отправляй меня раньше времени в Новый Орлеан. Мне так хочется оставшееся до свадьбы время пожить здесь, ведь потом я никогда больше не смогу вернуться в Бель-Клер. Прошу тебя, мамочка, не отсылай меня!
