Барбара Картленд - Шторм любви
Коснувшись ее рта он понял, что именно об этом он мечтал все время – о той нежности, сладости, трепете и невинности, каких он не встречал никогда в жизни.
Полностью потеряв контроль над собой, Конрад крепче обнял Делору и ощутил ее сладостное волнение, в котором, как в зеркале отражались и его собственные чувства.
Он целовал ее страстно, требовательно, и, в то же время, с благоговением, ибо Делора отличалась от всех остальных женщин, когда-либо принадлежащих ему.
И только усилившаяся качка вынудила его оторваться от ее губ и вернуть себе самообладание.
– Простите меня, – еле слышно прошептал он.
Его ужаснул собственный поступок, и сейчас он совершенно не понимал, что ему делать дальше.
– Я… я люблю вас.
Она тоже произнесла это шепотом, но капитан прекрасно расслышал слова.
– Я знаю… что полюбила вас… с первой встречи… с тех пор… как я поняла, что мои молитвы были услышаны… и Бог послал мне избавителя!
Сверхчеловеческим усилием воли Конрад отнял руки от Делоры, оставив ее держаться за ближайший стул, привинченный к полу.
Он пересек каюту и остановился у иллюминатора, вглядываясь вдаль – над морем уже начала сгущаться тьма – и тщетно пытаясь понять, почему так стучит его сердце, и как разрешить все терзавшие его душу вопросы.
Он не двигался; Делора с трудом добралась до кресла и рухнула в него.
Конрад чувствовал, что девушка смотрит на него, и, даже не поворачиваясь, мог сказать, что взгляд ее полон немого вопрошания и изумления.
Наконец, к Конраду вернулся дар речи.
– Мы должны забыть о том, что сейчас произошло. Я бы никогда не позволил себе подобного, не будь окрылен победой.
В повисшем молчании раздался тихий голос Делоры:
– Вы… вы хотите сказать… что… сожалеете о… о том, что поцеловали меня?
– Я не должен был этого делать.
– Но… ведь это произошло… и теперь… теперь я точно знаю… что люблю вас.
– Вы не должны так говорить, Делора.
– Но это… правда.
– Если это правда, то я вдвойне сожалею о сделанном; вы же должны заставить себя поверить в то, что запутались в своих чувствах. Вы впервые оказались в центре боевых действий – а в таких случаях иногда происходят и более странные вещи, о которых бывает лучше – и легче – забыть.
В каюте вновь воцарилась тишина. Через некоторое время Делора, всхлипывая, смогла выговорить:
– Так… вам не понравился… поцелуй! Я же никогда… никогда не испытывала ничего подобного!
Конрад понял, что девушка вот-вот расплачется и поспешил ответить:
– Что вы, это было изумительно, но мне стыдно за то, что я потерял контроль над собой и своими действиями, а это непростительно для капитана.
– Я думала… что вы поцеловали меня не как капитан… а как… как мужчина.
Конрад ничего не ответил – ведь это было правдой.
Но, боясь, что Делора может наговорить еще глупостей, он повернулся к двери.
– Мне еще многое нужно сделать.
– Нет! Нет… пожалуйста, не уходите… я должна вам еще кое-что сказать.
Не в силах отвергнуть ее мольбу, он подошел и сел во второе кресло.
Девушка протянула к нему руки – он взял их в свои.
Он ощутил дрожь ее пальцев, усилием воли подавив в себе желание покрыть их поцелуями.
Она вцепилась в его пальцы, как утопающий хватается за спасательный круг. Затем, изменившимся голосом, она произнесла:
– Я… я люблю вас… и даже если вы… не любите меня… я буду любить вас… всю жизнь… до самой смерти.
– Делора, вам не следует говорить подобные вещи.
– Но это правда… я действительно люблю вас… я сделаю все, что вы захотите… пожалуйста… но продолжайте любить меня… хотя бы как родственницу.
– Любить вас!.. – вырвалось у Конрада.
Делора, словно боясь своих слов, откинулась в кресле, прижимая руки к груди.
– Я думаю, – шепотом добавила она, – я надеюсь… что, даже пытаясь подавить в себе это… вы любите меня… хоть капельку.
Темнота царившая в каюте и нежность ее голоса волновали Конрада; от близости девушки и ее прикосновений сердце его едва не выскакивало из груди; он больше не мог сдерживаться.
– Я люблю тебя! Конечно же, я люблю тебя! Но мы прекрасно понимаем, что между нами ничего не может быть!
– Но это уже было! И… мой дорогой кузен… этого… этого я ждала всю жизнь.
– Но, любимая, у нашей любви нет будущего. Я обязан выполнить приказ и передать тебя в руки губернатора. То, что я влюбился в женщину, полностью зависящую от меня, идет вразрез с моими понятиями о чести, не говоря уже о мнении остальных.
– Когда я была здесь… во время битвы… я так боялась за тебя… я решила, что если… если тебя убьют… я наложу на себя руки.
– Тебе не следует так говорить, – ответил Конрад.
Он не вполне понимал, как это произошло, но Делора уже сидела в его кресле, в его объятиях, и он целовал ее – так же как несколько минут назад, но еще более настойчиво.
Конрад целовал Делору до тех пор, пока во всем мире для него не осталось ничего, кроме очарования ее губ, мягкости и аромата ее тела и безумия его любви.
Мысли его затуманились, он ясно сознавал только одно – Делора была его идеалом.
Где-то в глубинах его души хранился образ женщины его мечты, женщины, которую он уже отчаялся найти.
И теперь, за несколько дней узнав живость ума девушки, разносторонность ее характера и силу воли, он понял, что любит ее.
Кроме того, она была настолько притягательна и желанна, что ему с трудом верилось в то, что когда-то он желал иную женщину.
Когда Конрад оторвался от Делоры, она прошептала:
– Скажи, что любишь меня… скажи лишь раз… и я обещаю… что больше не побеспокою тебя.
– Ты действительно считаешь, что причиняешь мне беспокойство? Я люблю тебя, моя драгоценная Делора, люблю так, что не могу выразить это словами; я раньше и не представлял, что можно так любить!
Он провел рукой по ее щеке и продолжил:
– Мне кажется, что это сон, в котором я нашел совершенство, достиг недостижимого.
Он понимал, что она хочет поправить его, сказать, что это не сон, что она рядом, прямо перед ним, но слова были излишни.
Так прошло несколько минут – или, быть может, несколько веков – как вдруг они услышали голос Эбигейл, Доносящийся из-за двери и отстранились друг от друга.
Конрад встал и зажег лампу; в этот момент вошла Эбигейл, за ней следовал стюард с подносом, на котором красовался чайный прибор.
Служанка, словно не доверяя стюарду, несла в руках заварочный чайник, и войдя в каюту быстро – боясь, что может не устоять при качке – поставила на стол.
– Все в темноте сидите, миледи? – громко спросила она.
– Я не могу зажечь лампу, – ответил Конрад, словно вопрос был адресован ему. – Бриггс, посмотри, можно ли ее починить?
