Маргарет Макфи - Сорвать маску
Доминик думал, что будет относиться к Арабелле точно так же, как к другим женщинам, которые были у него, — без каких-либо чувств, холодно и отстраненно. Он ошибся.
Ее образ не выходил из сердца, проник в душу. Доминик на протяжении всех этих лет не мог мечтать ни о чем другом. Он желал Арабеллу, ненавидел и отчаянно нуждался в ней. Он все время думал о ней. Даже лежа в постели с другими женщинами.
Он по-прежнему помнил ее вкус и аромат, свежий и сладкий, как розы, омытые летним дождем. Пальцы не забыли гладкой бархатистой кожи, округлых упругих грудей. Он хотел провести губами по каждому дюйму ее тела, погрузиться в шелковистую плоть. Взять ее всеми возможными способами, пока наконец не прекратится эта бесконечная мука.
Но не мог этого сделать.
Серое платье, которое было на ней в спальне в доме на Керзон-стрит, ничем не напоминало наряд куртизанки. Старое, потрепанное и пристойное. Ее собственное. Когда Арабелла сбросила платье и встала перед ним, предлагая то, что принадлежало ему по праву, Доминик заставил себя предпринять попытку. Коснулся ее, пытаясь уговорить себя сделать это, повинуясь собственному телу, охваченному огнем неутоленной страсти. Но, почувствовав, как бьется под его ладонью ее сердце, Доминик понял, что не может так поступить.
В голове по-прежнему звучали слова Арабеллы. «Он был в тысячу раз лучше тебя». «…Ложь проститутки. Ведь именно это хочет услышать любой мужчина, не так ли?» Только сейчас Доминик осознал, что в глубине души глупо надеялся, что она примет его с радостью и желанием. Он хотел услышать, что в прошлом она совершила большую ошибку, но до сих пор любит его.
Доминик покачал головой, поражаясь собственной глупости. Ничего не изменилось. И никогда не изменится. Арабелла по-прежнему обладала властью над ним, по-прежнему могла причинить ему боль. И без колебаний сделала это.
Да, они заключили соглашение. Что ж, он человек слова и не допустит, чтобы Арабелла вновь оказалась на улице. Сам же больше не приедет на Керзон-стрит.
Приняв такое решение, Доминик встретил новый рассвет, занимающийся над Лондоном.
Утром в столовой Арабелла наблюдала за сыном, жадно поглощающим завтрак. После недели, проведенной на Флауэр-энд-Дин-стрит, когда они мерзли и голодали, она боялась, что ее малыш никогда не оправится. Но, видя, как он уплетает яйца с маслом и колбаски, возбужденно болтая, Арабелла почувствовала облегчение, возблагодарив про себя устойчивость детского сознания. Она погладила Арчи по волосам, слушая его рассказ о том, как он заведет себе целую конюшню, когда вырастет, хотя и понимала, что еще придется ответить на вопросы миссис Тэттон. Мать с беспокойством наблюдала за ней.
Она пыталась улыбаться и вести себя так, словно со вчерашнего вечера ничего не изменилось, хотя душу терзали унижение, смущение и непонимание. Арабелла упорно не находила ответа на вопрос, что она сделала не так. Облегчение смешивалось со злостью и стыдом.
Арчи расправился с еще двумя колбасками, а затем встал из-за стола и помчался играть в бесстрашного всадника.
— Арчи, немедленно вернись! Нельзя вставать из-за стола, когда остальные кушают! — крикнула она вслед мальчику.
— Оставь его в покое, Арабелла. Он ничего плохого не сделает. К тому же он прекрасно себя вел, несмотря на многочисленные неприятности, — произнесла миссис Тэттон.
— Да, мама, ты права, — согласилась Арабелла. — Для него это было нелегким испытанием.
Чувство вины придавливало ее к земле. Она начала верить, что воспоминания о прошлой неделе, когда Арчи голодал, никогда не оставят ее.
— Как и для всех нас, — отозвалась мать. — Я понимаю, что не следует расспрашивать о том, что происходит в спальне между мужчиной и женщиной, но… — Миссис Тэттон нахмурилась. — Мне показалось, что вчера все прошло не слишком гладко.
— Все в полном порядке, — быстро произнесла Арабелла и почувствовала, как краска приливает к щекам.
Она стала любовницей Доминика. Должна была уложить его в постель, переспать с ним, доставить ему удовольствие. Во всяком случае, была готова пойти на это, как бы сильно она ни презирала себя. Однако она была совершенно не готова к тому, что Доминик, пробудив ее страсть, уйдет.
— Не лги мне, девочка. У меня по-прежнему есть глаза и уши. Я вижу, что ты сегодня бледна как мел, а глаза красны, словно ты плакала до самого утра. Я слышала, что он уехал задолго до полуночи.
— Веки немного воспалились, вот и все. И Д… — Арабелла вовремя спохватилась, что не следует называть это имя. — И да, джентльмену было нужно уйти рано. У него появились другие, более важные дела.
— В полночь? — ехидно уточнила мать. — Он пробыл здесь совсем недолго.
— Если его визиты будут коротки, нам же лучше, не так ли?
— Некоторые люди могут быть… невнимательны, спеша удовлетворить собственные…
Ее мать густо покраснела и умолкла, не в силах продолжать.
— Нет, — поспешно произнесла Арабелла. — Дело не в этом.
Один его вид. И запах. Его пальцы медленно, дразня, касаются шеи, ключицы, прежде чем спуститься к груди… Кожа горит огнем, кровь быстрее бежит по венам…
Арабелла содрогнулась от стыда.
— Скажи мне правду, Арабелла.
Миссис Тэттон коснулась руки своей дочери.
Покраснев, Арабелла вновь ощутила горечь во рту.
— Если я скажу тебе правду, мама, ты мне не поверишь, — пробормотала она.
— Он дурно с тобой обошелся?
Миссис Тэттон побледнела как мел, ужас, промелькнувший в глазах пожилой женщины, заставил Арабеллу почувствовать себя чудовищем. Она должна была успокоить мать, а не усугублять ее страх.
— Он вообще ничего не сделал, мама.
Несмотря на то что она предложила себя Доминику, как обычная шлюха, в которую и превратилась. Арабелла так злилась на себя… и на него.
Она чувствовала облегчение оттого, что Доминик не взял ее, откуда взяться унижению? Арабелла ничего не понимала, все чувства смешались, смущая и причиняя боль.
— Не нужно лгать мне, Арабелла. Ничто не стоит этого. Мы лучше будем просить милостыню на улицах, чем…
Арабелла нежно взяла мать за руку и погладила морщинистую кожу:
— Мама, он обращался со мной мягко и бережно, ничего не требуя. Я плакала только из-за того, во что превратилась.
— О, Арабелла, нам следует покинуть этот дом.
Арабелла почувствовала, как дрогнула рука пожилой женщины.
— И вернуться на Флауэр-энд-Дин-стрит?
Арабелла иронично изогнула бровь.
— Я могла бы подыскать себе работу. Вдвоем мы бы справились…
И работа убила бы ее. Арабелла прекрасно понимала, что другого выхода нет. Она покачала головой:
