Памела Джонсон - Кристина
Только Айрис могла быть одновременно такой глупой и такой обворожительной; но на мистера Скелтона это не произвело впечатления.
Он объяснил нам, что очень недолго служил в регулярных войсках и провел несколько месяцев в Индии.
— О, вы могли бы привезти мне маленького слоненка для моей коллекции. Ах, если бы я знала раньше!
Он вежливо ответил, что на ввоз слонов существует большая пошлина, а затем, взглянув на часы, повернулся к миссис Паттон и сказал, что должен успеть на последний поезд метро.
— Нет, нет, вы должны поужинать с нами! — тоном приказа воскликнула Айрис. — Кейт отвезет вас на своей машине. Вы не возражаете, Кейт? Еще так рано.
— Однако мне завтра на работу, — ответил Нэд. Все это время он ни разу не взглянул на меня. Мне было тоскливо и холодно. — Прошу меня извинить…
Он пожелал нам доброй ночи, а затем, словно вспомнив, повернулся ко мне:
— Надеюсь, я еще увижусь с вами. Вернее, я уверен в этом.
— Кристи! — не выдержала Айрис, как только он ушел. — Я тебе говорила, что это победа! Я ничего подобного не видела. Клянусь, ты заставила Кейта ревновать!
Но даже она сообразила, что сказала бестактность, и покраснела, — очень легонько и очень быстро, словно прошла мимо пронизанного солнцем окна с розовыми стеклами. — Ну, ладно! — вдруг добавила она, не вкладывая в эти слова никакого смысла, а лишь заканчивая ими разговор.
— Конечно, я ревную. Каждый бы ревновал на моем месте, — сказал Кейт.
Мы снова пошли танцевать, хотя все вокруг мне казалось теперь пустыней. Кейт сделал после этого лишь одно замечание, которое, однако, не укладывалось в рамки обычных светских замечаний. Не называя имени, он сказал:
— Его, пожалуй, можно отнести к числу воспитанных грубиянов, как вы считаете?
В двенадцать часов он отвез нас домой. Сначала мы высадили Айрис у дверей ее дома, где она наградила Виктора обычным прощальным поцелуем, жеманясь и хихикая, словно делала это впервые. Затем она нежно коснулась душистыми полуоткрытыми губками моей щеки и шепнула мне на ухо:
— Видишь, все получилось не так уж плохо, правда?
— Не говори глупостей. Это еще ничего не значит.
— Я имею в виду Нэда Скелтона.
— И я тоже.
— Ты простила меня?..
— Кажется, да.
— За то, другое? Право, я невиновата.
— О чем это вы шепчетесь? — с деланным добродушием прервал нас Виктор. — Мы народ трудовой, нам спать пора. — Он получил свой поцелуй, и вечер больше не представлял для него интереса.
Попрощавшись с Айрис и помахав ей рукой, мы уехали. У моего дома — в окне тети Эмили горел свет и меня ждало горячее какао. Кейт вышел из машины и поднялся со мной на крыльцо. Он поблагодарил меня за вечер.
— Мне было очень приятно познакомиться с вами. Другой на его месте обязательно поцеловал бы меня, считая это непременным ритуалом, но Кейт лишь пожал мне руку. Поэтому, наклонившись вперед, я сама поцеловала его, без тени смущения или самолюбования — он был добрый, он мне нравился, и мне захотелось поцеловать его просто как друга. Больше мы с ним не виделись.
Глава VIII
Последовавшие затем недели остались в памяти не как цепь конкретных событий, связанных воедино, подобно кадрам кинофильма, а как некое тусклое пятно: серая паутина оплела все надежды, желания, разочарования и сумасбродные мечты. Я выбегала в переднюю в поисках письма, которое не надеялась получить; любой стук в дверь рождал надежды. Каждый день я одевалась с тщательностью невесты, ждущей жениха, — если он придет, я должна выглядеть безукоризненно. Каждый вечер я ложилась спать, надеясь и не надеясь, что завтра что-нибудь произойдет.
Я была по-настоящему влюблена.
Но в очень юном возрасте трудно долго хранить чувство, не получая поощрения. Между тем для поддержки его достаточно ничтожно малого: увидеть любимого из окна автобуса, услышать его имя из уст случайного знакомого, прочесть его фамилию на афише или вывеске магазина. Если бы я в то время знала о существовании поэта Джона Скелтона[9], я бы с жадностью прочла все, что он написал. Но я ничего не знала о нем. У меня по существу не было ничего. Я даже не виделась с Айрис, ибо просто избегала ее. Однажды на Пикадилли я встретила Виктора и в разговоре с ним упомянула имя Нэда Скелтона; но он ничего не слыхал о нем и о миссис Паттон тоже, кроме того, что она уехала на весну в Швейцарию.
Острая боль постепенно сменилась тупым отчаянием, а затем и оно прошло. Я была одинока, я даже ловила себя на том, что жалею о Лесли, но я снова была здорова. Отец и тетя Эмили с облегчением вздохнули, когда на моих щеках вновь появился румянец.
Однако все сожаления о Лесли исчезли, когда однажды субботним майским вечером он вдруг нанес мне неожиданный визит. Открыв дверь, я увидела его на ступеньках крыльца в небрежной позе, в новом сером костюме из жесткой, словно картон, ткани; на голове у него красовался необычайно маленький котелок, и, к моему великому возмущению, он снова был в своих коричневых с белым туфлях.
Увидев эти туфли, я сразу поняла, что они означают его полное освобождение из-под моей власти. Когда он ухаживал за мной, я категорически отказалась встречаться с ним, пока он не избавится от этих туфель. Он очень неохотно уступил мне. Он любил их, и они казались ему олицетворением небрежного шика. Теперь он снова щеголял в них. Этот факт настолько отвлек мое внимание, что я даже забыла о его нелепом котелке.
— Я не буду заходить в дом, дорогая, — сразу же сказал он, хотя я даже не успела пригласить его. — Решил по дороге заглянуть в память о старой дружбе. Как дела?
Я ответила, что хорошо.
— В понедельник приступаю к новой работе в Сити, — сообщил он. — Буду работать в линолеуме. — Я с удовольствием представила себе Лесли, одетого в этот материал. — Знаешь, все это Люсетта, одна моя знакомая, это она надоумила меня. Я зашел туда и tout va bien[10].
Я заметила, что он снова пускает в ход французские словечки, что я также запретила ему, ибо он почти всегда пользовался ими невпопад.
Я поздравила его.
— На пороге новой карьеры, — сказал он и улыбнулся, чтобы его напыщенный тон был принят за шутку, — решил удостовериться, что между нами нет обид. Ты не должна думать обо мне плохо! — неожиданно добавил он.
— Да я и не думаю! Почему я должна думать о тебе плохо?
— Все было чудесно, пока продолжалось. Но я не подхожу тебе. Я немного донжуан, дорогая, а тебе нужен более постоянный человек.
Я испытала огромное облегчение, и чувство вины окончательно исчезло. Лесли убедил себя в том, что он первый положил конец нашим встречам, и я была рада, что он так думает.
