Роксана Гедеон - Парижские бульвары
Забывая утереть слезы, я быстро стала искать в складках юбки деньги Марии Антуанетты. Мне даже не показалось необходимым возразить на то низкое обвинение в адрес Марии Антуанетты… В конце концов, кому-кому, но не Дантону доказывать ошибочность его утверждений.
Он пристально следил за моими движениями, словно опасаясь какого-то подвоха с моей стороны или, как тигр, готовясь мгновенно перехватить мои руки, если я вдруг выхвачу нож или пистолет.
– Не бойтесь, – сказала я, протягивая ему сверток. – Вот, возьмите. Здесь пятьдесят тысяч экю.
– Гм, деньги? – прорычал он, привычно взвешивая сверток в руке. – Тысяча чертей, я полагал, что тружусь всухую. Клянусь сатаной, дорогая, вы сделали правильно, предложив мне деньги!
Дантон задумался на мгновение, затем презрительно усмехнулся и добавил:
– Это, конечно, подкуп, но что поделаешь, если эти тысчонки такая незаменимая вещь в этом мире.
Дверь распахнулась так стремительно, что мы не успели даже вздрогнуть. Дантон опрометчиво и с какой-то шальной смелостью все так же сжимал в руке деньги, словно смеялся над тем, что его могут обвинить в продажности.
– Дантон, Дантон! – завопил санкюлот, потрясая пикой. – Мы поймали шпиона! Он только что пытался подкупить нашего Вестермана, чтобы тот отвел наши отряды от дворца.
Подобные слова, обращенные к Дантону, который сам только что был подкуплен, казались по меньшей мере странными, но санкюлот, разумеется, этого не понимал.
– Подкупить? – разгневанно рявкнул Дантон. – Какого черта вы сразу не свернули шею той свинье, что совала патриотам деньги?
– Гражданин, мы думали, сперва стоит его допросить. При этом «бывшем» было целых три тысячи ливров…
– Гм, три тысячи?
Дантон гневно сплюнул на пол.
– Черт возьми, с какой стати я буду возиться со шпионами! Бросьте его в Сену, и на этом точка… А для начала захлопни дверь с другой стороны – я по уши занят работой.
Дверь послушно захлопнулась. Я была удивлена тем, как повинуются ему эти мятежные люди. Над ними Дантон имел почти такую же власть, как барон де Батц в стане аристократов. Только Дантон был проще, грубее, вульгарнее, от него не веяло мистикой.
– Что ж, – произнес он задумчиво, – может быть, я и продажная девка, возможно, я продаюсь, но зато я спасаю всех и вся.
– Так поспешите спасти королеву и Людовика.
– Спасти? – он повернулся ко мне. – Святой Боже, но ведь это просто пустяк. Идите за мной, сейчас вы увидите, что я сделаю.
Стремительно, размашисто и широко он шагал по коридору, отыскивая нужную дверь. Я едва поспевала за ним, абсолютно не подозревая, что он задумал. Вероятно, кому-то из своих верных людей он отдаст поручение… Но кому? И каким образом оно будет исполнено?
Я мельком взглянула в комнату через плечо Дантона и успела заметить человека, что-то старательно пишущего, едва ли не высунув от натуги язык. Мне показалось, что я знаю этого человека – некоего Редерера, прокурора-синдика…
– А, ты здесь! – довольно презрительно воскликнул Дантон, переступая порог. – Приготовься, есть очень важное дело…
Редерер вскочил, направляясь к знаменитому трибуну, но тот жестом остановил его, небрежно присел на стол.
– Что такое, – дрожащим голосом произнес прокурор, – ведь оборона Тюильри уже обезглавлена…
– Послушай меня, болван! Да, все предусмотрено, мы победим. Но хотят сегодня убить короля, а я считаю, что сейчас это было бы вредно… Конечно, те, кто за герцога Орлеанского, были бы довольны исчезновением Людовика. Но это слишком осложнило бы дело…
– Но здесь ничего от меня не зависит, Жорж… Разве я могу что-то сделать? Надо было приказать Тулану, Вестерману, чтобы они не трогали Людовика.
– Ты что, хочешь давать мне советы, Редерер? Молчи и слушай. Я за то, чтобы короля не убивали. Поручаю тебе это дело. Уговори Людовика покинуть дворец и попытаться получить убежище в самом Собрании. Собери всех своих муниципальных чиновников… В Собрании мы спокойно проведем отречение Людовика и отправим его на покой.
Редерер с каждым словом бледнел все больше и больше, губы у него заметно дрожали.
– Ты хочешь, чтобы я отправился в Тюильри?
– Ты поразительно догадлив, друг мой! – подтвердил Дантон с насмешливой улыбкой.
– Очень сожалею, Дантон, но я… я не в силах это сделать.
– Это почему же? – громко спросил этот великий политик, перегибаясь через стол и красноречиво сжимая кулаки. – С каких это пор ты стал увиливать от моих поручений?
– Дантон, твои поручения становятся слишком опасны, – с усилием выдохнул Редерер.
Одним прыжком гигант перемахнул через стол – это казалось удивительным для его грузного большого тела – и, схватив прокурора за манишку, встряхнул так, словно собирался вытрясти душу.
– Ради Бога, Жорж! – завопил прокурор-синдик. – Ведь это не доказательство…
Мне показалось, что Дантон сжал своими могучими руками горло Редерера и начал его душить. Прокурор явно задыхался и выкрикивал что-то хриплое и крайне непонятное, а Дантон тем временем, угрожающе вытянув подбородок и глядя Редереру прямо в лицо, внушал ему яростно и в то же время убийственно спокойно:
– Так, кажется, наш прокурор решил загребать жар чужими руками? Будь осторожен, мой дорогой: мы все начали эту пьесу, и теперь каждый должен сыграть в этой трагедии свою роль. Тот, кто хотел бы остаться простым зрителем, рискует за это поплатиться своей головой. Не упорствуй и не отлынивай, иначе тебе это припомнят. Я не буду терять тебя из виду и сделаю так, что о тебе будут судить не по твоей болтовне, а по твоим делам. Ты запоминаешь то, что я тебе говорю?
Редерер с видимым усилием кивнул, и Дантон разжал свои руки. Прокурор еще долго не мог ничего произнести. Дантон с презрением отошел от него, брезгливо отряхнул руки.
– Надеюсь, дорогой мой друг, ты понял, что от тебя требуется… Отправляйся в Тюильри сию же минуту. Да не забудь прихватить нескольких муниципальных чиновников. Надо же, – добавил он чуть позже, – с каким дерьмом мне приходится иметь дело…
Сокрушенно тряхнув черной нечесаной гривой, он вышел в коридор, окинул меня мрачным взглядом:
– Вам бы я советовал бежать отсюда без оглядки и даже в Тюильри не возвращаться.
– Но…
– Разумеется, вы меня не послушаете. Так что если вас сегодня не растерзают на части, я буду несказанно удивлен вашей живучестью.
Я уже не слушала его. Всего, чего я хотела, я достигла. Надо было как можно скорее возвращаться под защиту стен Тиюльри, пока в городе не началась пальба. Там, во дворце, было так много вооруженных людей, что невольно верилось, что ты находишься в безопасности.
