Кристина Брук - Любовь по завещанию
Нет, она бы до этого никогда не опустилась. Но почему, почему не научилась она придерживать язык?
Задумав исправить оплошность, Джейн решила подкараулить его здесь.
— Ну? — требовательно сказала Сесили. — Что произошло?
Джейн развела руками:
— Этот человек просто невозможен.
— Он не женится на тебе? — сказала Розамунд.
— Он еще не решил, — состроила гримасу Джейн. — Представь себе.
— Не решил?! — скривила губы Сесили. — Тогда он просто рыба мороженая.
Джейн никогда бы не выбрала это выражение для описания Константина Блэка.
— Нет, — покачала головой она. — Я уверена, он просто провоцирует меня.
Слишком поздно услышала она нотки обиды в собственном голосе. Нарочито не обращая внимания на вопросительно поднятые брови Розамунд, Джейн смотрела в окно. Очередное унылое утро. Она превратила эту комнату в столовую для завтрака из-за открывавшегося из окон вида, но сегодня солнца не будет. Только свинцово-серые тучи, барабанящий дождь и мрачная перспектива разговора с герцогом.
Честно говоря, единственной ее радостью было общение с Розамунд и Сесили. Сегодня утром они такие элегантные в дорожных платьях, сшитых по последней моде. Джейн подумала о своем мрачном и унылом гардеробе и вздохнула.
Значение нарядов кузин вдруг дошло до нее.
— Ох нет! Вы меня покидаете? — Она не думала, что кузины уедут так скоро.
Розамунд коснулась губ салфеткой.
— Похоже, да. У его светлости неотложное дело в Лондоне, и он настоял на том, чтобы заодно проводить и нас. Бекнем поедет с нами до Оксфорда. Жалею, что мы не можем задержаться дольше.
— Но вы только что приехали! — воскликнула Джейн. — Почему Монфор не позволяет вам остаться?
— Держу пари, он не доверяет лорду Роксдейлу в отношении Розамунд. — Темные глаза Сесили поблескивали над краем чашки. — Хотелось бы мне хоть одним глазком взглянуть на этого Буйного Барона перед отъездом. Скажи, Джейн, ты считаешь его красивым?
Константин Блэк был самым великолепным из мужчин, которых Джейн видела за всю свою жизнь, но она скорее умрет, чем признается в этом.
— В меру красивый, — позволила себе сказать Джейн. — Но не в меру беспардонный. Я не могу иметь с ним дела.
— Ага! — Синие глаза Розамунд понимающе блеснули.
— Ага? — повторила Джейн. — Что ты хочешь этим сказать? Не знаю, какие ты сделала умозаключения, но вид у тебя самоуверенный. Прошу, выброси это из головы, Розамунд.
— Она не может, — сказала Сесили. — Она неисправимый романтик.
— Брак довольно быстро вылечит ее от этого, — пробормотала Джейн.
Улыбка Розамунд погасла, словно задутая свеча.
До Джейн вдруг дошло, что она сказала. Сердце у нее заныло, внутри все сжалось. Она в ужасе смотрела на Розамунд.
Как могла она быть такой бесчувственной, такой бестактной? Судьба Розамунд тяжелее, чем у других, поскольку она любила джентльмена, которого ей не предназначили в мужья. Это был прекрасный благородный человек, отважный кавалерийский офицер, но не ровня наследнице из рода Уэструдеров. Муж, которого Монфор выбрал для Розамунд, был совсем иного сорта: большой, хмурый, грубоватый человек, которого она даже не надеялась полюбить.
— Ох, Розамунд, — прошептала Джейн. — Прости. Я не хотела!
Розамунд поставила чашку, тихо звякнув ею о блюдце. И улыбнулась Джейн вежливой светской улыбкой, которая делала ее отстраненной.
— Пустяки. Что мы можем для тебя сделать?
Отвернувшись, чтобы спрятать жалость, которая, должно быть, сквозила в ее глазах, Джейн прошла к буфету. Машинально сняла с блюда серебряную крышку и положила себе немного овсянки. Добавив в середину кусочек масла, она смотрела, как оно тает и растекается золотистыми ручейками. Потом влила молоко, и оно белой ленточкой окружило желтый центр.
Отлично, или было бы отлично, если бы у нее не пропал аппетит.
Подперев рукой подбородок, Сесили строго посмотрела на Джейн:
— Я знаю. Ты должна его увлечь.
— Ты хочешь сказать, что я должна с ним флиртовать? — сморщила нос Джейн. — Но я не умею.
— Несколько улыбок и небольшое ободрение не дадут сбиться с пути, — сказала Розамунд. — Знаешь, дорогая, порой ты довольно неприступна и неприветлива.
— Константин Блэк тверд, как кремень, — нахмурилась Джейн. — И меньше всего нуждается в ободрении.
— У тебя есть надежный способ, — заметила Сесили, отпив глоток шоколада. — Просто соблазни его.
— Что? — Джейн подавилась овсянкой.
— Будто не знаешь, — пожала плечами Сесили. — Заставь его скомпрометировать тебя, и тогда вам придется пожениться. Это случается сплошь и рядом.
— Мне? Соблазнить его? Не может быть, что ты говоришь серьезно.
— Конечно, несерьезно, — нахмурилась Розамунд. — Ведь так, Сесили?
— Я действительно не могу. Я… — запнулась Джейн. — Я не знаю, с чего начать.
В наклоне головы Розамунд был намек на любопытство. Кузина наверняка глаза бы вытаращила, узнай она, сколько лет прошло с тех пор, как Джейн делила постель с мужчиной. За исключением того последнего раза, конечно. Она подавила дрожь.
— Не думаю, что он уж очень особенный, хоть и повеса, — рассуждала вслух Сесили.
Не успела Джейн ответить, как послышались тяжелые шаги, свидетельствовавшие о скором появлении человека, которого она ждала. Он заслонил дверной проем, потом шагнул через порог и, казалось, заполнил собой всю комнату.
Глупое сердце Джейн подпрыгнуло к горлу.
— Леди. — Он поклонился с беспечной грацией, которая сделала этот официальный жест насмешливым.
Джейн представила его. Глаза Сесили широко распахнулись.
— Так вы и есть новый Роксдейл?
Он кивнул:
— Это вас удивляет?
Его зеленые глаза опасно блеснули, но Сесили это не устрашило.
— Мне следовало сразу догадаться! Вы ведь родственник Фредерика?
— Верно.
— Вы совсем не похожи.
Казалось, его черты подернулись льдом.
— Да, говорят, я пошел в мать. По крайней мере цветом волос. Валлийская кровь, знаете ли. Это может служить объяснением.
— Должно быть, она была настоящая красавица. — Повернувшись, Сесили с упреком посмотрела на Джейн: — В меру красив? Да этот грубиян просто настоящий Адонис, Джейн!
«Грубиян»?!
Три пары женских глаз рассматривали Константина.
Он подавил желание ослабить галстук. Женщины часто восхищались его внешностью, это правда, но никогда он не претерпевал такого откровенно критического анализа. Черт, он чувствовал, как смущение согревает его щеки.
Константин не позволил своим мыслям отразиться на лице.
