Жюльетта Бенцони - Флорентийка
— Друзья мои, — произнес своим глухим голосом Лоренцо Медичи. — Приглашаю танцевать!
Сидящие на трибунах гости покинули свои места. Фьора заметила, что незнакомец неотрывно смотрел на нее.
Глава 2. ПОСЛАННИК БУРГУНДИИ
—Верьте мне, я готов был умереть, чем быть побежденным на ваших глазах.
Стоя на коленях. Лука Торнабуони вымаливал прощение у Фьоры, сидящей в кресле рядом с сервантом, заполненным цветным венецианским стеклом и дорогой серебряной и золотой посудой. Фьора сидела в самой удаленной зале, пытаясь немного успокоиться… В комнате было мало народа, большая часть приглашенных находилась в соседней зале, где под звуки виолы, арфы и флейты танцевали романеску.
Фьора обожала музыку, но сегодня вечером она предпочла слушать, а не танцевать. Открывая бал, Джулиано держал Симонетту за руку, и ей было невыносимо это видеть. Она предпочла уединиться в тихой комнате. Увы, и надо было, чтобы этот верзила последовал за ней. За пламенную речь она наградила его злой улыбкой.
— Может быть, и умереть… но не прогневить монсеньора Лоренцо, — заметила она. — Все знали, что победить должен Джулиано, ведь Звезда Генуи была королевой турнира. Ее нельзя было разочаровывать, ведь кто разочаровывает Симонетту, не нравится Лоренцо.
— Не хотите ли вы сказать… что я дал себя победить?
— Близко к тому. Полноте, Лука, вы в два раза сильнее и на полголовы выше Джулиано. Против Лоренцо я бы ничего не сказала, но его брата вы должны были победить. Я смела надеяться, что мой подарок принесет вам победу. Но вы ничего не сделали… верните мне его!
Молодой человек прижал руку к груди, защищая драгоценный подарок.
— Не будьте так жестоки!
— Я не люблю побежденных. Верните мой платок! Он не для того предназначен, чтобы утирать слезы сожаления.
Чей-то смех заставил молодую девушку обернуться. Скрестив руки на груди, Филипп де Селонже насмешливо наблюдал за парочкой, и это было отвратительно. Увидев, что Фьора смотрит на него, посланник Бургундии зааплодировал ей.
— Браво, мадемуазель! Несмотря на ваш юный возраст, вы обнаружили редкий дар проницательности…
— Что вы хотите сказать? — высокомерно заметила Фьора.
— Что вы, так же, как и я, не одурачены той комедией, которую перед нами только что разыграли. Декорации были превосходны, но роли сыграны плохо.
— Что это значит? — зарокотал Лука, направляясь к возмутителю спокойствия, что позволило молодой девушке констатировать: если Торнабуони был гораздо выше Джулиано, то бургундец был выше Торнабуони.
— Мне кажется, смысл ясен, — презрительно заметил Селонже, и кровь прилила к щекам Фьоры. — Мы посмотрели прекрасный спектакль, который не имеет ничего общего с настоящим турниром.
— Как вы это узнали? Мы действительно сражались куртуазно…
— Вы это называете «куртуазно»? Я бы назвал символической борьбой… или даже не борьбой. Если вы хотите узнать, что такое настоящий турнир, — посетите Брюссель, Брюгге, Гент или Дижон и сможете убедиться, что наше вооружение служит нам во время военных действий… с такими людьми, как вы!
От гнева кровь бросилась в лицо Луки, и, выхватив из богатых ножен висящий на поясе кинжал, он кинулся с поднятым оружием на того, кто так дерзко бросил ему вызов.
— Вы пожалеете о ваших словах!
Филипп де Селонже даже не изменил позы и со снисходительной улыбкой смотрел на нападающего, как смотрят на безответственных детей.
— Что вы намереваетесь делать? Доказать вашу храбрость… и убить меня? — насмешливо спросил он.
— Я хочу сейчас же помериться с вами силами. Вы идете или я должен вас ударить?
— Вы действительно на этом настаиваете?
— Да, настаиваю!
— Бог мой, как вы скучны! — поморщился Филипп де Селонже. — Вы очень хотите закончить ночь, лежа в постели с двумя или тремя ранами? Мне кажется, что этот вечер можно лучше провести.
— Как, например?
— Хотя бы напиться. Вина монсеньора Лоренцо, хоть и не из Бургундии, достойны внимания. Или потанцевать с прекрасной дамой. Я очень хочу, чтобы вы убрались отсюда. У меня огромное желание занять ваше место у ног прекрасной мадемуазель, которой меня еще никто не удосужился представить.
Послышался низкий и глухой голос, и внезапно появился Лоренцо Великолепный. Двое мужчин почтительно отступили на шаг, приветствуя его.
— Это упущение, и я хочу его исправить. Позвольте, донна Фьора, представить вам графа Филиппа де Селонже, рыцаря ордена Золотого Руна, как вы уже могли видеть, посланника монсеньора герцога Бургундского. Я надеюсь, что вы, мессир Филипп, по достоинству оценили оказанную вам честь поприветствовать донну Фьору Бельтрами — одну из самых красивых девушек города и дочь уважаемого мною человека. Вы удовлетворены?
— Абсолютно, монсеньор!
Филипп поклонился Фьоре, словно императрице.
— Сделайте одолжение, пройдите в мой кабинет. Савалио вас проводит. А вы, обворожительная Фьора, доставьте мне радость потанцевать с вами!
Столь угрожающая только что атмосфера разрядилась как по волшебству. Два противника расстались: Филипп де Селонже последовал за капитаном дворцовой охраны, а Лука Торнабуони подал руку молодой светловолосой даме, появившейся в нужный момент. Фьора же направилась в зал для танцующих.
Лоренцо высоко поднял ее изящную руку, словно хотел полюбоваться своей дамой. Пока музыканты исполняли прелюдию, они возглавили второй ряд танцующих.
Фигуры танца отличались сложностью и требовали внимания. Фьора с жаром юности отдалась танцу. Что-то опьяняющее было в том, чтобы танцевать с выдающимся человеком, становясь мишенью для заинтересованных и завистливых взглядов.
Первый раз в жизни молодая девушка испытала радость от того, что стала центром внимания. Она поняла, что даже сам Лоренцо Великолепный не устоял перед ее чарами. Он смотрел на нее так, словно никогда раньше не видел. Фьора почувствовала, что краснеет под его настойчивым взглядом.
— Сколько тебе лет? — внезапно спросил Лоренцо.
— Семнадцать, монсеньор.
— Неужели? Я бы тебе дал больше. Это, несомненно, из-за твоей гордой осанки и привычки прямо смотреть в глаза.
Большинство девушек твоего возраста опускают глаза, стоит обратиться к ним, и я думаю, что в этом есть большая доля лицемерия. Ты этого вовсе лишена! Во всех обстоятельствах ты остаешься безмятежной… по крайней мере ты производишь такое впечатление.
— Потому что я не лишилась чувств, когда господин пригласил меня? — Фьора засмеялась музыкальным смехом, и теплый тембр ее голоса придал ей неожиданное очарование. — Что касается моего спокойствия, то оно обманчиво. Я прекрасно умею сердиться, а также краснеть…
