Жаклин Брискин - Обитель любви
— Я уже побывал в аду. Любимая, любимая, способна ли ты понять, как много ты для меня значишь?
— Кингдон... Я люблю тебя... Я буду всегда любить тебя... Скорее, скорее!..
7Перед рассветом небо над стеклянной крышей внутреннего дворика затянуло перистыми серебристыми облаками. Тесса, надев клетчатую юбку и сатиновую блузку, спустилась вниз, чтобы приготовить матери кофе. Вдруг в дверь позвонили. Она пошла открывать, думая, что пришел очередной врач, медсестра или привезли какую-нибудь медицинскую аппаратуру для отца. У входа стоял Три-Вэ в вечернем костюме, сжимая в руках свою поношенную шляпу. Он так и не переодевался со вчерашнего вечера. Увидев Тессу, он встревожился.
— Почему ты не спишь? — спросил он. — Где Кингдон?
Она недоуменно посмотрела на него. Ей казалось, что в Лос-Анджелесе случилось землетрясение, что невиданная сила перевернула дома и магазины, взломала мостовые, а он ничего не заметил...
— У отца сердечный приступ, — сказал она.
Шаги Три-Вэ эхом отдавались во внутреннем дворике. Он опустился в кресло. Наступило молчание. Слышно было только, как плещется в фонтане вода. Наконец он спросил:
— Приступ серьезный?
Тесса верила в то, что Бад выживет, но повторять это постоянно казалось ей не совсем честным. Поэтому она сказала:
— Врачи не питают больших надежд. — Голос у нее задрожал. — Дядя, он очень страдает, но выкарабкается!
Три-Вэ посмотрел на ведущую наверх лестницу.
— Несгибаемый! Я всегда так о нем думал. Ничто его не берет! — Он взглянул на Тессу. Его карие глаза лучились странным светом. Он торопливо продолжал: — Всю жизнь он был таким. Мой старший брат! Удачливый старший брат! Все мои достижения не могли сравниться с его успехами! Он был для меня образцом. У тебя нет этого стремления победить во что бы то ни стало, Тесса, поэтому не знаю, сможешь ли ты понять меня. К самому Баду это не имеет отношения. Просто я хочу объяснить, какие чувства я испытываю к нему. В молодости он всем нравился. А я говорил себе: «Ничего удивительного, что он популярен в такой далекой от цивилизации пустыне, как Лос-Анджелес». Я грезил о победах над своими школьными врагами, а на деле их всегда побеждал Бад, защищая меня. В школе все ему давалось легко. И тогда я решил, что учеба в Гарварде докажет превосходство моего интеллекта. — Три-Вэ вздохнул. — Я всегда противопоставлял себя ему. Даже тогда, когда мы годами не виделись и не общались. Он не выходил у меня из головы. Каждый раз, потерпев в чем-нибудь неудачу, я говорил себе: «Слава Богу, что этого не видит Бад!» — Он покачал головой. — Вся моя жизнь прошла под знаком безуспешной борьбы с удачливым Бадом. Как же это я не догадался, что он умирает?..
— Он жив, — быстро ответила Тесса. — Дядя, мама рассказала нам о том вечере...
При этих словах Три-Вэ будто опомнился.
— Поэтому я и пришел. Кингдон здесь?
— Он наверху. Спит.
— Слава Богу! Я все ждал его, ждал. А потом стал волноваться. Он водит автомобиль так же лихо, как и самолет. А ночь была туманная. Он много пьет. И после всего, что наговорила Юта...
— С ним все в порядке, — перебила его Тесса. — Он останется в Гринвуде.
— Останется жить здесь?
— Пока папе не станет лучше. — После паузы она прибавила: — А потом мы переедем вдвоем куда-нибудь.
Три-Вэ пораженно уставился на нее. Его брови, ставшие с возрастом более густыми, оставались черными. Контраст между темными кустистыми бровями и подстриженной седой бородой придавал Три-Вэ вид библейского пророка. Тесса присела рядом с ним на оттоманку, оправив юбку.
Наконец Три-Вэ спросил:
— Амелия рассказала тебе, что перед тем, как ты родилась, я... был с ней?
— Один раз, — уточнила Тесса.
— Ровно за девять месяцев, дорогая.
— Я знаю.
— А Кингдон знает об этом?
— Да.
— Ему и так нелегко было решиться жениться на двоюродной сестре, а тут еще это... — У Три-Вэ словно комок в горле застрял. — Не знаю даже, что сказать, что предпринять. Почему за мои грехи Господь наказывает вас с Кингдоном?!
— Дядя, все в порядке. Он любит меня, несмотря ни на что.
Она покраснела, и тут Три-Вэ понял: сказав, что Кингдон спит наверху, она имела в виду... в ее постели. Он тоже смутился.
— Нет ничего страшного в том, что мы женаты, — сказала она. — Ведь мы друг другу всего лишь двоюродные брат и сестра.
— И Кингдон верит в это?
Тесса снова разгладила юбку.
— Твердой уверенности у него нет, — несчастным голосом произнесла она.
— В конце концов он поверит словам Юты, и это убьет его!
Говоря это, Три-Вэ инстинктивно сжимал и разжимал кулаки, болезненно морщась при воспоминании о том, с каким унылым видом Кингдон уговаривал мать не препятствовать их браку, обещая добиться церковного благословения. То, что он вновь женился, больше не удивляло Три-Вэ. Сравнение истеричной и честолюбивой Лайи со спокойной и даже безмятежной Тессой было не в пользу первой. Три-Вэ понимал выбор сына. Но в то же время, будучи твердо уверенным в том, что Тесса его дочь, был потрясен и напуган.
Не зная, как поведет себя Кингдон после откровений Юты, он отправился в туманную ночь на поиски сына. Тот же самый страх заставил его попытаться уговорить молодых людей расторгнуть брак. Три-Вэ знал, что, женись Кингдон на Тессе, он не будет знать покоя. Он сидел сейчас во внутреннем дворике, терзаемый и пришибленный тяжестью своей отцовской вины, и убеждал себя, что он сможет уберечь сына от верной гибели.
«Им нельзя быть вместе», — решил он.
Язвительный сарказм Кингдона всегда был барьером, за который Три-Вэ никак не удавалось проникнуть. Но лицо Тессы было совершенно открытым, незащищенным. «Она очень добрая, — сказал он себе. — Я смогу ее убедить».
Тесса подняла на него глаза.
— Дядя! — Она выкрикнула это слово таким голосом, словно намеренно хотела ранить его.
— Ты должна попытаться понять Юту. — И хотя Три-Вэ назвал Юту Исчадием ада, по здравому размышлению он взвалил основную часть вины на себя. — Для Юты существует только Господь с карающей дланью, которой он сметает грешников с лица земли. Она убеждена, что Кингдон зачат во грехе, и всегда считала своим долгом спасти его от вечных мук ада. Она верит, что сам Бог поставил ее на страже его бессмертной души. На самом деле Кингдон не нуждается в ней. Возможно, он самый религиозный из всех людей, которых я когда-либо знал. Чем дальше он удаляется от церкви, тем сильнее узы, которые связывают его с ней. Звучит противоречиво?
— Нет, мне это всегда было понятно.
— Значит, ты знаешь, что произошло с ним вчера вечером, когда он узнал правду?
