Александра Риплей - Чарлстон
– Я хочу сказать, не выйдет, пока вы не привыкнете к новым конькам, – поправилась Элизабет. Оба ее спутника расплылись в улыбке.
Гарри ринулся в дальний конец комнаты и принялся распаковывать не замеченную никем раньше большую деревянную коробку. Трэдд, подъехав к нему, воскликнул:
– Мама! Да это же…
Гарри молниеносно подставил Трэдду подножку, а когда тот растянулся во весь рост, сел на своего ученика верхом.
– Молчок, или я тебе язык отрежу! – пригрозил он Трэдду.
Трэдд, пытаясь высвободиться, со смехом колотил коньками по полу.
– Тихо! – крикнул Гарри, возясь с коробкой.
Как только Трэдд замер, Элизабет услышала музыку. Гарри выпрямился, отъехал в сторону – и глазам ее предстала огромная, изогнутая как вьюнок труба граммофона.
– О, неужели это настоящий? – Элизабет не находила слов от восторга. Она уже видела граммофон у Джо и Эмили, однако даже не смела мечтать о том, чтобы завести собственный.
Гарри подкатил к ней и протянул ей руки:
– А теперь потанцуем. Королева Бесс не может кататься просто так, как все смертные. Для нее должны петь менестрели на хорах.
К концу дня, после множества падений и ушибов, Элизабет научилась кататься довольно сносно. Еще ни разу в жизни ей не было так весело.
И никогда в жизни у нее так не болели ноги. Они распухли и не влезали в туфли. Гарри послал Трэдда за ведром кипятка и горькой солью.
– Вода согреется нескоро, – заметил он с плутовской улыбкой, – а тебе от меня никуда не убежать. Так что, надменная красавица, вы всецело в моей власти.
Элизабет и бровью не повела. Фицпатрик не внушал ей ни малейшего страха.
– Ты чудо что за девочка, Бесс. Дай-ка я помассирую тебе ноги, пока их не свело судорогой.
Он сел перед ней на пол по-турецки и принялся энергично растирать и разминать стопы, подошвы, потом каждый палец в отдельности. Элизабет невольно прикрыла глаза. Она устала больше, чем думала, и испытывала теперь подлинное наслаждение.
– Я усну прямо здесь, – пробормотала она.
– Усни, если хочешь. Я отнесу тебя домой на руках. Гарри стиснул ее ступню ладонями.
– М-мм… Нет, нельзя. Я должна проследить за ужином.
– К черту ужин! – Гарри взялся за вторую ногу.
– Вода готова, – послышался со двора голос Трэдда. Элизабет проснулась окончательно.
Стол, задвинутый Гарри в угол, так там и остался. Контора превратилась в скейтинг-ринг. Элизабет продолжала ежедневно работать с бумагами, а также практиковаться в катании. Кэтрин была в ужасе.
– А что, если люди вдруг узнают? – жалобно хныкала она.
– Никто не узнает, – пообещала Элизабет. Коленки ее под юбками были избиты чуть не в кровь.
– Подарки мне очень нравятся, – повторяла она Гарри без устали.
– Обожаю смотреть, как ты забавляешься, – откликнулся Гарри.
День рождения Трэдда, Рождество, свадьба Кэтрин, бал святой Цецилии следовали Друг за другом на протяжении трех недель. Элизабет некогда было присесть. Все в один голос восхищались невестой, а свадебное торжество признали просто великолепным. Элизабет поочередно поблагодарила гостей, каждого в отдельности, проследила за тем, чтобы все свадебные подарки благополучно перекочевали в дом молодой четы Уилсонов на Уотер-стрит, и только тогда почувствовала, насколько выдохлась.
– Мне теперь придется бросить коньки, – со стоном пожаловалась она Гарри. – Кости так и разламываются.
Гарри застал ее в конторе за разборкой запущенных счетов.
– Не представляю, где взять средства для выплаты рабочим жалованья в следующем месяце. Концы с концами не сходятся.
– Ты слишком переутомлена. Это не дело. Ты заболеешь, если будешь трудиться без отдыха.
Он сгреб Элизабет в охапку и понес во двор.
– Гарри, отпусти меня сию же минуту! – свирепо прошептала Элизабет. – Ты надорвешься, а Делия перепугается до смерти. Ты хочешь меня оскандалить?
– У Делии сегодня выходной, Трэдд у Роджера. Спина у меня крепкая, и никакого скандала не будет.
Гарри поднялся со своей ношей по кухонной лестнице к себе в спальню. Там он уложил Элизабет на кровать, велел перевернуться на живот и снял с нее туфли. В комнате пахло мылом, табаком и кожаной обувью. Постель была жесткой. Чисто мужской уголок.
– Я должна уйти, – проговорила Элизабет.
– Зачем же? – удивился Гарри. – Ты ведь знаешь, что вреда я тебе не причиню.
Он вновь принялся за испытанное средство – массаж ступней. Ощущение было самое приятное. Элизабет начала расслабляться, усталость постепенно исчезала.
Покончив с массажем ног, Гарри взял ее за левую руку:
– Необходимо размять тебе суставы, Бесс. Если что-то не понравится, скажи сразу.
Он промассировал ей каждый палец, потом ладонь, запястье и руку до локтевого сгиба.
– Ну как?
– Чудесно!
Элизабет охватила блаженная истома. Гарри действовал как нельзя более умело – прикосновения его были медленными и нежными. Напряжение схлынуло, скованность мышц уходила бесследно. Прежде чем Гарри добрался до плеча, Элизабет погрузилась в дремоту. Она перестала сознавать, что с ней происходит, не слышала, как Гарри растирает ей шею, не воспринимала сквозь сон, как он перешел на другую сторону кровати и начал поглаживать большой палец ее правой руки, напевая хорошо поставленным тенором:
– Я знаю, куда иду… И кто идет со мной… Я знаю, кого я люблю… Но черт знает, на ком женюсь…
Гарри Фицпатрик сдержал данное им обещание: промассировал Элизабет руки и плечи. И на этом остановился. Приложил палец к губам, потом притронулся к губам Элизабет.
– Спи спокойно, Бесс, – тихо прошептал он, – бедная израненная девочка… Что только они с тобой сделали?
Время шло, и Гарри Фицпатрик увлек Элизабет за собой в край свободы и счастья. У Элизабет захватывало дух от открытий. Она обрела способность отдаваться игре, научилась видеть и чувствовать.
Они прогуливались вдвоем по зимнему побережью, наслаждаясь уединением заброшенного всеми острова и любуясь красотой резко очерченной светотени и переливами красок. Бегали наперегонки – Элизабет придерживала юбки так, что их раздувало ветром, словно паруса. Укрывшись за дюнами, располагались на пикник прямо на песке, нагретом солнцем. Гарри, положив голову на колени Элизабет, рассказывал ей о других берегах, которые ему довелось видеть в жизни, – о покрытых мелкой галькой узких полосах пляжа на юге Франции, о мягкой поверхности из измельченных кораллов на островах Карибского моря, о крутых утесах Калифорнии. Элизабет гладила его волосы, и кудри обвивались вокруг ее пальцев, словно старались удержать в плену.
С приходом весны они высасывали нектар из жимолости, и Гарри рассказывал о греческих богах и о том, что небо накрывает Парфенон куполом того же цвета, что и ее глаза. Гарри починил обветшавшее гнездо, принадлежавшее раньше Стюарту; там, под покровом молодой листвы, Гарри читал вслух Гомера, а Элизабет прилежно слушала.
