Марина Струк - Обрученные судьбой
Ведь уже спустя некоторое время, в течение которого они шли танцем по двору, на лицо Ксении снова вернулась улыбка, стирая из ее глаз панику, сомнения и страх. Она уже исподтишка оглядывала остальных танцующих, а потом и гостей, что остались сидеть за столами, сдвинутыми на половину двора, отмечая каждый брошенный в сторону танцующих взгляд — не с осуждением ли он? А потом она забыла о своих страхах, когда большой палец Владислава вдруг погладил нежную кожу ее запястья, задорно подмигнув ей при этом. Ксения не смогла не рассмеяться — так необычно выглядел сейчас Владислав в венке из трав и цветов. Будто Лель, про которого ей сказывали мамки долгими зимними вечерами.
Ксения никогда не бывала на таких пирах, когда брага и вино льется рекой, когда сбиваются каблуки от танцев, что следуют один за другим, оттого-то даже некогда дух перевести. Когда вдруг могут повздорить ни с того ни с сего пара шляхтичей, ухватив друг друга за волосы, а спустя миг уже помириться и поднимать кружки за здравие. Именно поэтому она с любопытством оглядывала происходящее, присев на лавку после генсия, удивляясь тому, что ей ничуть не странно видеть все это ныне, что ноги бывает сами идут в какой-то пляс при звуках музыки, которыми наполнен двор, под которые так справно идут танцоры.
Владислав тогда сел рядом с ней, надежно взяв в плен ее руку, принимая здравицы и пожелания от то и дело подходивших к нему, поднимал с ними кружки. Ксения видела, что отпивает он совсем немного, будто не желая захмелеть, как многие другие гости на свадебном празднестве. Она не могла не отметить это для себя, памятуя о том, как часто был хмелен Северский после тех пиров, что устраивались в их вотчине. Но мысли о том, что бывало, случилось позже, она тут же отмела прочь, не желая, чтобы этот день был испорчен даже малейшим воспоминанием о том, другом мужчине.
Когда на двор Крышеницких опустились осенние сумерки, и запалили факелы, чтобы развеять эту тьму, Ксения уже не скрывала своих взглядов, полных любопытства и гордости, которые она кидала на Владислава. Она будто впервые увидела его здесь, на празднестве, на пиру, в кругу веселящихся людей. Таким, каким он был ныне, она еще его не знала. Владислав громко смеялся, шутил и громко говорил орации, перекрикивая музыкантов, а однажды вдруг сорвался с места, расслышав знакомую мелодию. В тот момент многие мужчины вдруг пустились в пляс, посрывав с голов шапки, крича что-то во всю глотку, выделывая такие движения руками и ногами, что Ксения замирала от испуга — вдруг кто споткнется о саблю на поясе. Это и случалось пару раз, но упавшего со смехом поднимали, и он тотчас пускался в пляс, приноравливаясь к движениям других.
Но Ксения ненадолго отвлекалась на такие казусы. Она с трудом могла оторвать взгляд от Владислава, что танцевал в кругу остальных мужчин, от знакомых черт его лица, еле освещенного светом факелом, от статного тела.
— Вот он наш шляхтич, — прозвучало над ухом Ксении, и она, вздрогнув, обернулась к Ежи, который впервые за весь день заговорил с ней. — Вот он!
Столько гордости звучало в этих словах, что Ксения невольно улыбнулась, разделяя с Ежи его чувства. И вправду — грех не гордиться им!
— Вон он что удумал, знать, — проговорил Ежи потом таким тоном, что у Ксении слегка померкла улыбка, будто кто немного воды плеснул в огонь. — Заречины. Что ж мудро то. Теперь пану Заславскому придется туго, ведь ваш брак уже признан родом, и неважно, что его признали только родичи со стороны матери, — а потом добавил, глядя ей прямо в глаза. — Владислав из-за тебя даже в ад будет с головой готов, коли нужда будет. Довольно ли в тебе любви к нему? Не думаю, панна…
Ксения не успела даже рта открыть, чтобы достойно ответить усатому поляку, как ее пальцы снова взял в плен своей ладони возвратившийся Владислав, сжал их легонько.
— Запряжен ли Лис? — спросил он у Ежи, перекрикивая шум гостей и музыку. Тот коротко кивнул, и Владислав потянул за собой растерянную Ксению, которая с трудом оторвала взгляд от тяжелого взора усатого поляка.
— Мы уезжаем? — только и спросила она, когда они выскользнули за ворота к валаху, что ждал их, в ночную тишину, оставив позади разгулявшуюся свадьбу. Владислав привлек ее к себе и жадно поцеловал, дурманя ее сладостью поцелуя и ароматом хмеля. Потом он легко взлетел в седло и помог ей усесться перед ним, надежно укрыл полой жупана, укрывая ее от прохлады ночи.
— Я тоскую по тебе, — прошептал он, целуя ее в макушку. — В эту ночь грех оставить тебя одну.
Они отъехали недалеко от двора Крышеницких, в небольшую рощицу, с окраины которой все еще были видны стены тына, окружающего каменницу и постройки, хоть и не ясно.
Именно там, в этой рощице, Владислав стянул ее с коня и, прислонив спиной к узкому стволу молодой березки, стал целовать. Ксения отвечала ему со всем пылом, на который только была способна. Она уже успела позабыть, какими горячими и страстными могут быть его губы, какими нежными могут быть руки, которые уже распустили шнуровку у нее на груди и коснулись кожи под рубахой. Она вздрогнула от холода его руки, а потом снова забылась, цепляясь пальцами в бархатистую ткань его жупана, когда он потянул наверх ее многочисленные юбки, принимая его целиком в себя, обхватывая его ногами в крепком объятии.
— Я люблю тебя, — прошептал ей прямо в ухо Владислав, и она взглянула в его лицо, толком не видя в скудном свете полумесяца на ночном небе. А потом сама притянула его голову, беря в плен его губы, заставляя его продолжить то, что он начал, заставляя его потерять голову от страсти, что уже разливалась по их венам.
Потом, поправив ее одежды и отыскав в высокой траве венок, что, как оказалось, упал с ее головы, Владислав разжег огонь из веточек, что насобирал в рощице. А потом присел у этого небольшого костра, усадив Ксению к себе на колени, прикрыв ее полой расстегнутого жупана. Некоторое время они молчали. Ксения слушала мерный стук его сердца, наслаждаясь теплом его кожи под ее щекой в вырезе его рубахи. Он же думал о чем-то своем, то и дело отхлебывая из небольшой бутыли, что достал из торбы, привязанной к седлу.
— Завтра, быть может, под венец тебя поведу, — тихо сказал вдруг Владислав, и Ксения подняла голову, взглянула в его глаза. Он медленно кивнул. — В твоем храме, как ты и просила. Вот, текуна жду, надо ж узнать, чья церква там — унии или схизмы. Коли схизма, с завтра же и обвенчаемся.
Ксения рванулась к нему, обнимая за шею, пряча свое счастливое лицо у него на плече. Знать, правда то, Владислав сдержит свое слово, она не ошиблась в нем, нет! А потом стала целовать его — сперва быстрыми поцелуями в нос, в лоб, в щеки, а потом — долгими и глубокими — в губы, слегка царапая нежную кожу о его щетину.
