Анн Голон - Анжелика в Квебеке
Чего он боится? Что ценное несет он с собой, что так страшится потерять? Перешел ли он через реку? Он не мог этого сделать, иначе его бы заметили.
— А сегодня это очень рискованно, как никогда, — сказала женщина. — Подводные течения и треснувший лед быстро затащат вас вниз.
— А вы-то как добрались? — спросил старик, бросив да нее острый взгляд из-под мохнатых ресниц.
— На лодке старого Антуана, такого же ненормального, как и вы. — Хотя непонятно, плыли ли они или, как блохи, прыгали с одной глыбы льда на другую.
— Так недолго было лишиться своей шкуры, — резко произнес он.
— Ну, вам-то это доставило бы удовольствие, — возразила она.
Анжелика хотела удержать ее у себя, пригласила на обед, но та отказалась и пошла к двери, запахнувшись в шаль. Ее белый чепец, завязанный под подбородком, не полностью покрывал ее светло-каштановые волосы с проблесками седых нитей. Хотя ей вряд ли было больше тридцати пяти. Анжелика проводила ее до двери.
— Я рада, что познакомилась с вами, Сидони, и я благодарю вас. Вы не рассказали старому Антуану о вашем поручении, прежде чем отправились в опасный путь?
— Свекор велел мне ни с кем не болтать, он сказал, что об этом должны знать только мы.
Она посмотрела на Анжелику оценивающим взглядом, в котором не было и намека на нежность.
— Так это вы Дама с Серебряного Озера? Как вам удалось заманить в ваши сети этого старика?
— Он вовсе не старик, — возразила Анжелика, которая любила Элуа. — И я не понимаю, почему вы хотите заставить его жить по-стариковски. Он сильный и здоровый мужчина, осенью он убил ножом огромного медведя. Он мог бы дать сто очков вперед некоторым молодым.
Сидони с горечью добавила:
— С ним, по крайней мере, можно иметь ребенка.
***Предводитель абенаков Пиксаретт сидел на стене, окружавшей фруктовый сад м-зель д'Уредан. Он смотрел вдаль, на север. Ночь наполнялась шумом вскрывающейся реки. Луна еще не взошла. Небо было темно-голубое с металлическим оттенком, и в сиянии звезд присутствовала эта голубизна, чистая и ясная.
На Пиксаретте была его огромная медвежья шкура, которая делала его похожим на античного героя. Из слухового окна за ним наблюдала прислуга — англичанка. Она вспомнила своих пропавших детей, своего малыша, который стал добычей индейца, такого же абенака, как и этот; бедное дитя вырвали у нее из рук и привязали к дереву.
Она решила почитать Библию. В последнее время она погружалась в Священное писание с огромным удовольствием, и это пугало ее, как и то, что она любила слушать французские любовные истории. Этажом ниже за индейцем наблюдала м-зель д'Уредан.
«Что происходит? Чего он боится? Он разукрасил свое лицо знаками войны. Однако сейчас не время для маневров ирокезов».
Она записала несколько слов в своем дневнике, а когда подняла голову, силуэт героя исчез.
Открыв глаза, Кантор увидел у своего изголовья индейца, разукрашенного перьями, которые касались деревянных балок на потолке.
— Тот, кто приносит беду, приближается, — прошептал он. — Выходи, только тихо, а я пойду за твоим братом. Он испарился, как призрак. Кантор сел, ощупью нашел свои ботинки, оделся.
Когда он бесшумными шагами проходил через гостиную, с сундука соскочил Элуа Маколле.
— Эй, в чем дело? — прошептал он. — Эта красная лисица в побрякушках решила выбросить меня на свалку именно тогда, когда начинается охота? Нет, черт подери! Я сам не промах…
М-зель д'Уредан увидела всех троих, когда они проходили мимо. Они спускались по Фабричной улице. На полдороге Пиксаретт свернул на соседнюю улочку, дав знак своим попутчикам подождать его.
— Эти скрытные индейцы любят напустить туману, так и прибил бы их за это,
— шептал в нетерпении Маколле. — Но им нужно верить, мой мальчик, у них есть чутье. Природа одарила их. Смотри, вон он уже где.
Пиксаретт бесшумно залез на крышу, не потревожив ни одной сосульки, не смахнув снега, добрался до слухового окна и постучал в окно, затянутое промасленной бумагой. Флоримон спал, но сон его был чутким, и он тут же вскочил с кровати, где рядом с ним была милая дочка галантерейщика. Она даже не открыла своих голубых глаз. Когда он постучал к ней в начале ночи, она впустила его без сопротивления. Возможно, завтра она будет рыдать на исповеди, но сейчас она спала глубоким сном, какой бывает только в молодости.
Флоримон тихо встал. Кто бы это мог быть? Еще один возлюбленный красавицы? Забавная будет встреча!
Перед ним предстало разрисованное лицо Пиксаретта. Тот жестом позвал его:
— Иди!
На перекрестке, им встретился Анн-Франсуа де Кастель-Моржа, который то ли прогуливался в одиночестве, то ли возвращался, как и его друг, с любовного свидания. Он пошел с ними.
— Куда мы идем и что тебе известно, капитан? — спросил у абенака Элуа Маколле.
— Он приближается! Это все, что я знаю, — задумчиво ответил Пиксаретт. — Но он очень хитер. Для начала спустимся в порт.
Они вышли на площадь рядом с небольшой бухтой и увидели Жанин Гонфарель, которая из окна беседовала с каким-то индейцем.
— Дай мне, мамаша, немного водки, — умолял индеец.
— Господь меня сохрани, какая я тебе мамаша, — сопротивлялась Жанин, — и ты прекрасно знаешь, что епископ запретил продавать вам водку.
Обычно в таких случаях индейцы предлагали трактирщице шкурки своих трофеев, разную дичь, пойманную в лесу, и получали взамен полрюмки, маленький наперсток вина. Но сейчас ему нечего было предложить, и женщина была неприступна.
— Не хватало еще, чтобы меня отлучили от церкви. Этажом выше за всем происходящим наблюдал Александр де Росни. Как только он увидел компанию, сопровождавшую Пиксаретта, он спустился, чтобы присоединиться к ним.
— Если вы к реке, я с вами.
— Кого вы ищете? — спросила Полька.
Пиксаретт с отвращением посмотрел на реку. Под слоем льда слышно ее бурное течение, а чуть дальше глубоководные потоки сталкивали ледяные глыбы и несли их вперед. Не могло быть и речи пешком дойти до Леви, а путь на лодке представлялся не менее гибельным.
— Мы ищем Пасифика Жюссерана, — вполголоса сказал Маколле.
— Его здесь никто не видел. Его бы сразу узнали, хоть днем, хоть ночью.
— Мамаша, дай мне немного водки, и я скажу тебе, где человек, которого ты ищешь. — К ним приблизился индеец. Она налила ему его порцию.
— Он на острове Орлеан.
Элуа Маколле ударил себя кулаком по лбу.
— На острове Орлеан! Как я раньше не догадался! Пасифик Жюссеран родился там, там же живет его мать, на северном побережье. У них своя ферма, они отстроила ее пятнадцать лет назад, после нападения ирокезов. Кровавая бойня миновала их, потому что именно в этот день они отправились в Квебек исповедоваться.
