Джудит Макнот - Укрощение любовью, или Уитни
– Благодарю за то, что вы разделили с нами дар вашего изумительного голоса, мадемуазель. Мне доставило огромную радость слушать вас.
– Большинство слухов о красоте и очаровании той или иной дамы сильно преувеличены, – так же благосклонно ответила Мари. – Однако вижу, что в вашем случае это чистая правда. – Медленная чувственная улыбка раздвинула губы певицы. – И, должна сказать, что чрезвычайно разочарована, обнаружив это, – вызывающе взглянув на Клейтона, с неподдельной искренностью добавила она.
Мари величественно кивнула, оперлась на руку Эстербрука и отошла под восхищенный шепот присутствующих.
Несколько мгновений Уитни грелась в лучах невысказанного одобрения Клейтона, зная, что он гордится тем, как достойно она вышла из весьма затруднительного положения, не дав ни малейшего повода для сплетен.
К несчастью, Уитни сумела уловить тот момент, когда Клейтон и Мари вышли из залы на террасу через разные двери, заметить взгляд Мари, направленный в сторону Клейтона, и его почти неуловимый ответный кивок.
Ослепительно улыбаясь. Мари протянула обе руки, и Клейтон сжал их в теплых сильных ладонях.
– Как я рада встретиться с тобой снова, Клейтон! Эстербрук, должно быть, страшно ненавидит тебя, если намеренно устроил подобный спектакль.
– Эстербрук – глупый сукин сын, – усмехнулся Клейтон, – как ты, должно быть, уже успела понять, Мари.
Клейтон смотрел на ее волосы, превращенные лунным светом в сверкающее серебро, восхищаясь зрелой красотой и острым умом, светившимся в фиолетово-голубых глазах. Ни малейшего намека на притворно-жеманное возмущение из-за нелицеприятной оценки Эстербрука. Мари способна так же объективно судить о людях, как и он сам, и оба знали это.
– Женитьба не пошла вам на пользу, милорд? – осведомилась она скорее утвердительно.
Клейтон чуть сжался. Он напомнил себе, что ничто не потрясет основы лондонского общества так основательно, как новость о его вновь начавшемся романе с Мари Сент-Аллермейн. Оба были так хорошо известны, что сплетни об их связи мгновенно дойдут до ушей Уитни, и унижение, которое ей придется испытать, будет безмерным. Кроме того, в постели Мари была страстной любовницей и прекрасно ему подходила во всех отношениях.
Но говоря себе это, Клейтон почему-то ощущал холодные дрожащие пальцы Уитни в своих, вспоминал, как она судорожно сжимала его руку, когда пела Мари.
Будь она проклята! Как она посмела снять обручальное кольцо? Лгунья, интриганка, мошенница! И тем не менее Уитни его жена и носит его ребенка.
К своей невыносимой досаде, Клейтон неожиданно понял, что не может сделать решающий шаг, выговорить слова, которые так хочет слышать Мари. Нет, он найдет другую любовницу, менее знаменитую, чтобы не создавать излишнего шума.
– Сдается мне, что замужество не пошло на пользу и твоей жене, – спокойно заметила Мари. – Она очень красива и очень несчастна.
– Ошибаешься, дорогая, семейная жизнь пошла на пользу нам обоим, – мрачно возразил Клейтон.
– Тебе виднее, Клейтон, – на губах Мари затрепетала обольстительная манящая улыбка.
– Вот именно, – раздраженно подтвердил он. Если Мари заметила, что Уитни угнетена и расстроена, значит, всем присутствующим это тоже ясно как день. Он не хотел, чтобы Уитни бесчестили перед его друзьями и знакомыми. Одно дело ненавидеть и унижать ее за закрытыми дверями и совсем другое – демонстрировать свое отношение к ней перед обществом.
Неожиданное открытие, заключавшееся в том, что репутация жены ему не безразлична, разгневало Клейтона еще больше.
– В таком случае, – задумчиво протянула Мари с проницательностью, которую Клейтон всегда в ней ценил, – возможно, будет лучше всего, если мы вернемся в залу? Мне почему-то кажется, что Эстербрук потому и хотел устроить нам встречу на глазах твоей жены, чтобы получить возможность утешить ее позднее.
И не успели слова сорваться с губ, как Клейтон, вздрогнув, застыл. Глаза зловеще блеснули.
– Никогда не видела тебя в таком состоянии, – покачала она головой. – Ты внушаешь ужас и одновременно неотразимо привлекателен, когда сердишься и ревнуешь.
– Всего лишь сержусь, – процедил Клейтон, но тут же, смягчившись, пожелал бывшей любовнице доброй ночи.
Войдя в залу, он сначала поискал глазами Эстербрука, а потом – Уитни. Эстербрук стоял неподалеку, но Уитни нигде не было видно. С чувством облегчения Клейтон отметил, что, кажется, никто не заметил его отсутствия и, судя по оживленным разговорам, какие бы сплетни ни начались по поводу его встречи с Мари на людях, все они немедленно заглохли из-за отсутствия повода.
Клейтону было приятно осознавать это, поскольку собравшиеся были друзьями и знакомыми Уитни, и он не желал, чтобы при встрече с ними она сгорала от стыда.
Но Уитни не догадывалась о мыслях Клейтона, поскольку, как объяснил дворецкий, уже уехала домой. Проклятая дурочка! О чем она думает, устраивая подобные сцены! Теперь за это придется расплачиваться обоим! Он не мог вернуться в залу без нее, иначе все немедленно поймут, что жена покинула Клейтона в гневе и расстройстве, и тогда слухи поползут по всему Лондону. Лично ему наплевать на все это. Именно Уитни пришлось бы нести всю тяжесть позора, но на такое у нее не хватит сил, иначе не покинула бы бал так поспешно! И он не мог последовать ее примеру, поскольку она взяла экипаж!
К счастью, в эту минуту Эмили и Майкл Арчибалды вышли в вестибюль и попросили лакея подать их карету. Без лишних вопросов и замечаний они довезли Клейтона до городского дома, где тот и провел весьма неприятную бессонную ночь. Перед глазами то и дело вставала Уитни в сверкающем золотом платье, открывавшем почти до сосков ее налитые груди. Она надела его нарочно, чтобы подразнить Клейтона, и, видит Бог, ей это прекрасно удалось. Разве не ему пришлось весь вечер стоять рядом, наблюдая похотливые взгляды мужчин, прикованные к соблазнительно обнаженной кремовой плоти!
Не надень она этот проклятый наряд и не сними обручальное кольцо, не будь ее волосы такими густыми и блестящими и не выгляди она такой ошеломляюще прекрасной и желанной, Клейтон никогда бы не принял молчаливого приглашения Мари и не подумал выйти на террасу.
Глава 35
Клейтон не вернулся в поместье ни назавтра, ни в следующие два дня. Правда, он и не провел эти дни, сплетаясь в объятиях с Мари Сент-Аллермейн на широкой постели, как это представлялось в воспаленном, измученном воображении Уитни. Все эти три дня он оставался в лондонском доме, впадая попеременно в состояние праведного гнева и тихой задумчивости. Ночи его проходили в клубах за карточной игрой.
