Чудно узорочье твое (СИ) - Луковская Татьяна

— Мы документы можем предъявить, если у вас сомнение, — отозвался Николай.

— Работайте.

И машинист побрел назад вдоль вагонов. Николай и Лида остались одни.

— Я сейчас вон там, за кустами, переоденусь и прибегу солому таскать, — начала Лида искать в мешке подарок баб Даши — длиннополую поневу, как ни жалко было, но не в городской же одежде работать.

— Вот здесь в тенечке посидите, вещи поохраняйте, — категорично замахал рукой Колмаков.

— Да я могу, что здесь такого, — возмутилась Лида, — я буду солому таскать, а вы лопатой сгребайте. Быстрее же пойдет.

«И вовсе я не барышня, ни до чего не приспособленная. Я все могу, может, не так ловко, но могу же».

— Дайте мне хоть один подвиг Геракла самому совершить. Юбку жалко, она вам идет, — указал он на цветастый ситец.

— Я потом отстираю.

— Раз так хочется трудиться, походите вон там по лугу, насобирайте кипрея на чай. Тут печка есть.

— Но чайника же нет.

— Придумаем что-нибудь. Идите рвите.

Лида понимала, что это пустяковое задание, чтобы от нее отвязаться, но настаивать не стала, сам — так сам. Она спустилась с насыпи запасного пути и пошла к лугу, собирать цветочки, они приятно пахли медом и навевали дремоту. Издали Лида видела, как Колмаков прикатил откуда-то тачку, стараясь не опираться на больную ногу, залез в вагон и энергичными движениями принялся скидывать грязную солому. Наполнив тачку, скользнул вниз и покатил ношу к выгребной яме. И так раз за разом, без остановки, как заведенный механизм. Туда — сюда, туда — сюда.

Лиде неудобно было стоять, и она тоже рвала и рвала цветы, укладывая их большими охапками возле вещей. Вскоре там уже был маленький стог.

— Ну, я думаю, нам столько чая не выпить, — пошутил Колмаков, гремя мимо тачкой.

— Это на подстилку, вы же не на досках спать собираетесь.

— Разумно.

Ну, хоть раз похвалил. Солнце уже коснулось боком лесной дали, когда работа была выполнена. Выбрав место у печки, новые пассажиры застелили пол травой, горкой сложили принесенный Лидой кипрей на лежанку.

К вагону прибежал рыженький Паша, сильно смущаясь, вручил несколько поленьев «на обогрев» и кособокое ведро «ходить по надобности». Ведро Колмаков поставил в дальний угол.

— Через час трогаем, — предупредил помощник машиниста.

— Воды где здесь набрать? — спросил Колмаков.

— Так пойдемте, покажу. Там и помыться можно, если быстро.

— Лида, никуда не уходи. Я скоро.

И Николай ушел с Пашей в сторону станции.

Лида перетащила в вагон вещи, присела на край с пирожком в руках, свесив ноги вниз. Вот вроде бы все хорошо вышло и вечер умиротворяющий, а все ж держала за горло тревога. А вдруг он не успеет? Вот возьмет коварный паровоз и тронется, а Колмаков останется там, на станции, и придется уже Лиде за ним прыгать. Будет забавно.

Время потянулось медленно, Николай все не возвращался. Уже прошел мимо Пашка со связкой баранок на шее, купленной очевидно в вокзальном буфете, поздоровался с Лидой, словно видел ее сегодня впервые, забрал лопату, а Колмакова не было. Паровоз стоял под парами, еще чуть-чуть и сорвется с места. Что за заколдованное место, не дающее никуда уехать! Лида подтянула мешок ближе к краю, чтобы успеть спрыгнуть.

— Не испугались? — вывернувший откуда-то сбоку Николай плюхнул рядом с Лидой свою добычу — пузатый крепко закопченный чайник. — Осторожно, там вода.

Колмаков забрался в вагон, он был одет уже в свою одежду. Лида как гончая дернула ноздрями, учуяв тонкий запах алкоголя.

— Вы что, пили? — изумленно приподняла она брови. — Я тут от переживаний чуть с ума не сошла, а он пил⁈

Николай уселся рядом и задрал штанину, Лиде предстала огромная кровавая рана.

— Обработать пришлось, — укоризненно произнес он, — вам тоже не помешает. Я видел, вы на колени падали. Возьмите, — он протянул пузатую склянку.

— Мне не надо, — буркнула Лида.

— Ты что, боишься? — перешел Колмаков на «ты», иронично прищуривая глаза.

— Ничего я не боюсь, просто мне не нужно.

— Да как же не нужно, если ты по насыпи карабкалась, у тебя все колено было сбитое.

— Ты мои коленки, что ли, рассматривал⁈ — вспыхнула Лила, тоже от возмущения переходя на «ты».

— Если ты сама их мне показывала, мне что, глаза закрывать?

— Мог бы и закрыть.

Ну, почему она все время как-то не так себя с ним ведет, все время говорит что-то глупое и невпопад.

Паровоз подал предупреждающий гудок, дернулся мощным телом и потащил свою ношу в черноту сгущающейся ночи.

— Обрабатывать колено будешь? — снова протянул Колмаков склянку.

— Буду, — забрала Лида спирт и, отвернувшись, пролила рану.

Кожа полыхнула огнем, но Лида сдержалась от крика, чтобы не показывать лишний раз слабость.

— Бери пирожок, — выставила она узелок.

— Не откажусь, — потер Николай руки. — Есть очень хочется.

Они уселись трапезничать, запивая по очереди пироги водой из чайника.

— А вот я тебе не нравлюсь, — бросила Лида жующему Колмакову, — не нравлюсь — не нравлюсь, я это чувствую. Зачем ты тогда за мной прыгнул?

— Бабушке твоей беречь тебя обещал.

— Поосторожней надо быть с обещаниями, — вздернула Лида нос.

— Постараюсь, — усмехнулся Николай.

Она то надеялась, что он скажет: «С чего вы решили, товарищ Скоркина, очень даже нравитесь».

А поезд уже набирал скорость, за открытой дверью теплушки мелькал лес.

Глава IX

Пикник

Утро заглянуло в вагон еловыми лапами, движения не было, поезд стоял. Лида протерла заспанные глаза, с плеча скользнул пиджак Николая. «А где же он сам? И почему стоим?»

Лида встала, поежилась от лесной сырости, босыми ногами протопала к печке, протянула руки, от железного бока шло приятное тепло. Протопил, хорошо.

— Николай! — позвала Лида, но никто не отозвался.

Страх не появился, после вчерашнего суетливого дня в душе поселилась твердая уверенность, что уж кто-кто, а Колмаков ее одну не бросит посреди дикого леса. Надо посмотреть возле вагона. Лида поискала ботиночки. В одном из них торчал клочок бумаги — записка, выведенная карандашом округлым как колечки у барашка почерком: «Впереди сход состава. Ждем. Пошел разведать обстановку. Чай заварен».

— Сход состава? А если это наши? — тревога сразу начала давить на грудь.

Лида спрыгнула вниз, сбегала за елки по естественной надобности, вернулась к вагону. Платформы с лесом терялись за поворот, самого паровоза не было видно. Ждать или пойти посмотреть? Паровоз это ведь не лошадь — «но-о», и поскакала, ему нужно сперва как следует разогреть утробу, выпустить первые клубы пара, дать гудок и уж потом отправляться в дорогу. Так что можно вполне успеть влезть на любую платформу, но как-то не хотелось предстать перед Колмаковым нервной барышней, не способной спокойно дождаться на месте.

Лида, решив проявить выдержку, залезла в теплушку, выпила горького чая, пирожок в горло не лез. Николай не возвращался. Что ж так долго?

Легкий шорох наконец возвестил, что кто-то идет от головы состава. Лида выглянула из вагона, вдоль платформ шел Паша.

— А где Николай? — крикнула ему Лида.

— Они там шатун ремонтируют. Почти закончили. Вас завтракать зовут.

В представлении Лиды шатун — это такой медведь, что не желает спать зимой и бродит в злом расположении духа, но уточнять, что имел ввиду Паша, она не стала. Завернувшись в пиджак Колмакова, Лида последовала за помощником машиниста.

— А какой состав сошел? Наш?

— Да ну, чего ж наш, — растянул улыбку Паша, — наш вон стоит, целехонький. Дядя Степа свое дело знает. Еще нам не хватало сойти, да такого отродясь не бывало.

— Я про пассажирский, на который мы не успели.

— Да не, тот проскочил. А мы вот следом за сходняком шли. Теперь стой, пока не растащат.

— И долго ждать?

— Да кто ж знает. Бывало и по три дня простаивали.

— Три дня⁈ — охнула Лида.