Графиня Грандвелл (СИ) - Толчин Таня
Около полудня следующего дня неподалёку от капища посёлка разожгли большой костёр, мужчины вынесли на улицу деревянные лавы для желающих присесть. Тингами назывались местные собрания людей, где решались все вопросы, начиная от хозяйственных и оканчивая судами над нарушителями законов.
Среди прибывших на тинг присутствовали ярлы, бонды, а также обычные крестьяне, пришедшие поглазеть на очередное зрелище, а возможно и задать наболевшие вопросы.
Зигфрид и несколько воинов, ночевавшие в доме конунга лениво рассаживались на дубовой лаве, поближе к костру. С похмелья у всех болели головы, мужчины выглядели неважно. Сам же ярл Зигфрид кутался в свой тёплый плащ из шкур животных, невольно наблюдая за стоящей неподалёку Ингердой, она глядела задумчиво куда-то вдаль, гордо вздёрнув подбородок. А хороша ведь! Светло-русые волосы аккуратно заплетены в косу, серые глаза отражали солнечный свет, словно льдинки, обрамлённые тёмными ресницами. И сынок у неё славный, так на мать похож! Где-то бегает с местными детишками…
Ингерда вдруг обернулась, встретившись с Зигфридом взглядом. Лицо женщины в миг стало суровым, она резко отвернулась, наглядно демонстрируя своё пренебрежение, ведь вчерашние слова воина, сказанные за столом, сильно обидели её. Что тут греха таить, Ингерде Зигфрид уже давно нравился, потому и его колкие шутки она воспринимала болезненно.
Ульвар чинно восседал на огромном валуне, подстелив овечью шкуру. Собравшиеся бонды по очереди задавали вопросы и обсуждали проблемы касательно сельского хозяйства в посёлках, также возникли некоторые междоусобицы, которые следовало разрешить на тинге. Слово конунга в любом случае считалось решающим.
— Мы желали бы видеть нашего предводителя чаще! — молвил ярл Атли, который вчера гостевал в доме Ульвара. — Тут наш конунг нужнее, нежели в землях Рендлшира!
Сам же Ульвар вмиг застыл и прищурился, слова Атли ему явно пришлись не по душе…
— Я всеми способами обеспечиваю своим подданным достаток, среди моих людей нет голодных и нищих! Из казны Рендлшира я выделяю значительные средства на это! Есть ли недовольные среди вас? Голодающие? — конунг обвёл притихшую толпу тяжёлым взглядом, тут и возражать желание пропало.
— Чтишь ли ты наших богов, Ульвар, приняв иную веру? Да и соседство с врагом… — Атли так и не договорил.
— Боги всегда со мной, не взирая ни на что! — конунг жёстко оборвал слова ярла, стукнув себя кулаком в грудь. — Иная вера лишь формальность!
Взгляды мужчин встретились на мгновенье, Атли нахмурился, опустив взор. Ульвару же явно разговор не нравился, он понимал, что этот ярл озвучил мысли многих присутствующих тут людей.
Когда были обсуждены и решены вопросы касательно быта и разногласий, конунг объявил собрание оконченным. Возле костра установили небольшую палатку, где по его распоряжению желающих угощали подогретым элем и медовухой, так как все присутствующие уже изрядно замёрзли и продрогли. Алкогольные напитки во время тинга пить запрещалось, а вот опосля можно было и расслабиться.
Ингерда вынесла из дома конунга на огромном подносе ржаные лепёшки и угощала ими местную ребятню, женщина сама их готовила. Зигфрид со стороны наблюдал, как детишки её обступили со всех сторон, Ингерда же мило улыбалась, раздавая угощение.
— Я для Вас лепёшку у мамы утащил! — к Зигфриду подбежал мальчишка лет двенадцати, протянул мужчине угощение.
— Спасибо, Агвид! — Ярл с удовольствием откусил кусок, запивая тёплым элем. — Твоя мама лучшая в мире хозяйка! Садись возле меня, покажу новый клинок, из похода привёз.
Мальчик аккуратно взял в руки оружие, увлечённо разглядывая небольшой обоюдоострый клинок с красивой гравировкой на рукояти. У Агвида не было отца, а Зигфрид стал для него кумиром среди воинов, да и рассказчик он хороший, всегда мог поведать интересную историю о сражениях, о жизни… Парнишке не хватало отцовского внимания, может и потому он душой тянулся к Зигфриду.
— Агвид, милый, отнеси-ка поднос в дом, там твоя рыбная похлёбка на столе, поешь! Ты ведь плохо пообедал! — подошедшая Ингерда пристально глядела на сына, выражение её лица казалось суровым и недовольным.
— Сейчас, мам! Глянь, какой красивый клинок! Это трофейное оружие Зигфрида! — глаза парнишки блестели от восторга.
— Твоя похлёбка на столе, Агвид! Остынет ведь… Ступай в дом, милый. Вот это возьми, — Ингерда водрузила медный поднос на колени мальчика, затем развернулась, намереваясь уйти.
— Ингерда! Хотел поговорить с тобой! — хриплый голос Зигфрида остановил женщину. — Агвид, иди в дом, мать надо слушаться! Ступай, мальчик…
Агвид нехотя встал с лавы, отдавая ярлу его клинок. Мужчина в свою очередь отцепил кожаные ножны от широкого пояса, вложив в них оружие.
— Это тебе от меня подарок! Возьми! — Зигфрид протянул зачехлённый клинок мальчику. Агвид застыл на месте, не веря в такое счастье, ведь теперь будет чем похвастаться перед мальчишками в посёлке! Трофейное оружие самого ярла Зигфрида!
— Спасибо… — благоговейно прошептал Агвид, разглядывая свой подарок, затем он схватил медный поднос и помчался вприпрыжку в сторону дома конунга, как и велела ему мать.
— О чём ты собирался поговорить, Зигфрид? — Ингерда скрестила руки на груди, а серые глаза женщины в свете солнечных лучей сверкнули сталью, как и её серебряные овальные фибулы, которые фиксировали песцовую накидку на плечах.
Ярл на несколько мгновений залюбовался этой женщиной, она словно богиня Вар, олицетворение хранительницы очага… От Ингерды веет теплом и уютом, так и хочется к ней прильнуть своей озябшей душой, согреться в горячих ласках, слиться воедино…
— Почему ты смотришь на меня, как на врага? А то и вовсе игнорируешь? Я тебя чем-то обидел, Ингерда? — Зигфрид буквально буравил женщину своим взглядом.
— Что ты себе придумал? Я и вовсе о тебе не думаю! Больно мне надо! — фыркнула Ингерда, а в её голосе скользнула горечь. Развернувшись, женщина намеревалась уйти прочь, но Зигфрид схватил её за запястье и рывком усадил к себе на колени.
— Я тебе совсем неприятен? — он обдал горячим хмельным дыханием лицо ошеломлённой Ингерды, та в свою очередь резко вскочила на ноги, словно ошпаренная.
— Да что ты себе позволяешь? — гневно воскликнула женщина, её сердечко бешено колотилось, а щёки покраснели. — Я тебе не временная девка в походах! И нет мне до тебя никакого дела! А вот мой мальчик к тебе душой прикипел, лишь говорит о тебе постоянно! Об одном попрошу, сделай так, чтоб мой сын к тебе сильно не привязывался, ведь когда отбудешь в Рендлшир, так он тосковать по тебе будет сильно… — голос Ингерды на последнем слове дрогнул, она резко развернулась и пошагала поспешно к дому Ульвара. Зигфрид глядел ей вслед, испытывая желание догнать, задержать в своих объятиях, покрыть раскрасневшиеся щёчки поцелуями… Но воин взял себя в руки, ведь сколько раз твердил сам себе, что свобода дороже всего, а семья ему и вовсе не нужна. Только отчего же сердце так заныло, словно сжалось в тисках?
Наблюдательный Ульвар, который в данный момент обсуждал с одним из своих бондов вопросы сельского хозяйства, краем глаза наблюдал за сестрой Олафа и Зигфридом. Оба же упёртые! Ведь нравятся же друг другу, почему бы им вместе не быть? Конунг внезапно вспомнил о своей Малинде, сразу по прибытию в посёлок он отправил посыльного в Рендлшир с посланиями для сестры Гудрун и супруги. Графине было приказано мужем в сопровождении нескольких воинов прибыть в Данелаг. Конунг планировал немного задержаться в своих датских владениях, а по прелестному телу супруги уж сильно истосковался, желал её до безумия!
А через несколько дней со стороны земель брата Орма явился всадник-посланец, быстро спешился в попытке отдышаться с дороги.
— Сегодня поутру ярл Орм прибыл со своими людьми! Вот так радость, жив-здоров! А оружия сколько привезли! Им-таки удалось напасть на посёлок этого Бродди! Смел наш хозяин! — гонец вещал торопливо. — И просил передать, он рад безмерно, что Вы выжили и приглашает в свои владения на пир, который устраивает в честь удачного похода и прибытия!
