Дороти Дэниелс - Династия Дунканов
С концом акта были снова зажжены газовые светильники, публика поднялась размяться и прогуляться по фойе, зеленой комнате, бару. Со всех сторон слышались разговоры об искусстве Дэвида, и никогда в жизни мне не было так приятно.
Мы явно были самой важной группой в театре. Мне заранее казалось, что некоторые из женщин, подходивших к нам, вот-вот присядут в реверансе. Меня представили многим людям, хотя и не всем, и я осознавала, что познакомилась лишь с более значительными. Невольно я слышала и суждения о моем платье тоже. Я беспокоилась, что Мари, наверно, была в нем здесь, но если и так, то, похоже, никто об этом не вспомнил.
Второй акт был вознагражден овацией стоя, множеством букетов цветов, топанием ног и пронзительным свистом. Новоорлеанская публика не стеснялась в выражении своего одобрения. Я была так счастлива за Дэвида, поскольку знала, что его наверняка беспокоило, как он будет принят, а теперь это было абсолютно гарантировано.
После спектакля я горела нетерпением, пока Клод пожимал руки очень многим людям, а Селина завела краткие разговоры с массой увешанных бриллиантами матрон. Уолтер не обращал на все это внимания и не стеснялся обнаруживать своей скуки. Лаверн приветствовал друзей с не меньшей живостью, чем Клод, а Аугусте, казалось, было трудно предаваться излияниям, подобно ее сестре, и она по большей части оставалась на заднем плане. Однако когда она подходила поприветствовать какого-либо старого друга, то делала это с неподдельным воодушевлением.
Лаверн сказал:
– Давайте-ка пойдем познакомиться с этим молодым Дирижером, которого знает Джена, прежде чем он уедет из театра.
– Я передал ему просьбу не уходить, – сказал Клод. – Нет нужды спешить.
Знай он, что я чувствовала, он бы прорвался через эту толпу, криками прокладывая себе дорогу. Но мы пробыли в фойе еще пятнадцать минут. Никто не спешил разъезжаться.
Наконец Лаверн повел нас к выходу на сцену. Привратник, вежливо поклонившись, провел нас сквозь толпу людей, ожидавших внимания звезд. Мне они были неинтересны.
Я увидела Дэвида в то же мгновение, что и он меня. Он, подняв обе руки, энергично помахал, прокладывая себе путь сквозь толпу. Это было странно. Даже месяцы спустя я осознавала, что в минуту, когда мы приближались друг к другу, в театре словно бы никого больше не было. Нимало не колеблясь, он обнял меня и, к моему великому удовольствию, долго не отпускал. Будь здесь поменьше народу, он наверняка бы поцеловал меня.
– Вы так прекрасны, – прошептал он.
– Ваше дарование оценивают очень высоко, – вернула я комплимент. – О, Дэвид, как чудесно снова видеть вас.
– Моя дорогая Джена, – Клод тронул меня за плечо. – Пора вам представить нас этому молодому человеку.
Я представила его всем. У меня была причина думать, что Клод охладел в своем восторге относительно дирижирования Дэвида. И Селина была надменнее, чем когда бы то ни было. Уолтер продолжал скучать, но, как мне показалось, в глазах его промелькнула злость. Лаверн и Аугуста должным образом оценили мастерство и высказались об этом.
– Как я понимаю, вашему мужеству мы обязаны жизнью Джены, – сказала Аугуста.
Дэвид медленно покачал головой.
– Это были страшные минуты. Я сделал мало. Никто ничего не мог поделать.
– Мы вам благодарны, – глухо сказал Клод. Я не понимала, что с ним происходит.
Дэвид никогда не выказывал стеснительности, и теперь он взял обе мои руки в свои.
– Я пытался найти вас. Вас никто не видел.
– Судья по наследственным делам видел, – грубо сказал Уолтер. – Ей предстояло сесть в тюрьму как бродяжке, пока она не позвала на помощь моего отца.
Улыбка Дэвида моментально исчезла, и при взгляде на Уолтера в глазах был откровенный гнев. Потом Дэвид смягчился.
– Все вышло хорошо, – сказал он. – Я рад. Джена достаточно настрадалась. Надеюсь видеть вас всех снова, и часто, – обратился он ко мне. – Теперь я должен идти. Предстоит нечто вроде приема для занятых в этом спектакле исполнителей, и мне надо там быть, хотя охотнее я бы остался с вами, Джена. Доброго вечера. Спасибо, что вы пришли повидаться со мной.
Он ушел, но я ощущала исступленный восторг, который не утихнет несколько дней. Я любила его, и это было для меня вне всяких сомнений. Я чувствовала, что он тоже меня любит. Я чувствовала это по его объятию и по каждому произнесенному им слову, по каждому взгляду, брошенному в мою сторону.
Кто-то взял меня за руку. Мне было безразлично, кто именно. Я как в тумане вышла из театра. Мы поздно поужинали у Антуана, и его превосходная кухня с тем же успехом могла быть древесными опилками, столько я уделила ей внимания. Я мало говорила на протяжении долгого обратного пути, проделанного на сей раз в ландо, так как с Уолтером поехал Лаверн. Клод тоже был молчаливее обычного, а Аугуста беспрерывно болтала со своей сестрой, главным образом об опере и о людях, которых там встретили.
Мы приехали домой уже незадолго до рассвета, но мне было совершенно все равно, что день, что ночь. Это был самый счастливый день в моей жизни. Я даже признательно поцеловала Клода, что его, пожалуй, сильно удивило.
Мой мир внезапно снова стал светлым.
VI
Так начало меняться мое положение в доме Дунканов. Теперь я была признана членом клана. У меня были новые апартаменты, я обедала с семьей, я даже получила значительную сумму денег для удовлетворения собственных потребностей в новой одежде и прочих необходимых вещах.
До уик-энда, на который был назначен бал, оставалось совсем немного времени, но мои опасения насчет того, хватит ли его на подготовку, несколько ослабели. Подобные события были столь обычными для дома Дунканов делом, что приготовления шли по более или менее заведенному порядку. Сделать оставалось, правда, немало, и моей обязанностью было позаботиться о приглашениях, которые должны были быть разосланы, и организовать еду и напитки.
За день до приема Клод не поехал ни на поля, ни в контору, которая находилась в Новом Орлеане. Вместо этого он остался дома помогать, хотя вроде бы никто не нашел, чем бы его занять. Поздним утром он послал за мной. Колин нашла меня в одной из комнат для гостей, я помогала ее готовить.
– Мэм, хозяин послал меня найти вас. Вам нужно сейчас зайти в библиотеку.
– Господи, что ему еще могло понадобиться? – спросила я, встревоженная этой помехой.
– Не знаю, мэм, но он в прекрасном расположении духа, так что я не стала бы беспокоиться, все ли в порядке.
– Это меня радует, – заметила я. – Сейчас буду.
Я замешкалась, снимая большой передник, надетый поверх платья, и смывая пыль с рук и лица, прежде чем поспешить в библиотеку. Клод непринужденно сидел за своим письменным столом, отклонившись вместе со стулом.
