Виктория Холт - Гордость Павлина
Галерея была великолепна: резные колонны, длинные узкие окна с цветными стеклами, свет из них падал красивыми разноцветными бликами. По стенам висели портьеры из тяжелого бархата.
— Говорят, что здесь встречаются привидения. В таком доме, как этот, всегда есть такая комната. Но с тех пор, как мистер Хенникер здесь, мы не видели и не слышали никого. Мне кажется, он может спугнуть любое привидение. А раньше говорили, что по ночам здесь слышится музыка. Здесь стояли клавикорды, но мистер Хенникер переслал их в Австралию. Миссис Бакет говорит, что привидений нет, это просто выдумка. А мистер Вильмонт верит в них, вероятно потому, что он считает ниже своего достоинства служить в доме, где нет привидений.
— Но теперь он служит у мистера Хенникера.
— Да, и это очень болезненная для него тема.
Мы продолжали нашу экспедицию, Ханна была права, комнат было так много, что легко можно было заблудиться. Я надеялась, что если буду чаще посещать Бена, то на досуге смогу осмотреть все более тщательно. Ханна оказалась не самым приятным гидом: каждый раз глядя на нее, я видела, что ее глаза устремлены на меня. Я решила, что интересую ее как член семьи, которой она когда-то служила, однако, не могла забыть, что она, любуясь Дауэр Хаузом, наблюдала за мной. Мне очень понравились камины времен Елизаветы, на них были изображены сцены из Библии; я узнала Адама и Еву, жену Лота, превращенную в соляной столб, но о чем рассказывали другие изображения, не поняла.
Солярий оказался восхитительным. Окна выходили на юг, а стены были украшены гобеленами, без сомнения, проданными Бену Хенникеру моими родителями, и я представляла себе маму, которая ходит взад и вперед по балкону, обсуждая, могут ли они и дальше жить в этом доме.
Наконец мы спустились в холл и прошли через вестибюль в так называемую приемную.
— В давние времена, — объясняла она, — здесь принимали гостей. Стены были отделаны панелями, в углу — гербовый щит. Направо, в другом конце, кухня с кладовой, буфетной и тому подобным, — она повела меня обратно через холл к двери, за которой начинались служебные помещения, и мы вошли в просторную кухню. Огромный очаг занимал почти целиком одну стену. В нем была печь для хлеба, вертелы для поджаривания дичи и мяса, большие котлы. В центре стоял длинный стол с двумя скамьями по сторонам и двумя широкими резными креслами по торцам. Как я позднее узнала, одно из них занимала миссис Бакет, другое — дворецкий, мистер Вильмонт. Войдя в кухню, я услышала перешептывание: за мной наблюдали.
Крупная женщина, улыбаясь, вошла в кухню. За ней следовали три горничные. Ханна сказала:
— Это мисс Клэверинг, миссис Бакет.
— Здравствуйте, миссис Бакет, я много о вас слышала, — обратилась я к ней.
— Неужели? — спросила она с удовлетворением.
— Мадди часто упоминает о вас.
— Ах Мадди, да. Итак, мисс Клэверинг, для нас это великий день. В этом доме принимают одного из членов вашей семьи.
— Чудесно, что я здесь.
— Может быть, это только начало, — сказала миссис Бакет.
Я смутилась под пристальными взглядами. Может быть, им кажется, что я не истинная Клэверинг, потому что родилась в Дауэр Хаузе, а не здесь. Ведь я никогда не видела такого грандиозного дома, как этот.
— Я не могу забыть тот день, когда ваша мама сказала, что они уезжают. Мы все выстроились в холле, даже кучера.
Ханна подавала знаки миссис Бакет, но пухлая повариха не могла остановиться, и я поняла, что при виде одного из Клэверингов на нее нахлынули воспоминания.
— Конечно, слухи об этом доходили и раньше. Деньги, деньги, деньги… Это отражалось на настроении всех, кто здесь жил. Конюшню уже сократили. А ведь какие были лошади, когда я впервые пришла сюда! А какой сад! Да, от всего этого отказываются в первую очередь… конюшня и сад. Все я это говорила тогда мистеру Вильмонту, он подтвердит, если его спросить. Я сказала ему…
— Это было давным-давно, миссис Бакет, — прервала Ханна.
— А кажется, что это было вчера. Вы еще не родились, мисс Клэверинг. Когда мы услыхали, что какой-то джентльмен, приехавший из Австралии, купил этот дом, мы не могли в это поверить. Но так оно и оказалось. Все изменилось: Клэверинги уехали в Дауэр Хауз, и мы перестали обсуждать это событие. А теперь…
— Мисс Клэверинг познакомилась с мистером Хенникером, — резко сказала Ханна, — и он пригласил ее к чаю.
Миссис Бакет кивнула.
— А вам понравились лепешки, мисс Клэверинг? Я всегда вспоминаю мисс Джессику…
Ханна смотрела на миссис Бакет с выражением ужаса на лице. Я догадалась, что она умоляет ее замолчать. Но я решила поддержать эту тему:
— Мисс Джессика? Кто это?
— Миссис Бакет имеет в виду мисс Мириам. Она любила лепешки. Разве вы не помните, миссис Бакет, как она приходила на кухню, когда вы пекли их?
— Она сказала мисс Джессика, — настаивала я.
— Она иногда путает имена, не правда ли, миссис Бакет? Перед вами мисс Джессика, а ваши лепешки любили мисс Мириам и мистер Ксавье. Я думаю, что миссис Кобб не смогла заменить вас.
— Никто бы не смог заменить меня, — выразительно произнесла миссис Бакет.
— Ваши лепешки — объедение, — сказала я вежливо, пытаясь в то же время понять, почему она сказала мисс Джессика.
Ханна быстро спросила, не хочу ли я осмотреть конюшню. Я отказалась. Мне пришло в голову, что мое посещение тайное, а слуги, конечно, будут об этом говорить, и чем меньше народу меня увидит, тем лучше. Я могла представить негодование моих родных, если они узнают о моей дружбе с Беном Хенникером. Мне было уже семнадцать, но я была младшим ребенком и, несмотря на сопротивление, должна была до определенной степени повиноваться. Поэтому какое-то время лучше было держать мои визиты в секрете.
Я сказала, что все было интересно, что я рада знакомству с миссис Бакет, затем поблагодарила Ханну и ушла. Спускаясь по тропинке на дорогу, я видела, что они смотрят мне вслед, и с радостью добралась до поворота, хотя это было опасно, ведь мои родители, Мириам или Ксавье могли увидеть меня.
Однако все обошлось, и я достигла Дауэр Хауза незамеченной. Мои мысли постоянно возвращались к тому, что сказала миссис Бакет о Джессике и о лепешках. Я дошла до Пустоши, нашла диск на могиле. И еще раз прочитала: «Джессика Клэверинг ию… 1880». Это должно быть та Джессика, о которой говорила миссис Бакет.
* * *Весь жаркий август я посещала Оукланд Холл, и не только по средам, потому что Бен сказал, что ему не нравится монотонность, его всегда привлекали неожиданные события. И он говорил: «Приходите в понедельник» или «Я жду вас в среду, нет, лучше в субботу.» Иногда я бывала занята, и мы назначали другой день. Он выздоравливал и уже свободно передвигался с помощью костылей. Он подшучивал над своим протезом, называя себя «Бен Деревянная Нога», и уверял, что скоро будет ходить на этой деревяшке так же хорошо, как на ноге. Бен обычно держал меня за руку, и мы вместе прохаживались по галерее. Однажды он сказал:
