Бронуин Уильямс Бронуин Уильямс - Покорение Гедеона
— Он и не будет. Он спит со мной.
Прю только вытаращила глаза. Мелькнула мысль, не сон ли это и не навалился ли на нее во сне какой-то безобразный, бесконечный кошмар.
— Будьте добры, я хотел бы посмотреть какое-нибудь другое жилье.
Изуродованное лицо скривилось в гримасе, которая могла быть только улыбкой. Прю съежилась и подумала, куда же запропастился Прайд.
— Это все, что осталось. Если спать здесь с Крау и Беном — конечно, получится тесновато. Но они собираются на Окрэкок, и вы с братом займете их места. В это время года клопы не очень достают.
Клопы! Крау и Бен… и предполагается, она должна спать с ними?
— Я не переступлю порога вашего вонючего шалаша. Он годится только на то, чтобы сгореть дотла. — Она чуть наклонилась вперед: рука на боку, кровоточащая ладонь обмотана полоской, оторванной от полы рубашки.
В этот момент сзади подошел Прайд и почувствовал мучительное сострадание к сестре. Если бы только у него хватило мужества с самого начала рассказать правду и принять от бабушки положенное наказание! Если бы только у него хватило сообразительности вовремя положить конец этой выдумке — мстить и наказывать пиратов, отнимая свою собственность у убийц отца!
Прю всегда была слишком уверена, что любое дело сумеет выполнить лучше всех. И папа поддерживал ее в этом. И только смеялся, когда она превосходила их обоих. Папы больше нет, и теперь Прайд должен защищать сестру от ее собственного безрассудства.
Беда только в том, что он не имел ни малейшего представления, как с этим справиться.
— Хэскелл, по-моему, он имеет в виду, что мы с тобой будем спать здесь вместе, — проговорил Прайд ласковым голосом, хотя вид времянки его ужаснул не меньше. — Оба будем спать здесь — вполне сносно.
— Ты знаешь, — повернулась к нему сестра, и ее серо-зеленые глаза опасно засверкали, — предполагается, что мы будем жить в этом… в этом свинарнике вместе с двумя вонючими… моряками!
— Мы китобои, парень, не забывай об этом, — прорычала огромная туша, высившаяся над ними.
— О да, — проворковала она, — а этот утверждает, что будет спать со свиньей!
— Ну-ну, Хэскелл, — вмешался Прайд, и в голосе ясно звучало предостережение, хотя и не высказанное словами. — Мы крепко пойманы, так что горячиться не стоит.
Прю поняла предупреждение. Она вела себя несдержанно, и он прав, что поругал ее. Пираты или нет, но они все равно мужчины, и самой грубой породы. Если бы до Портсмута дошел слух, что ее поймала команда китобоев и привезла на свою стоянку, ей пришел бы конец. Ни один порядочный мужчина не посмотрел бы в ее сторону. Даже Альберт, хотя этому можно только радоваться. Но удар убил бы бедную бабушку.
Она еще немного побушевала по привычке, но, когда Гудж ушел по своим делам, лицо ее помрачнело.
— Я не горячусь, Пра… Най, я только ужасно устала, ужасно напугана и ужасно голодна. Они не собираются кормить нас?
— Забудь о своей утробе. И перестань привлекать к себе внимание. Ты хочешь, чтобы тебе оголили зад и выпороли?
Прю округлила глаза и бросила встревоженный взгляд на группу мужчин, собравшихся возле дальней хижины. Они натягивали на колья промасленный холст, который создавал своеобразное укрытие. Под ним стояло несколько грубо сколоченных столов и скамьи. Вероятно, ей предстоит есть там вместе с остальными. И это уже плохо. Но что еще хуже — эта мысль только сейчас пришла в голову, — ей придется носить ужасную повязку, стягивающую грудь, многие дни, до самого конца. Может быть, даже недели. Пока им не удастся убежать.
— Прю?
— Да… ты прав. Все в порядке. Я буду вести себя тихо.
И внезапно в самой ее глубине вспыхнула маленькая искра и начала расти. Дух соперничества, который вложил в нее и пестовал отец до самого того дня, когда оставил дом, чтобы утроить свое состояние. Если этот изуродованный дьявол знает толк в работе, ну что ж, тогда она, черт возьми, станет самым лучшим рубщиком и резчиком, каких он видел. И лучше всех будет вытапливать жир. И если она умрет от такой работы, а это вполне может быть, у него не будет повода жаловаться, что Прюденс Эндрос уклонялась от работы.
Сооружение из холста и кольев действительно оказалось кухней. Этой же ночью Прю дождалась, когда все поедят и разойдутся по своим хижинам спать. Остался только один вахтенный, разместившийся на насесте вроде вороньего гнезда, построенном на самой высокой дюне. Убедившись, что его внимание обращено на залитую лунным светом воду за линией прибоя, она направилась к примитивному нужнику, который представлял собой всего лишь густую стену кустов с выкопанной за ними в песке канавой. Облегчившись, она проскользнула в рабочую зону, где стоял ряд пятидесятигаллоновых металлических котлов, которые наполнялись ворванью. Ворвань в них растапливается, а потом, проходя через несколько грубых деревянных фильтров, стекает в бочки.
Оглядевшись, чтобы увериться, что за ней никто не наблюдает, Прю собрала с котлов сажу для «бороды». Такой «бороды» хватит на неделю, а может, и больше. Конечно, она едва ли выдержит внимательный осмотр, но послужит для маскировки слишком нежной кожи на щеках. Если они подумают, что Прю неряха и не любит мыться, — тем лучше. Пусть сторонятся, по крайней мере ей не придется терпеть это разношерстное сборище.
— С тобой все в порядке, Пр… Хэскелл? — встревожился Прайд, когда она нырнула в темную хижину.
Прю пробурчала, что все в порядке, и через секунду услышала его похрапывание. Надо все время помнить, что брата зовут Най, и самой откликаться только на Хэскелла.
К счастью, как и все остальные, она могла спать в одежде. Хотя из щелей в стенах дуло, воздух был зловонный. Тот, кого звали Бен, — несмотря на свое бахвальство, еще совсем мальчишка — во сне пыхтел, как гончая на охоте. По крайней мере хоть Крау не добавлял шума. Он лежал на спине, одна рука на ручке ножа, а другая сжата на песчаном полу. Надо совсем немного воображения, чтобы представить картину, как он вдруг просыпается, бросает пригоршню песка в глаза врагу, а потом погружает в него нож.
Беззвучно передвигаясь, Прю добралась до места в дальнем конце хижины и чуть не вскрикнула от облегчения, когда легла на тоненький соломенный матрас. Одеяло было теплое, хотя и пахло китовым жиром, как и все остальное, что не пахло свиньей или цыплятами. Она завернулась в одеяло, надвинула на лицо шапку из чулка и погрузилась в глубокий сон без сновидений.
Утро наступило чересчур быстро. Еще стояла густая темень, когда мужчины зашевелились, ворча и невнятно ругаясь. Задолго до того, как извилистая очередь в нужник стала такой маленькой, что можно было надеяться и самой попасть туда, Прю поймала себя на том, что мечтательно смотрит на темневший вдали лес.
