Нэн Райан - Легенда любви
Бенджамина и Дэниела отправили наверх сразу, как только мальчики пообедали. Взрослым подали ароматный крепкий кофе с воздушными французскими пирожными.
Дэйн Кертэн сидел напротив Элизабет и, потягивая бренди, не сводил с нее глаз. На полных губах Дэйна застыла едва заметная улыбка. Элизабет старалась не обращать на него внимания. Он был очень хорош собой, но она находила в нем те черты, которые так не любила в его племяннике Дэниеле.
Дэйн покритиковал своего брата Эдмунда, обвинив его в том, что он непоследователен в решении некоторых профессиональных вопросов, заявил, что ростбиф был недостаточно нежен, а затем начал слегка подтрунивать над своей невесткой, говоря, что она побила все рекорды по количеству вечеров, проведенных дома. Луиза Кертэн одарила Дэйна сердитым взглядом, это привело его в восторг, он ухмыльнулся и подмигнул Элизабет.
Элизабет надеялась, что Дэйн вот-вот откланяется и отправится куда-нибудь на вечеринку. Ей хотелось, чтобы это произошло как можно быстрее.
Но вот Луиза Кертэн поставила фарфоровую кофейную чашечку на блюдечко и, приложив к красным губкам белоснежную льняную салфетку, проговорила:
– Мисс Монтбло, мы с Эдмундом хотели бы обсудить с вами некоторые проблемы, касающиеся занятий Бенджамина.
Элизабет одобрительно кивнула и приготовилась внимательно слушать.
– Да, конечно, мне очень приятно, что вы… – начала было Элизабет.
– О… Но, боюсь, мне придется извиниться перед вами, – перебила ее Луиза и, отодвинув стул, встала из-за стола. – Я опаздываю в оперу. Эдмунд будет рад обо всем с вами побеседовать, мисс Монтбло. Он и с мальчиками легче находит общий язык, чем я. – С этими словами Луиза поспешно вышла из столовой. Ее длинное платье из тяжелой тафты прошуршало в унисон с ее торопливыми шагами. Великолепный бриллиант «Звезда Запада» сверкнул на ее обнаженной шее.
С трудом скрыв свою растерянность, Элизабет улыбнулась Эдмунду и продолжила беседу, будто ничего не случилось.
Эдмунд был весьма обеспокоен низкими отметками сына. Он предложил Элизабет дважды в неделю заниматься с Бенджамином в особняке Кертэнов, и она согласилась. Когда было составлено расписание занятий и были оговорены условия оплаты, Элизабет поблагодарила братьев Кертэн за приятный вечер и попрощалась, сказав, что ей пора возвращаться домой к отцу.
К удивлению и к досаде Элизабет, Дэйн вызвался отвезти ее домой. К главным воротам особняка подкатила открытая карета. Взяв Элизабет под руку, Дэйн подвел ее к карете, уселся рядом с ней, отвязал поводья и, улыбнувшись, сказал:
– Вы бы сели поближе, сегодня очень холодно.
Элизабет не двинулась с места.
– Мне вполне удобно, спасибо.
– Тогда, может быть, мы прокатимся по набережной или… – предложил Дэйн.
– Нет, мистер Кертэн. Мне надо домой. Отец не совсем здоров, – прервала его Элизабет.
– Домой так домой, – сказал Дэйн, и карета быстро покатила вдоль шумных бельгийских кварталов. – Вы только скажите, куда ехать.
– Четыре квартала от Бродвея, на Двадцать четвертую улицу, – проговорила Элизабет.
– Двадцать четвертая улица? – переспросил Дэйн, повернувшись к ней. Элизабет заметила, как он нахмурился. – Но, мисс Монтбло, на Двадцать четвертой улице находятся наши… О! Я хотел сказать… – не закончил Дэйн.
– Да. Туда, где конюшни, – сказала Элизабет без тени смущения. – Мы с отцом живем в небольшой квартире за конюшнями. – Сказав это, она посмотрела ему прямо в глаза, ожидая, что он скажет еще что-нибудь по этому поводу.
Дэйн не стал продолжать. Будучи человеком прогрессивных взглядов, он нашел милым, что молодая красивая учительница не стыдится того, что живет вместе с больным отцом рядом с вонючими городскими конюшнями.
До сих пор среди его знакомых женщин не было ни одной работающей. Это обстоятельство вызвало у Дэйна не меньший интерес, чем огненно-рыжие волосы Элизабет. Ему очень хотелось сопровождать Элизабет в ее поездках по городу, возить ее в театр или водить на шумные балы – его бы это позабавило. Он представлял себе, какими удивленными глазами посмотрят на него хозяйки великосветских салонов, когда он представит им свою рыжеволосую учительницу.
Они свернули на Двадцать четвертую улицу и поехали вдоль конюшен. В середине четвертого квартала едва проглядывал узенький переулок, освещенный тусклыми фонарями.
– Пожалуйста, остановите здесь, мистер Кертэн, – попросила Элизабет. Кивнув, Дэйн остановил карету. Элизабет с улыбкой повернулась к нему: – Спасибо, что привезли меня домой. Спокойной ночи.
Она привстала, собираясь выйти из кареты, однако Дэйн поймал ее за руку и усадил на место.
– Вы могли подумать, что я позволю вам одной идти в такой темноте?
– Мне не раз приходилось это делать, мистер Кертэн, – ответила Элизабет.
– Но только не сегодня, – сказал он и, спрыгнув вниз, помог ей выйти из кареты.
Пока они шли вдоль темного переулка, Дэйн держал Элизабет за руку. Повернув за угол, они наконец очутились у дома Элизабет.
Задержавшись на минуту около деревянной двери своего скромного жилища, Элизабет протянула Дэйну руку, проговорив:
– Спасибо, мистер Кертэн, я благодарна вам за…
– Дэйн, – поправил он и взял ее руку в свои.
– Спасибо, Дэйн, – повторила Элизабет.
– Пожалуйста, Элизабет, – ответил он и, чуть приблизившись к ней, предложил: – Я приглашаю вас на ужин с вином завтра вечером.
– Извините, но я не могу, – ответила она.
– Не можете или не хотите? – спросил Дэйн.
– Спокойной ночи, мистер Кертэн, – проговорила Элизабет.
Глава 9
В ту ночь Элизабет не спалось. Она лежала на своей узкой кровати и невольно сравнивала жизнь Кертэнов с той роскошной жизнью, которая окружала ее в доме отца до войны. Она тщетно пыталась заснуть, чтобы отогнать от себя нахлынувшие воспоминания о прошлом. Матрас, на котором лежала Элизабет, казалось, был набит булыжниками, а ее нежная щека касалась жесткой подушки в старой муслиновой наволочке. Элизабет перевернулась на другой бок и, так и не найдя удобного положения, тяжело вздохнула.
Как ей недостает – и всегда будет недоставать – прекрасного шелкового белья, которым застилали кровати в их доме на берегу Миссисипи.
Этот величественный особняк был построен давным-давно, еще при дедушке Элизабет, Эдгаре Монтбло… Сейчас им владеет один из богатейших авантюристов Севера. Подумать только, в ее доме живут янки! Они спят на ее постели!
А какой счастливой и беззаботной была юность… Но все это было до войны, до проклятой войны с янки.
В один прекрасный день 1861 года, закончив школу в Нью-Йорке, Элизабет вернулась домой. Воздух был наполнен нежным ароматом роз. Элизабет даже представить себе не могла, что этот чудесный день станет последним счастливым днем ее юности.
