Маргарита Свидерская - Юность Екатерины Великой. «В золотой клетке»
– Ваше Высочество, я не сделала ничего, что бы мне ни предписывала инструкция, подписанная нашей государыней!
– Вы совершили подлость! Откуда вам стало известно о материях? Об этом знал только лакей Шкурин, это он меня предал?! Немедленно уволить негодяя!
– Ваше Высочество, возьмите себя в руки! Шкурин лишь выполнил предписания, он передал ваше желание мне. И вы не посмеете уволить его без разрешения Ее Величества, – настаивала Чоглокова. Она высоко подняла голову; придавая фигуре осанку, отчего распрямилась еще больше. Старалась говорить тихо. Порою срывалась на крик, но тут же вновь брала себя в руки. Появление фрейлин придало ей сил – нужно именно сейчас показать значимость своей особы и безграничные права, которыми наделила ее императрица.
– Я приставлена к Вашему Высочеству, чтобы через меня велись все переговоры. Сами вы не должны разговаривать с Ее Императорским Величеством, я говорила вам, что это приказ государыни Елизаветы Петровны, и нарушать его я не намерена! И если вы, Ваше Высочество, запамятовали, то я напомню вам, что все ваши фрейлины и слуги обязаны передавать все, что вы говорите, – мне. Это их долг. Шкурин выполнил свой долг и доложил, а я свой – отнесла Ее Величеству материи. Мы оба сделали правильно, как требует инструкция Ее Величества!
Екатерина стояла перед Чоглоковой и больше не спорила. Ее щеки пылали от стыда и гнева, но она взяла себя в руки, переборола желание расплакаться – надсмотрщица не дождется.
«Такова моя судьба, терпеть от ничтожнейшего человека унижения».
Высказавшись, Чоглокова повернулась к застывшим фрейлинам, те вздрогнули от неожиданности и опустили взгляды в пол.
– Напоминаю и вам, дамы, не забывайте свой долг! Вы обязаны мне докладывать обо всем. Не забывайте и о нуждах Екатерины Алексеевны!
Когда Чоглокова вышла, Екатерина подхватила юбки и направилась в маленькую переднюю, которая служила гардеробной, именно там должен был находиться Шкурин по утрам.
– Слушаю вас, Ваше Высочество! – Шкурин перекладывал туфли, осматривал каблуки. Едва вошла госпожа, он низко ей поклонился.
Екатерина сделала ровно один шаг от порога и влепила камердинеру пощечину, вложив в нее боль и обиду за унижения, страдания, за обман и предательство. Голова слуги дернулась, он схватился за щеку и посмотрел на госпожу в полном непонимании.
– Вы – мерзкий и подлый человек, нет, вас нельзя называть человеком! За все мои благодеяния и внимание вы предали меня, вы передали мои слова, даже когда я просила вас оставить их тайной! Вы неблагодарный из людей! С нынешнего дня вы не будете служить мне, даже более, я прикажу вас высечь!
– Виноват, Ваше Высочество, простите меня, не губите! Чоглокова заставила меня это делать, – упал на колени Шкурин и непритворно зарыдал.
– А ты, дурья башка, подумал, кому ты служишь, кого предаешь: ведь я всегда останусь великой княжной, будущей императрицей! Кто такая Чоглокова?! Таких, как она, тут тьма перебывала! Чоглоковых все презирают и ненавидят, они кончат свою карьеру, когда матушка-императрица поймет, рано или поздно, что они глупые, жадные, подлые людишки, не способные быть на этой должности! Что их определили ко мне из ненависти и мести дурные люди! Ты вообще понимаешь, кто есть я, а кто такая Чоглокова?!
– Простите меня, Ваше Высочество, бес в юбке попутал! Вот вам крест, – Шкурин встал на колени и истово перекрестился. – Я буду наивернейшим вашим слугой. Рабом верным буду, только не прогоняйте! Умоляю вас! – трясся в рыданиях и ползал по полу, целуя подол Екатерины, перепуганный дальнейшими печальными перспективами в судьбе Шкурин.
– Хорошо. Прощаю. Но смотри, я в любой день выполню свое обещание. Если заподозрю от тебя новую подлость! – Сцена была омерзительной, и Екатерина быстро вышла.
Желая отомстить Чоглоковой, Екатерина каждому встречному печалилась о подлости гофмейстерины, лила слезы и добилась, что по дворцу поползли разговоры, в которых ее жалели и возмущались хамством и самонадеянностью Чоглоковой. Разговоры быстро дошли до императрицы, и та, нарушая свои же указания, постаралась лично отблагодарить Екатерину за подарок и добавила на словах, что не одобряет такое чрезмерное усердие Чоглоковой. Это был первый бой, причем выигранный Екатериной против жесточайшего надзора.
– Я просто не понимаю, откуда опять такие счета?! – кричала Елизавета. Она восседала за столом и перебирала бумаги пухлыми белоснежными руками. Толстые пальцы унизывали перстни, и отблеск драгоценных камней играл разноцветными зайчиками. – Вы мне можете пояснить: куда она тратит такие суммы?!
Перед Елизаветой Петровной стояла чета Чоглоковых: камергер и обер-гофмейстер Николай Наумович и его жена Мария Симоновна – любимая двоюродная сестра императрицы. Супруги во время реплики недоуменно переглядывались, очевидно, в поисках ответа, но сказать что-либо пока не решались, предпочитая дождаться конкретного вопроса к конкретной персоне.
А императрица, продолжая в уме подсчитывать затраченные рубли, сокрушалась:
– Наша великая княжна скоро перегонит свою мать в расточительстве государственной казны! Мотовство! Нет, почему ты молчишь, Николай?! Я для чего тебя приставила к наследнику?! А? Чтобы ты развлекался за его счет? Или докладывал мне? А ты, сестрица? Вот уж не ожидала от тебя-то такого безобразия, в чем дело, Мария?! Ты можешь мне объяснить, куда Катька спустила тридцать семь тысяч рублей сверх назначенных ей тридцати на год?! Что ты глазами хлопаешь?!
– Так, Ваше Величество, на бумаге ж должно быть написано, на что потратилась Екатерина Алексеевна, – пожала плечами Чоглокова.
– Должно? И ты считаешь, что я должна верить любой бумажке? Я хочу знать точно: куда пошли деньги государства! Список купленного: столько-то булавок, столько-то кружев, шпилек! А ежели она что матери своей отправила, то скандал учиню, посажу того, кто осмелился за моею спиной предательство такое совершить! Ну? Есть у тебя список, Мария?
– Нету, матушка. – Чоглокова бухнулась на колени и заплакала. – Не гневись, свет-Елизаветушка… Помилуй моих деток!
– Да что ты, в самом деле, дурочка?! Дети твои при чем? Мне служба твоя нужна! Каждый вздох Катькин, каждый шаг! О чем думает, о чем говорит с престолонаследником! Для этого я вас возвеличила и к ним приставила!
– Сделаю, матушка, все вызнаю! – Слезы высохли в момент – буря миновала. И сестрица искоса взглянула на супруга. Елизавета не могла оставить его без выволочки.
– Ну а ты что скажешь, Николаша? – устремила взгляд на камергера Елизавета, бросив счета на стол и оправив кружева на рукавах платья.
