Клаудиа Дэйн - Сгорая от любви
– Ты не первый раз здесь? – спросила она.
– Да, но что я могла сделать? – тихо сказала Доркас.
– Значит, ты все время спала с ним?
– У меня не было другого выхода, – прошептала Доркас. – Сенред по крайней мере оказался добрым. А могло случиться и куда хуже!
– Хуже? Ты спала с саксом фактически на глазах у всех! И считаешь, что могло быть еще хуже? И даже не подумала, что Бог отвернется от тебя после всего, что ты сделала? Ведь мерзавцы саксы, все без исключения, пришли сюда убивать, грабить и жечь! Для меня ничего более позорного не могло бы быть!
– Да, для тебя – конечно! – ответила Доркас, голос которой, в свою очередь, задрожал от ярости. – Но не забывай, что ты теперь тоже стала рабыней, как бы ни пыталась утверждать обратное. Неужели ты надеешься на пощаду? Или все еще не понимаешь, что саксы стараются во всем находить для себя только удовольствие? Даже в том, чтобы сжечь дотла дом? Просто удивительно, что они все еще тебя не тронули!
– Не тронули меня? – с ужасом повторила Мелания слова Доркас.
Неужели гнусные животные осмелятся ее тронуть?!
– Хотя ты должна понимать, – продолжала рабыня, – что пока они щадят тебя только благодаря заступничеству Вулфреда. Он командует ими и тобой. А потому они не осмеливаются до тебя дотронуться!
– Вулфред мною не командует!
В ответ Доркас лишь выгнула правую бровь. Для нее-то все было ясно. Ведь Вулфред стал хозяином дома. Ему теперь подчиняются все слуги, рабы, бывшая хозяйка, их труд и… И сама жизнь…
Да, Мелания понимала все, но надеялась на недолгое присутствие саксов здесь. Скоро они уйдут отсюда, думала она, скорее всего до конца нынешнего знойного и сухого лета. Как каждый сезон, пройдет и этот. Должен пройти! Господство пришельцев не может длиться годами! Иначе она просто не выдержит! Ведь Вулфред преследует ее повсюду. Днем и ночью… Следит за ней даже во время сна. Он захватил ее дом и превратил его в свой военный лагерь. Присвоил все, что ей было здесь дорого. На всем теперь осталась сакская печать! И даже, возможно, и на ней самой…
– Я… ничего не поняла, – произнесла Мелания вслух. – Я ничего подобного не могла себе представить!.. – Глядя в черные глаза Доркас, она почти была готова начать извиняться, чего никогда и ни перед кем не делала. Выдержав паузу, она строго сказала: – Сделай все возможное, чтобы выжить, Доркас! Я стану молить Бога, чтобы Он не нашел в твоих поступках никакой вины. Ведь единственными виновниками всех постигших нас бед стали саксы!
Не дожидаясь ответа провинившейся рабыни, Мелания круто повернулась и ушла. Ее охватило неудержимое желание действовать и бороться. Надо только найти Вулфреда. Мелания не сомневалась, что он где-то рядом.
Действительно, Вулфред сидел у огня возле входа в гимнастический зал в окружении своих приспешников.
Грязное чудовище! Ничего, сейчас она заставит его защищаться!
Мелания подошла к Вулфреду и бросила на него взгляд, полный негодования и отвращения.
– Мне сказали, что твои люди позволяют себе грязные вольности по отношению к живущим в моем доме женщинам, за которых я несу ответственность, – мрачным тоном произнесла она. – Сказали также, что они якобы пощадили и меня лишь потому, что ты в силу своей глупости возомнил, будто бы имеешь надо мной власть и можешь единолично распоряжаться моей жизнью. И будто бы только благодаря твоему вмешательству меня, единственную из женщин, пока еще не изнасиловали. Я права?
Теперь Вулфред поневоле должен был оправдываться. Причем публично.
Однако пока Мелания произносила свою обвинительную речь, Вулфред даже не пошевелился. Он продолжал сидеть за столом, потягивая пиво из огромной кружки и не удостаивая ее даже взглядом.
Наконец Вулфред лениво повернул голову не к ней, а к своим воинам и спросил по-латыни:
– Насколько я понимаю, она говорит что-то очень оскорбительное?
Весь гнев Мелании, казалось, застыл в горле. Она закашлялась и замолчала.
– Ты преуспела в своем злословии, – усмехнулся Синрик.
– Я почти готов сдаться! – с нарочитой серьезностью добавил Сенред.
– Ты, грязный монстр! – взвизгнула Мелания, до боли сжав кулаки.
Болдуфф улыбнулся, приподнял свою кружку, как бы произнося тост, и торжественно объявил:
– Никогда не позволяйте себе недооценивать женщин!
После чего залпом выпил все до дна.
– Минутку, – включился Катред, обращаясь ко всем сидевшим за столом. – Я подумал, что…
– Заткнись, вонючий сакс! – оборвала его Мелания.
К собственному удивлению саксов, все они разом замолчали. Наверное, потому, что в глазах римлянки горела такая смертельная ненависть, какой они еще никогда не видели. Казалось, что еще минута, и она испепелит их взглядом.
Вулфред оставался неподвижным. И только его глаза лениво скользили по лицу пленницы.
– Отвечай! – потребовала Мелания, обращаясь к нему. – Правда, что лишь одну меня не тронули твои выродки?
– Но ведь только ты и можешь подтвердить или опровергнуть свои слова, – буркнул Вулфред. – Если, конечно, в твоем лживом сердце римлянки найдется уголок для правды.
– Никто меня пальцем не тронул! – выкрикнула Мелания. – И потому я должна тебя благодарить?
– Возможно, что не меня, а саму себя! – уже с заметным раздражением ответил Вулфред.
«Саму себя? – подумала Мелания. – Почему же? Из-за того, что всегда подчеркивала свое превосходство перед ними? Или внушала всем страх?» Последнее было вполне вероятным…
Вулфред поднял голову и громким голосом прервал ее мысли:
– Что тебе сказать, римлянка? Ведь ты имеешь способность возбуждать мужчин. Одним своим запахом…
– От тебя тоже исходит запах, монстр! Только от меня пахнет честным, здоровым трудом, а от тебя исходит смрад убийств и обмана. Я предпочитаю свой запах!
– Боюсь, что только ты и предпочитаешь!
Его голубьте глаза, взгляд которых, казалось, пронизывал Меланию насквозь, искрились весельем. И Мелания сразу же почувствовала себя совсем одинокой во всем мире. Она прикусила нижнюю губу и повернулась спиной к сидящим за столом, потешавшимся над ней. Им явно было очень комфортно и весело.
– Мне не нужна ничья поддержка, – бросила Мелания через плечо. – Особенно если речь идет о такой интимной подробности, как запах моего тела. Он касается меня одной!
– В первую очередь ты теперь должна считаться с моими вкусами и пристрастиями! – крикнул Вулфред.
Он считает, что она намерена отступить? Нет, никогда! Гадкие мерзавцы не сделают из нее посмешища!
– Твои пристрастия меня не интересуют, – фыркнула она, на мгновение повернувшись лицом к Вулфреду. – Что ж, теперь ты, верно, убьешь меня. Ножом или палицей – мне все равно! Или все же ты не решишься, испугавшись возмездия со стороны Рима, законы которого жестоко карают за убийство и, как уже давно признано всем миром, защищают права слабых против сильных? Защищают невиновных от насильников и убийц?
