Ли Бристол - Если ты со мной
В течение нескольких бесконечных часов Пич старательно поддерживал огонь, чтобы унять дрожь умирающего, и то и дело вытирал его лицо платком, смоченным в ледяной воде. Глядя в ночь, Пич размышлял о вечном.
Перед самым рассветом полковник пошевелился. Пич быстро подошел к нему. В бледном свете колеблющихся языков пламени он увидел, как изменилось лицо полковника. Кожа приняла землистый оттенок, сморщилась, борода стала совершенно седой, глаза потускнели. С самого раннего детства Пич был уверен в непобедимости полковника. Казалось, он не имеет возраста, как ветер, силен и крепок, как дуб. Теперь полковник был слаб, истощен и стар. Глядя на него, Пич испытал приступ страха.
Чтобы скрыть это, он начал поправлять одеяла на умиравшем. Полковник оттолкнул его руку.
— Хватит со мной возиться, парень, — раздраженно сказал он.
Его голос звучал бодро. На секунду надежда затеплилась в груди Пича. Но в следующий момент угасла. Старик говорил все тише, с трудом выдавливая из себя слова.
— Осталось совсем мало времени, и я должен тебе кое-что рассказать.
Пич опустился на корточки.
— Не разговаривай. Побереги дыхание, — произнес он взволнованно.
— Это, черт возьми, мое дыхание, — выпалил полковник. — Я делаю с ним что хочу!
Пич молчал. Ему было больно и горько. Он боялся, что полковник больше не заговорит.
Но старик снова открыл глаза и взглянул на Пича. Страдание на лице полковника уступило место печали и усталости.
— Эх, парень, — сказал он со вздохом, — славные дела мы с тобой проворачивали. Гореть мне за них в аду.
Пич хотел ответить, но не мог. Полковник продолжал:
— Хватит ли у Господа милосердия на мою черную душу? Я превратил тебя в разбойника, и это мой самый тяжкий грех. Только ты сам можешь это исправить. Понимаешь?!
Пич не понимал, но кивнул. Полковник нахмурился:
— Я превратил тебя в изгоя, парень, но ты должен изменить свою жизнь. Ты достоин лучшего, у тебя есть шанс стать уважаемым человеком, и ты его не упустишь, слышишь?!
— Да. — К горлу подкатил комок. Пич откашлялся. — Да, я слышу тебя.
— Моя жизнь кончена, парень. Сам видишь.
Такие слова Пич слышал уже не раз. Это было прощание со старыми добрыми временами. Полковник признал торжество цивилизации.
— Да, — сказал Пич, — я вижу.
— У тебя есть имя. Хорошее, незапятнанное имя. Я предусмотрел это. В розыске нет человека с именем Сет Тейт.
Пич судорожно сглотнул.
— Я знаю.
— А еще у тебя есть Чайнатри… — С каждой минутой силы покидали его. Губы едва шевелились. — Ты не забыл, о чем мы с тобой говорили?
Название Чайнатри насторожило Пича, но он не ответил.
Пламя прежней решительности и неукротимости на миг загорелось в глазах полковника и тотчас погасло.
— Оно там, — сказал он. — Должно быть там. И теперь… Оно твое, парень. Поезжай в Чарлстон, и найдешь его.
Голос был едва слышен, и Пич наклонился, чтобы различить слова. Сидя на земле, он осторожно взял полковника за плечи, положил его голову себе на колени. Лицо умирающего исказилось от боли. Пич приобнял полковника и склонился к его лицу.
— Я найду. — заверил он старика, — обязательно найду.
Седые брови полковника сдвинулись на переносице, и он поднял ослабевшую руку. Несколько раз взмахнул ею. Пич поймал ее и прижал к сердцу.
— Поезжай в Чарлстон, — не переставая шептал полковник, — там ты его найдешь… — Полковник с неожиданной силой сжал ладонь Пича. — Ты поедешь туда, и сделаешь, как мы договорились. Поклянись, что сделаешь!
Пичу тяжело было слушать его. Он чувствовал как жизнь по крупицам покидает полковника. Дикий зверь у Пича внутри рвался наружу, чтобы победить смерть. Если придется — голыми руками. Отчаявшись, он выдавил из себя:
— Да, я поеду туда. Даю слово.
— В моей седельной сумке, — шептал полковник, — на дне…
Пич поднялся и пошел к сумкам. Там были чистая одежда, немного денег, обрезки грубой кожи, пригоршня деревянных колышков — обычная экипировка человека, который все время в пути. Но на дне лежало что-то еще. Пич вынул фотографию двоих мужчин в форме Конфедерации. Снимок был старый, мятый и выцветший. Сет не раз видел его прежде.
— Огастес Синклер, — пробормотал полковник, — мой самый близкий друг. Лучшего никогда не было.
Черты его разгладились, в глазах появилось выражение умиротворения и покоя. Пич хотел встряхнуть его. Полковник не должен сдаваться, не должен умереть. Только не сейчас.
И вдруг полковник произнес так тихо, что Пичу пришлось наклониться к самым его губам:
— У него была дочь, которая родилась во время войны. Ее назвали Лори. Найди ее, парень. Я всегда думал…
Но Пич так и не узнал, о чем думал полковник. Тот строго посмотрел на него и спросил:
— Как твое имя, мальчик?
Кровь прилила к лицу Пича. Его глаза и губы горели… Он перенесся в прошлое, в тот солнечный день на маковом поле. Мужчина с блестящими глазами и громовым голосом сказал:
— Итак, черт побери, ты, я вижу, все-таки человек.
Как твое имя, мальчик?
— Сет. Сет Тейт, — произнес он тихим детским голоском.
Сейчас он не мог вымолвить ни слова. Прошло несколько долгих минут, прежде чем он заставил себя произнести:
— Сет. Меня зовут Сет Тейт. Полковник едва заметно улыбнулся.
— Черт возьми, верно. Вот кто ты есть. И не забывай об этом, ясно?!
Полковника не стало. Пич так и не успел сказать ему все, что хотел. Его руки обхватили бездыханное отяжелевшее тело, словно пытаясь удержать покинувшую его жизнь. Хотелось кричать, излить свою боль, встряхнуть полковника, умолять его не бросать Пича одного. Но, переборов себя, он сглотнул жгучие слезы и отпустил старика с миром.
Сет вырыл могилу, пока всходило солнце. Кромки гор были окрашены в нежно-розовые тона. Совершив похоронный обряд, Сет завалил могилу камнями, чтобы до нее не добрались койоты. Сет стоял над могилой, пытаясь найти нужные слова, но так и не нашел.
В то прохладное утро были погребены двое. Сет Тейт оседлал коня и помчался на юг.
И вот он здесь, в Чарлстоне, штат Южная Каролина, где все начиналось. Ему предстояло сделать не просто работу, а заявить право на жизнь.
Глава 5
— Значит, ты не пострадала? — спросил Питер, прервав рассказ Лорел об утренних событиях. Он сидел, наклонившись вперед, сжав подлокотники кресла-качалки с плетеной спинкой, вопросительно глядя на Лорел.
Она покачала головой. Лорел знала, что Питер Бартон единственный, кому можно рассказать все начистоту. Он ничему не удивлялся и не имел обыкновения читать морали. Во всяком случае, длинные.
— Только мое самолюбие. А это уже немало, пойми. Они сидели во дворе, обмахиваясь веерами. Жара стояла невыносимая. Солнце уже клонилось к закату. Оставалась надежда на вечерний бриз с моря. Каждый четверг Питер вечером заходил к Лорел. И вот сегодня, к радости Лорел, был четверг. И она могла поговорить с Питером.
