Дебора Мей - Ночная фиалка
— Но почему? — жалобно спросила Виола, не понимая, чем провинилась перед этим господином.
Он довольно долго молчал, пристально разглядывая ее, затем заговорил:
— Сработал инстинкт самосохранения.
— Почему вы ударили меня? — не понимая его, вновь потребовала объяснений девушка.
— Я и пальцем к вам не прикасался, — его рот угрюмо изогнулся.
У девушки кружилась голова, но она заставила себя подняться и присесть на стул. Комната плыла перед глазами, и Виола приложила ладони к вискам, словно пытаясь остановить это кружение.
— Почему вы оказались в моей комнате? Это недопустимо.
И тут ее глаза наткнулись на странное мерцание, которое не имело никакого отношения к ее комнате. Присмотревшись, девушка ахнула и уже не смогла оторвать взгляда от диадемы потрясающей красоты. Она была выполнена в форме морской раковины, нижняя часть имела орнамент из диковинных цветов, а верх был богато усеян жемчужинами в обрамлении бриллиантов и рубинов.
— Бог мой… — прошептала Виола.
Она подняла голову. Бертье продолжал смотреть на нее, но его лицо было совершенно непроницаемо. Сердце девушки задрожало от ужаса. Он и впрямь может убить ее. У нее теперь в этом не было ни малейшего сомнения. На его совершенном лице не было ни сочувствия, ни милосердия.
— Постарайся успокоиться, — медленно заговорил он. — Я не собираюсь убивать тебя и просто причинять боль. Ты уже слышала мои извинения. Сегодня мое самообладание впервые изменило мне, и я ругаю себя за это.
— Это какое-то безумие, — произнесла девушка слабым голосом. — Почему вы здесь?
— Потому что благодаря вам я сломал руку и подвернул ногу, мадемуазель Фламель.
— Из-за меня? Но я… не могла сделать этого!
— Такова истина.
— Но как? — повторила девушка в отчаянии.
— Во всем виновата ваша швейная машинка. Если хотите себя оправдать, можете воспользоваться этим объяснением.
Он указал взглядом на опрокинутый стол. Девушка проследила за его взглядом и вновь уставилась на незваного гостя. Он был облачен в абсолютно черный костюм и странную обувь со шнурками крест-накрест, которые плотно охватывали до колен брюки. Виола никогда не видела ничего подобного.
— Я могу уйти прямо сейчас, опираясь на что-нибудь, — сказал бесстрастным голосом Бертье. — Но думаю, что это будет довольно сложно. Кроме того, мне не хочется уходить, пока вы окончательно не придете в себя, мадемуазель Виола, — он встретил ее изумленный взгляд и неожиданно улыбнулся совершенно очаровательной улыбкой.
— Но я не могу… Я не смею… Мсье Бертье! Вы ведь мужчина! И вы… принадлежите к высшему обществу. Вам должно быть известно, что неприлично находиться в комнате незамужней девушки ночью! Это полное безумие! Зачем вам это нужно? Мадемуазель Элина… — девушка запнулась.
Лицо Бертье вновь приняло бесстрастное выражение. Ледяным голосом он сказал:
— Княжна Маре-Розару не имеет к нашему делу никакого отношения.
Виола опустила голову.
— Нет, конечно же, нет, — пробормотала она и подумала: «Боже мой! Да ведь он и есть тот самый вор! Полиции такое и в голову прийти не могло…»
Последовала пауза. Девушка чувствовала слабость во всем теле. Ее бедро болело в том месте, которым она ударилась о стол. Голова вновь принялась кружиться, и Виоле показалось, что еще миг — и она потеряет сознание.
— Дышите ровнее и ничего не бойтесь… — донесся до нее тихий голос. — Вспомните о фонтане…
Она вновь увидела падающую воду и радужные брызги в воздухе. Дурманящая пелена стала исчезать.
— Спасибо… — прошептала она. — Как это все… непонятно…
Она до сих не могла поверить в происходящее — она сидит в одной сорочке рядом с опасным преступником, у которого сломана рука и вывихнута нога из-за ее швейной машинки. И этот вор, которого ищет вся парижская полиция, разговаривает с ней весьма спокойно, словно во всем происходящем нет ничего странного. Почему она до сих пор не позвала на помощь? Но Бертье вряд ли даст ей это сделать. Неизвестно как, но он словно выпил ее силы. И если он повторит свой трюк, то вряд ли она останется жива.
Но почему никто внизу не удивился шуму в ее комнате? Стол упал на пол с огромным грохотом. Неужели никого не побеспокоит, если на одинокую девушку совершит нападение грабитель или убийца?
Виола с опаской взглянула на человека, сидящего на краю ее постели без всяких признаков беспокойства. Он бережно поддерживал пострадавшую кисть руки.
— Похоже, вы уже все поняли? — холодно поинтересовался он. — В таком случае можете доставить себе удовольствие и заявить обо мне полиции. Но сначала нам обоим нужно отдохнуть.
Девушка послушно закрыла глаза и прошептала:
— Это какой-то бред.
— Ложитесь в постель и ничего не бойтесь. Спите спокойно, я не покину вас.
Виола, словно сомнамбула, послушно присела на кровать рядом с ним и тут же свернулась клубочком, уткнувшись носом в подушку. Через минуту она встрепенулась и с тревогой открыла глаза.
— Вы не покинете комнату?! И думаете, что это может успокоить меня? — повторила она с горькой усмешкой и, сжав виски руками, вновь закрыла глаза.
8
Левон пришел к нему через несколько дней после встречи с медведем.
Мишо раскачивал Элину на подвязанных к высокой шелковице качелях, и девочка весело смеялась, подлетая к небесам в узорчатой кабинке. Но вскоре небо потемнело, и ласточки встревоженно закричали, испуганные собирающейся грозой.
Выбежавшая из дома няня забрала малышку, а мальчик упрямо прижался к стволу дерева. Ему очень хотелось последовать за Элиной, но оказаться в душных комнатах ему показалось невыносимо. Большие капли дождя густо сыпались ему на плечи и голову, проникая между ветвями. Омытая водой земля благоухала множеством ароматов. Мальчик внимательно слушал шум ливня, который стучал по листьям шелковицы, и, закрыв глаза, вновь вспоминал медведя, старинную легенду, а также то, как его подбрасывали в воздух и кричали «Ура!».
Он улыбался с закрытыми глазами, а когда открыл их, то перед ним появился старый Левон. Он был, как всегда, облачен в свои любимые гуцульские одежды.
— Доброго дождика, молодой господин!
Такое обращение удивило мальчика, но, слегка запнувшись, он вежливо поздоровался:
— Добрый день.
— Хочу спросить тебя, молодой господин. Почему ты стоял без движения?
Мишо удивленно смотрел на воспитателя Эмиля. Раньше старик никогда не разговаривал с ним.
— Почему не убежал, когда к тебе шел медведь? Не закричал? Не забрался на дерево?
