Джоан Смит - Босоногая баронесса
Хайятт был в синем рабочем халате и без шляпы, но даже в этом странном одеянии он выглядел ошеломляюще красивым. Подойдя ближе, они заметили, что он уже установил мольберт и разложил карандаши, краски, кисти, так что можно было приступать.
– Позвольте мне взглянуть на платье, – обратился он к Оливии, как только они обменялись приветствиями.
Девушка сняла накидку и шляпку и покружилась перед Хайяттом, чтобы он мог лучше ее рассмотреть. Платье было потертое, немодное, со скромным круглым воротом и короткими рукавами-буфами, лиф прилегал, пышная юбка была собрана в складки, не стеснявшие движений юного тела. Платье было лишено каких бы то ни было украшений.
– Превосходно, – объявил свое мнение Хайятт. – Станьте вон там, между тутовым деревом и соснами. Покружитесь немного, чтобы я мог выбрать подходящую позу.
– Мне снять туфли?
– Не будем спешить. Трава еще влажная.
Оливия закружилась в безыскусном танце, приподняв юбку и двигаясь в такт воображаемой музыке. Лаура невольно подумала, что чувствовала бы себя скованно, окажись она на месте баронессы. А ее кузина никогда не выглядела более естественной и изящной, чем сейчас. Солнечные лучи сверкали в ее золотисто-рыжеватых волосах и освещали юное лицо.
– У меня появятся веснушки, лорд Хайятт, – окликнула его Оливия. – Вы должны обещать, что не станете их рисовать.
– Напротив, я нарисую их, даже если они не появятся.
Хайятт согнул руку, определяя периметр эскиза и место Оливии в нем.
– Приподнимите одной рукой край юбки, – приказал он, и Оливия приподняла. – Нет, другой рукой, баронесса. – Оливия приподняла другой рукой. – Поверните голову в сторону, совсем немного, думаю, следует рисовать ваше лицо три четверти в профиль. У вас очаровательные щечки.
Лаура и Медоуз стояли позади Хайятта, чтобы суметь оценить позу, которую он выбрал.
– Вам нужна соломенная шляпка? – спросила его Лаура.
– Думаю, нет. Свободная рука баронессы смотрится столь изящно, что, кажется, парит в воздухе, не правда ли? А слегка приподнятая другой рукой юбка создает впечатление, что она танцует. Возможно, мы бросим шляпку на траву, подле баронессы, как будто бы она отшвырнула ее. Это добавит непосредственности.
– Вот уж не думала, что непосредственность так тщательно планируется, – рассмеялась Лаура.
Хайятт в ответ блеснул улыбкой.
– Вы же не верите старым слухам, будто искусство копирует жизнь? Нет, мы, разумеется, стараемся ее приукрасить, и вся наша непосредственность продумана… Вон в той корзине термос с кофе, на случай, если вы с мистером Медоузом захотите посидеть и выпить что-нибудь.
Хайятт увлекся эскизом, он был занят работой, ему явно было не до них, и Лаура с Медоузом последовали его совету и отошли.
– Я знаю, у вас были сомнения насчет этой затеи, мисс Харвуд, – сказал Медоуз, – но теперь вы сами видите, Хайятт забывает обо всем, когда работает.
– Да, вы правы, он – сама безупречность. Как мне хотелось бы позволить себе заказать у него свой портрет!
– Как только Хайятт понял, кто такая баронесса, у него сразу же возникло желание ее написать, как я и предполагал.
– Что вы имеете в виду? То, что она очень состоятельна?
– И это тоже, но главное – известность, которая у нее скоро появится. Должен вам заметить, она станет гвоздем этого Сезона. О ней уже говорят повсюду, а ведь она еще не появлялась на приемах.
– Лорду Хайятту нет нужды искать расположения знаменитостей.
– Он и не ищет. Он рисует любого, кто покажется ему интересен. Его привлек образ леди, прибывшей в город в Черепахе. Одного этого было достаточно, чтобы убедить его в самобытности характера баронессы.
Лаура решила, что Медоуз интересный собеседник, но ей не потребовалось усилий, чтобы также заметить, что особо приятен ему разговор о баронессе. Его восторженность казалась искренней. Но любит ли он девушку или ее богатство?
Хайятт работал чуть больше часа, потом Оливия сказала, что устала, и сеанс закончился. Медоуз и Лаура подошли к мольберту.
– Можно нам взглянуть на эскиз, или вы один из тех художников, что заставляют ждать, пока полностью не закончат oeuvre [11]? – спросила Лаура.
– Хочу ли я удивить вас великолепием замысла и мастерством исполнения? И вы еще спрашиваете, мисс Харвуд? Разумеется, я принадлежу к этим отталкивающим типам, верите?
Лаура заметила искорки смеха в его глазах и подошла взглянуть на работу.
– Хорошенько все рассмотрите, – крикнул вдогонку Хайятт, – потому что, когда я начинаю наносить краски, то держу картину под чехлом, чтобы избавиться от благонамеренных, но нежелательных советов.
Хайятт набросал силуэт Оливии между раскидистым тутовым деревом и вздымающимися ввысь соснами. Краски еще не коснулись картины, за исключением нескольких желтых и зеленых мазков. Хайятт встал позади Лауры, в то время как Оливия жаловалась Медоузу на усталость рук.
– Я попробовал цвета, чтобы прикинуть, получится ли желаемый эффект, – пояснил художник.
– Напоминает весеннюю лужайку, усеянную желтыми цветами. Обычно на таких лужайках можно увидеть также немного белых и голубых цветов. Мне нравятся голубые. Я понимаю ваш замысел. Должно быть, вы назовете картину „Весна“
– Сначала было я хотел назвать ее „Primavera“ [12], но сейчас мне хочется, чтобы она представляла собой нечто большее, чем просто изображение хорошенькой молодой женщины, символизирующей весну. В конце концов, это – портрет. Я назову картину „Босоногая баронесса“. Это названье подходит. Я в восторге, что она заговорила о своем желании побегать по траве босиком. Именно о таком первозданном общении с природой я и мечтал для своей картины.
На лице Лауры отразились колебания.
– Надеюсь, это не будет пародией? Вы не собираетесь подшутить над Оливией?
Восхищение, прозвучавшее в его ответе, уменьшило ее опасения.
– Пародировать эту восхитительную девушку? Бог мой, нет! Как вам могла прийти в голову подобная мысль?
– На всех других написанных вами портретах, задний план очень сложен, а здесь он к тому же еще и необычен.
– Но и баронесса – необычная леди, – ответил Хайятт, и его глаза отыскали Оливию, допивавшую в компании Медоуза свой кофе.
– Общество еще не коснулось и не испортило ее, – продолжил он. – Портрет будет данью ее юности и естественности, но не пародией!
Лаура проследила за его взглядом и внимательно посмотрела на свою кузину, весело и беззаботно болтающую о чем-то с Медоузом.
– Да, она не испорчена.
Мгновение Хайятт всматривался в Лауру. Когда он заговорил, его слова ее поразили.
