Карен Рэнни - Когда он вернется
Неожиданно корабль так содрогнулся, что Изабел не удержалась, упала на пол, и так сильно ударилась, что вскрикнула от боли.
Потом она осторожно перевернулась на живот и прижалась ладонями и щекой к прохладным доскам.
Она ни о чем не могла думать, только о боли, сжимавшей грудь и затруднявшей дыхание. Тошнота волнами подступала к горлу.
Изабел не знала, сколько прошло времени. Дважды она пыталась пошевелиться, но боль тут же давала о себе знать. В третий раз ей удалось встать на колени. Но тут корабль снова качнуло, и ей пришлось вцепиться в край койки, чтобы снова не упасть.
Если бы боль имела цвет, подумала Изабел, то она, наверное, была бы золотой и ярко-красной. У мужества тоже могут быть разные цвета. В ее случае это скорее всего розовый или коралловый, но никак не желтый и не зеленый.
В какой-то момент шторм, видимо, немного стих, качка стала не такой сильной, и Изабел положила голову на матрас. Но для того, чтобы лечь, ей пришлось бы сначала встать, а на это у нее уже не было сил.
Дверь неожиданно распахнулась, и полная темнота окрасилась водянистым серым цветом. В дверях маячила какая-то фигура. Краем глаза Изабел увидела, что это не юнга, который отнесся к ней столь неодобрительно, а сам Макрей.
Он вошел – и в каюте стало еще меньше места, – зажег фонарь и посмотрел на Изабел. Сцена казалась какой-то ирреальной. Они могли бы быть незнакомыми людьми, пути которых неожиданно пересеклись, и каждый хотел укрыться здесь от бури.
– Ты не заболела, Изабел? – Аласдер убрал экран иллюминатора, и в каюте стало значительно светлее. Шторм уже пошел на убыль и скоро кончится, – сказал он таким тоном, будто успокаивал испуганного ребенка. – Ты скоро привыкнешь к качке, и тошнота пройдет.
Он приблизился к ней, а она закрыла глаза, не в силах справиться одновременно и с присутствием Макрея, и с болью. Сейчас все ее внимание занимал ушибленный бок.
Изабел покачала головой. Если он до нее дотронется, то она зарыдает. И ее с таким трудом завоеванное мужество выльется вместе со слезами.
– Ты ушиблась?
Она опять покачала головой, но это не успокоило Аласдера. Прежде чем Изабел успела понять, что он делает, он поднял ее на руки. Страшная, всепроникающая боль пронзила ее. Она больше не могла ни думать, ни говорить, и только в отчаянии цеплялась пальцами за его мокрую рубашку.
Аласдер наклонил голову, и Изабел прошептала одно-единственное слово мольбы:
– Пожалуйста.
Он осторожно опустил ее на койку и встал на колени.
– Что случилось, Изабел? Ты ушиблась, когда упала в яму?
Удивившись, что он это помнит, она открыла глаза и и» фетилась с его внимательным взглядом. Его лицо было мокрым от дождя, брови сдвинуты, губы сжаты.
– Все еще болит? – Аласдер протянул руку, собирали, расстегнуть жакет.
Изабел чувствовала прикосновение его рук, но не мог™ и ному воспрепятствовать. Она только нашла его пальцы и сжала их, чтобы как-то остановить его.
– Изабел, – нежно прошептал он.
Когда его пальцы двинулись вверх, она посмотрела ему в глаза. Неужели он думает уложить ее в постель прямо сейчас?
– Ты не можешь мне это запретить, Изабел.
Он осторожно расстегнул жакет, а затем и кожаный корсет; когда показалась ее нижняя сорочка, Изабел залилась краской смущения.
– Тебе придется встать, – сказал Аласдер, поднимаясь.
Неужели она должна принять позу овцы? Но этот вопрос был моментально вытеснен острой болью, когда Аласдер, просунув руку под шею Изабел, попытался ее поднять. Изабел вскрикнула.
Он сразу же положил ее обратно. Достав из сапога нож, разрезал сорочку.
– Боже милостивый! Изабел! Что ты с собой сделала?
Она опустила глаза. Там, где накануне была лишь легкая краснота, сегодня от самой подмышки до талии все было багрово-красным.
– Тебя не лечили, что ли?
Поскольку его голос был участливым, а глаза светились добротой, она заставила себя сказать, превозмогая боль:
– Нет.
Не говоря больше ни слова, он снял с нее жакет. Изабел закрыла глаза, сосредоточив внимание не на Макрее, а на трюке, который она изобрела уже давно. Если думать только о боли, с ней можно справиться. Иначе она прорвет защитную реакцию организма и завладеет им полностью.
Просунув руку ей под спину, Аласдер осторожно вытащил корсет и бросил его на пол. То же самое он проделал с сорочкой – нетерпеливо, но очень ловко.
Изабел положила правую руку на левое плечо, прикрыв таким образом грудь. Это была жалкая попытка, но жест был инстинктивным.
Макрей между тем отодвинул ногой ее корзину и вытащил из ящика комода таз и кувшин. Поставив их на крышку корзины, он достал из другого ящика кусок ткани и два небольших пузырька.
Присев на край постели, Аласдер положил руку на обнаженный бок Изабел. Ей захотелось, чтобы боль отступила, дав ей возможность насладиться странным ощущением от прикосновения другого человека. А он, едва касаясь, провел пальцем по одному ребру, потом по другому.
– Где больше всего болит?
Везде, сразу же подумала она, но поняла, что это было не так, когда он дотронулся до места, которое вызвало резкую боль.
– Здесь, – выдохнула она.
– Ты либо здорово ушиблась, либо у тебя сломано ребро. Почему ты мне ничего не сказала?
А что она могла сказать?
– Ты могла бы дать мне понять, что тебе больно. – И взяв ее за подбородок, он повернул к себе ее лицо и дождался, чтобы она открыла глаза. – Например, когда мы возвращались в Гилмур.
– Значит, вы подождете? – спросила она. – Мы пока поляжем?.. – добавила она на случай, если он не понял.
– У меня нет желания укладывать тебя в постель, Изабел. Я лишь хочу полечить твои ушибы.
Аласдер поднялся. Изабел смотрела на него во все глаза. Она вовсе не имела в виду, что намерена избежать исполнения своего супружеского долга. Но Макрей, кажется, почувствовал облегчение.
Он достал из комода небольшой кувшинчик, заткнутый пробкой, вылил из него немного жидкости в чашку, добавил воды и размешал пальцем получившуюся смесь.
– Выпей это как можно быстрее, чтобы не почувствовать горечи, – сказал он, протягивая ей чашку. – Это немного облегчит боль.
– А что это?
– Маковый сок.
Она никогда о таком не слышала и посмотрела на Аласдера с недоверием.
– Не бойся. Я не причиню тебе зла, Изабел.
Она кивнула и быстро проглотила снадобье.
– Вода, должно быть, холодная. – Аласдер наполнил таз водой из стоявшего рядом кувшина. – Огонь на камбузе во время шторма не разжигали, – пояснил он.
– Ничего страшного.
Какие они оба вежливые, усмехнулась про себя Изабел. С его одежды течет вода, а он разыгрывает из себя няньку. А она лежит на постели вся в синяках и ссадинах, с обнаженной грудью...
