Тоска Ли - Царица Савская
Возможно, во мне говорило остаточное влияние дурмана, но, хоть я и знала, что никогда в жизни не ездила верхом с такой скоростью — а мне было далеко до всадников, мчащихся мимо с красотой и яростью диких племен, цвета их одежд и масти верблюдов словно тянулись за ними мозаичным шлейфом, — на миг мне показалось, что я парю и что верблюдица подо мной движется мягкой волной, а не рваным шагом, к которому я привыкала неделями…
Яфуш приблизился вплотную ко мне, выхватил у меня поводья, Макар с другой стороны обнажил меч. Я, в доспехе из ткани и шелка, была вооружена лишь своим кинжалом.
Впереди первые ряды северян, казалось, поддались с одной стороны, рассыпались. Резкий двойной сигнал рога, и мои лучники, приподнявшись в седлах, осыпали их ливнем стрел.
Далеко перед нами люди выпадали из построения, как зубы из старческой челюсти.
Но вот они развернулись, первая линия не столько сломалась, сколько скользнула, как осыпь с холма, к нашему левому флангу. Набат кричал на Кхалкхариба, который словно не слышал его, и среди наших людей порывом ветра пронеслось замешательство.
Я замедлялась, и потеря скорости казалась мне болезненной, а передо мной те же люди, что нянчились со своими верблюдами у костров, словно те были их любимыми ручными зверушками, теперь кричали их имена, как боевые кличи.
Что-то было не так. Я оглянулась на огромную прореху; в наших рядах — не разделение пехоты и всадников, а разрыв между правым флангом и центром. Был долгий момент непонимания… а затем внезапный звон мечей и блеск железа там, где его не должно было быть.
Макар закричал что-то сквозь грохот.
Я крепко зажмурила глаза и снова открыла, отчаянно желая прояснить зрение. Я смотрела и видела, как правый фланг проваливается сам в себя, поддаваясь людям Катабана. Что же произошло?
А затем я поняла.
Люди Амана предали нас.
Всадники перед нами разворачивались влево, к атакующим северянам. Еще несколько минут, и мы будем окружены.
— Царевна! — Голос Яфуша, который молчал порой по нескольку дней подряд, заставил меня вздрогнуть. Я никогда еще не слышала, как он повышает тон, как звучит его тревога. Яфуш схватил меня, и я поняла, что он собирается унести меня с поля боя, прежде чем северяне достигнут дамбы, сделав мой побег невозможным. Я дернула поводья, но слишком поздно. Огромный нубиец уже схватил меня за тунику, не отпустив, даже когда верблюдица ринулась вперед. Меня рвануло, вскинуло в воздух и крепко ударило о бок его верблюда. Мы двинулись назад, когда Макар резко обернулся к нам. Взглянув на меня в последний раз, он забрал вправо с воинами своего отца.
Яфуш перекинул меня через шею своего верблюда и пригнулся, закрывая собой от ответного ливня вражеских стрел. Вокруг нас падали воины, стрелы попадали им в грудь, в бедра, в горло.
Я выгнула шею, чтобы увидеть растущую прореху в наших рядах, и в это время Набат с воинами из Сабы врубился в наступающих северян, а люди Катабана поддались под напором предательского племени Амана.
Я впитывала происходящее, краем сознания понимая, что не могу дышать, что меня мотает из стороны в сторону от каждого рывка бегущего галопом верблюда.
Яфуш уносил нас с поля в сторону узкой дамбы, а отряд северян устремился наперехват.
Макар. Где Макар? В разрыве рядов я видела упавших воинов, видела верблюдов, которые нюхали своих неподвижных хозяев или бились на земле среди раненых.
Вон там — фигура Азма в жреческом одеянии, он хватается за ногу.
А затем я увидела еще кое-что. Бесцельно бредущего с опущенной головой белого верблюда, несущего маркаб.
Яростным усилием, от которого платье слетело с плеч, я вырвалась из рук Яфуша. На этот раз без ощущения полета — земля накренилась и выбила весь воздух из моего тела. Я закопошилась в грязи, отчаянно пытаясь втянуть хоть глоток воздуха в отказавшиеся расширяться легкие. Боль раскаленным железом впилась мне в ребра. На миг мне даже почудилось, что в меня попала стрела.
Откуда-то донесся крик: «Саба и Алмаках!»
В моих глазах стоял дождь, звезды, которых на небе не было, и сумерки, которых вокруг не существовало.
Я заметила, что Яфуша окружили северяне, услышала слабый звон мечей, потому что мир для меня внезапно начал терять все звуки. Мне подумалось: я умру. Но лучше уж здесь, вот так, чем перед двором Хагарлат. Грязь холодила мне щеку.
Но на поле оставался Макар. И Азм. И Яфуш. И тысячи людей, готовых расстаться с жизнью согласно сделке, заключенной мною с самим Алмакахом.
Вставай.
Вздох, когда он мне наконец удался, обжег отказавшие легкие изнутри, словно огненной плетью.
Грохот и хаос битвы вернулись в мои уши.
Я перекатилась на бок, боль прошила мои руки, заставила сердце заколотиться в ушах. Оттолкнувшись от земли, невероятно тяжелая и совершенно невесомая одновременно; я поднялась, и поле словно закружилось под моими ногами.
Я видела оазис, тела, разбросанные, словно кровавые руны.
Над нами возвышалось лишь одно: золоченый ковчег на вершине белого проблеска, поводья, волочащиеся по грязи. Я споткнулась… и побежала, медленно, как в кошмаре, к брошенному маркабу.
Попыталась схватить уздечку, промахнулась, оскалившийся верблюд шарахнулся прочь, и я нырнула за поводьями. Налегая всем весом на поводья, я заставила верблюда повернуть голову и пригнуть шею. Целая вечность ушла на то, чтобы перебросить ногу через его шею— сесть верхом, расседлать его я не могла, — а затем я вознеслась наверх. Схватилась за раму из акации, забралась в ковчег, намотав поводья на запястье.
— Дочь Алмакаха! — Это был один из соплеменников. Ножен при нем я не видела, заметила лишь, что он явно ранен, однако протягивает мне палку, которой погонял своего верблюда.
Я схватила ее и, хлестнув по акациевой коробке, послала верблюда в галоп.
Хаос. Я добралась до разбитого фланга, сердце бешено колотилось в груди. Я кричала, звала Макара и, не найдя его, начала призывать всех известных богов. Ответом был сплоченный крик — передо мной, ожившим боевым хором.
Алмаках!
Я не видела, как покачнулись ряды северян. Едва слышала призывы рогов своих соплеменников. Собрав все силы, я поднялась на ноги в маркабе.
Лишь одно — лишь единственное лицо — имело для меня значение.
Но только в последний миг мне удалось заметить Макара, увидеть его спутанные волосы, липнущие к залитому кровью лицу. Он рухнул на землю в тот самый момент, когда племя Амана попятилось.
Потом говорили, что я призывала мощь Алмакаха, сидя в колыбели из золотых полумесяцев маркаба, словно царица на троне.
