Кристина Уэллс - Порочная игра
Они отвечали однозначно и бесповоротно «да».
Вейн целовал с такой силой, что голова Сары запрокидывалась назад, забывшись, он с такой силой сжимал ее в объятиях, что, казалось, еще немного — и он просто раздавит ее. Отчего-то Сара вовсе этого не боялась.
Помимо воли, вопреки рассудку, она чувствовала себя сейчас в полной безопасности. Пьянящее ощущение человека, который многие годы оставался один на один с жизнью. Сара знала, что это неправильно, но не могла остановиться, не могла устоять перед мужской силой, что исходила сейчас от Вейна.
Зато она могла дать ему почувствовать ту боль, что мучила сейчас ее душу.
Как загнанная в угол лисица, она набросилась на него, прижала к столбику кровати и принялась кусать, лизать и царапать его пораненный бок.
Он застонал и вздрогнул, откинулся назад, чтобы ей удобнее было кусать его шею и царапать ногтями грудь. Она прикусила его сосок с достаточной силой и страстью, чтобы он снова застонал и положил ладонь ей на затылок.
Она сладострастно скользила губами по его телу, время от времени покусывая кожу. Со сдавленным стоном он схватил ее за талию, приподнял, бросил на постель и всем телом лег сверху, ища ртом ее губы.
Вейн отчаянно старался совладать с собой, но впервые ему это плохо удавалось. Железная воля столкнулась с рвущейся наружу обжигающей страстью и, несмотря на яростное сопротивление, безнадежно проигрывала сражение.
Похоже, вид ее покалеченных рук, последнее свидетельство жестокости и пренебрежения Бринсли, оборвал последнюю ниточку, связывавшую Вейна с добропорядочным светским поведением. Сара уловила эту дикость в его душе, добавила своей собственной и довела его почти до пика мучительного желания. Теперь ему оставалось только одно — утолить свое неуемное желание и верить, что она сумеет справиться с тем диким зверем, который живет в каждом мужчине и в какой-то момент обязательно вырывается наружу.
Он схватил Сару за запястья, завел руки ей за голову. Другой рукой раздвинул ей бедра и с силой вошел в сладостный, пьянящий и столь желанный жар.
Где-то еще теплилась мысль о том, что надо помнить о ее удовольствии и наслаждении, но буйство звериной страсти смело все это напрочь. Вейн вцепился в бедра Сары и отдался наслаждению, которое с каждым сильным толчком только возрастало.
С долгим стоном, скорее похожим на всхлип, Сара скрестила ноги на пояснице Вейна и изо всех сил прижалась к нему. Прикосновение ее чулок к ягодицам едва не отправило маркиза в беспамятство, но он устоял, пребывая в любовном единении как можно дольше, как будто было возможно бесконечно отбиваться от собственных мыслей, наступающего утра и вообще от жизни вокруг.
Он вдавил пальцы в ее упругие ягодицы, медленно провел ладонью по горячему бедру, наслаждаясь ощущением гладкого щелка под пальцами. Кровь гулко стучала в ушах, и он до скрипа стиснул зубы, чтобы сдержать неумолимо приближающийся взрыв экстаза.
Задыхаясь, Вейн все же открыл глаза, чуть приподнялся на руках и залюбовался ее чуть приоткрытыми припухлыми губами, волной темных волос, рассыпавшихся по ее алебастровым плечам, высокими тугими грудями с розовыми пуговками приподнявшихся сосков. Он с еще большей силой вошел в нее, и наконец Сара выгнулась под ним и, зажмурившись, закричала от наслаждения.
Видя Сару, которую он помнил всегда преисполненной ледяного равнодушия, распластавшейся под ним, изгибающейся от запредельного наслаждения, сладострастно принимающей его плоть, Вейн испытал чисто мужское торжество. Наконец ему удалось сломить ее сопротивление и справиться с ее неуступчивостью.
Он сумел взять себя в руки и мучительно медленно вышел из нее. Сара со всхлипом запрокинула голову, открыв прелестную шею. Вейн дотянулся до нее, прижался к этой обворожительной шее губами, легонько прикусил нежную кожу зубами и почувствовал, как по всему ее телу прошла волна крупной сладостной дрожи.
— Да… да…
Прерывистый шепот, обдавший теплом его ухо, смел остатки воли, которая все еще сдерживала его страсть. Он резко дернулся вперед, до предела погружаясь в желанное лоно, успел почувствовать начало ее экстаза, и, не в силах более сдерживаться, выплеснулся в нее до последней капли.
Единственным звуком, который он сейчас слышал, было оглушительное буханье крови в ушах.
— Сара… Ну, скажи хоть что-нибудь…
Она, сдерживая малодушные и совершенно ненужные слезы, резко сбросила с плеча его руку.
— Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать.
Лежа к нему спиной и закутавшись в одеяло, она отрешенно смотрела на задернутое шторами окно спальни. Мысли все время возвращались к одному и тому же. Бринсли. Их убогое жилье. Ее семья. Высший свет.
Как ей жить дальше после того, что она сделала? Как смотреть им всем в глаза?
Безумие страсти — не оправдание. Она изменила мужу, продалась, как самая последняя шлюха.
— Я хочу, чтобы ты сказала, что расстанешься с ним. Я хочу, чтобы ты была со мной, — негромко ответил Вейн.
— Чтобы была твоей любовницей, — резко и холодно добавила она.
— Нет.
— Я замужем. Бринсли — мой муж.
Его пальцы прикоснулись к волосам, ласково тронули мочку уха… Сара напряглась, стараясь, чтобы он не заметил, как ей приятно его прикосновение.
Она удержалась от горького смеха. Неужели он не видит? Она же не кукла, с которой можно и дальше тешить свое сластолюбие!
А уговорить ее остаться будет совсем просто. Даже сейчас, под этими легкими ласками, вся ее решимость очень быстро начала улетучиваться.
Он поцеловал ее в затылок, и тут же жаркая волна скользнула вдоль спины. Саре не хотелось смотреть на него, не хотелось видеть неприкрытое желание в его внимательном взгляде.
Тем более что такое же желание он прочтет в ее глазах.
В отчаянии она ухватилась за мысль об этих проклятых десяти тысячах фунтов, чтобы не откликнуться на такие приятные прикосновения его губ к ее плечу.
Ей нужно уйти. Ей нельзя оставаться здесь и снова и снова подвергать себя отвратительному искушению. Впрочем, сомнения в том, что такой деликатный и нежный человек мог назначать за нее цену, мог торговаться с ее мужем, никуда не делись.
Но он действительно купил ее. Он сам ей об этом сказал, и одно это должно дать ей силы, чтобы сделать то, что нужно.
И как будто в ответ на ее молчаливые мольбы, она увидела, как в щелку между занавесками проник рассеянный свет.
Наступило утро.
Она встала с постели, подошла к окну и, слегка раздвинув занавески, выглянула на улицу. Вейн окинул взглядом ее стройную фигуру, копну черных волос, наполовину закрывшую спину, задержался на прекрасных ногах.
