Элизабет Лоупас - Блеск и коварство Медичи
— Франко, — с трудом выговорила она, — прошу тебя, еще, сильнее.
Он напряг все свои мышцы и с силой вошел в нее. В этот же самый момент он вонзил ногти в следы от ударов кожаной плетки, оставшиеся на ее спине. Запрокинув голову, она издала неистовый вопль, достигнув полного экстаза.
Едва дыша, она упала ему на грудь. Все ее тело билось в конвульсиях. Все приличия, продиктованные благородным происхождением и воспитанием, уже не имели ни малейшего значения. Он заключил ее в свои объятия и начал плавно и не спеша двигаться внутри нее. Эти мгновения, когда она всецело принадлежала ему всем своим естеством, были для него дороже всего, даже физической кульминации любовного соития. Именно это привязывало его к ней, а ее к нему. И пусть горят синим пламенем все придворные условности и законы церкви.
Когда он перекатил ее на бок, она уже спала крепким сном. Он потянулся и тоже закрыл глаза. Лежа рядом с этой смиренной покорной женщиной, он чувствовал себя обыкновенным счастливым мужчиной, получившим свою долю простой мужской радости. И все неприятные вопросы, касавшиеся дочери алхимика, уже давно исчезли из его мыслей.
Глава 6
После разговора с магистром Руанно Кьяра ненадолго прикорнула, а потом неожиданно для себя резко открыла глаза, и сон как рукой сняло. Небо за окном оставалось еще темным. Где-то глубоко в голове чувствовалась боль, но она уже ей не мешала. Когда краешек неба за окном начал понемногу светлеть, приобретая серовато-фиолетовый оттенок, девушка съела оставшийся хлеб. Хлеб уже начал подсыхать, и от этого ей захотелось пить, однако она справилась с искушением выпить немного воды из кувшина. С такими дикими испытаниями, которые понапридумывал принц, у нее еще будет возможность напиться.
Она заплела волосы в косу. Коса вышла не такая тугая и красивая, как получилось бы у бабушки, но по крайней мере она не предстанет перед принцем с распущенными патлами, как какая-то уличная девка. Затем она использовала по назначению фарфоровый сосуд и задвинула его в дальний угол за дверь. Как раз вовремя, потому что в следующую
минуту послышался скрип отодвигаемого засова, и дверь отворилась. В комнату вошли двое гвардейцев в форме цветов Медичи. В руках у них были горящие факелы. Затем, не говоря ни слова, один из них жестом показал ей: мол, иди с нами и не вздумай делать никаких глупостей.
Но свой шанс сбежать она уже давно упустила. Сейчас ей оставалось лишь подчиниться приказам. Пройти проверку, устроенную принцем, втереться к нему в доверие, а уж потом думать, хочет она оставаться при дворе в роли мистической сестры или нет. Может, все окажется не так уж и плохо. Она снова прокручивала мысли о том, как сможет обеспечить бабушку, Лючию и Маттеа вкусной едой и красивой одеждой, а также возродить книжную лавку отца. Она думала о том, как будет жить при дворе среди благородных господ, о том, как они изготовят философский камень — он как-то назывался по-латыни, но она забыла как именно, — и о том, как, попав в ее руки, этот камень навсегда избавит ее от мучительных головных болей.
Следуя за стражниками по лабиринту из каменных коридоров, Кьяра попыталась запомнить дорогу, но сбилась уже после нескольких поворотов. Как бы то ни было, это не поможет. Главное, пронести воду в сите. Она вспомнила наставления магистра Руанно: «Держи сито ровно и следи за тем, чтобы не намочить низ. Тогда ты сможешь медленно наполнить его водой…»
Гвардейцы остановились перед тяжелой резной дверью из темного полированного дерева. Она выглядела довольно странно здесь, в конце каменного коридора, и больше подходила для того изящного, украшенного позолотой студиоло, куда ей довелось попасть накануне. Один из стражников жестом приказал ей самой открыть дверь и войти внутрь. После этого они, не произнеся ни слова, ушли, забрав с собой факелы и оставив ее одну в полной темноте.
Из щели под дверью просачивалась огненная полоска света. Кьяра зажмурила глаза и перекрестилась.
— Избавь меня от лукавого и сжалься надо мной… Прости меня, бабушка, если все это закончится чем-то ужасным и ты даже не узнаешь, что со мной случилось, — прошептала она и толкнула дверь рукой.
Дверь отворилась.
В глаза ударил ослепительно-яркий свет. Согни свечей освещали огромный зал, по периметру уставленный книжными шкафами, в которых было столько книг, сколько Кьяра не видела за всю свою жизнь, так чтобы они были собраны в одном месте, даже в лавке ее отца. Кое-где между книгами были выставлены гравюры, блестящие кристаллы, колбы с разноцветными жидкостями и черепа невиданных животных с пустыми глазницами. Пол был выложен искусной мозаикой из черных и белых камней в виде замысловатого кругового лабиринта, вроде того, что изображен на воронке. Извилистые дорожки лабиринта закручивались таким образом, чтобы неизменно привести путника к центру. В двух очагах, расположенных по левую и правую сторону друг напротив друга, был разведен огонь, отблески которого отражались от белых камней мозаики. Еще один огонь был разведен на небольшом возвышении посреди комнаты. Языки пламени лениво пробивались сквозь прутья золотой решетки.
Кьяра медленно подняла глаза и увидела в дальнем конце комнаты возвышение, на котором стоял самый настоящий трон. Другого слова она не смогла бы подобрать, для того чтобы описать это кресло, богато украшенное резьбой, позолотой и драгоценными камнями, словно сошедшее со страниц иллюминированных манускриптов[23]. В кресле на пурпурной бархатной подушке восседай принц и задумчиво смотрел на Кьяру. За его спиной стоял магистр Руанно, и тень от трона, словно маской, закрывала его лицо. Оба они были облачены в черные сутаны с длинными заостренными капюшонами, как у монахов-минимитов[24].
В комнате стояло три стола. Тот, что слева, был накрыт черной тканью, а тот, что справа, — красной. Стол, стоявший между ней и золотой решеткой, был устлан тканью, по цвету напоминавшей жидкое серебро. Это все, что она успела заметить до того, как принц начал свою речь.
— Кьяра Нерини, дочь Карло Нерини, книготорговца и алхимика.
Святые угодники! Откуда он узнал ее полное имя?
— Сними всю свою одежду. Это испытание ты должна пройти полностью обнаженной.
Первой ее мыслью было дерзко бросить ему в ответ, мол, попробуй сам меня раздеть и увидишь, чем это кончится. Она уже было вскинула подбородок и открыла рот, чтобы это произнести, но увидела, как магистр Руанно едва заметно покачал головой, и тут же прикусила язык. Ну и что с того, что эти двое увидят ее наготу? Она докажет свою непорочность, и они не посмеют даже пальцем к ней прикоснуться, как бы она ни выставляла перед ними свои прелести.
