Сири Митчелл - Словно распустившийся цветок
– Несмотря на то что думают окружающие, для того, чтобы в должной степени овладеть этим предметом, требуется некоторое время.
Он вздохнул:
– Это я уже понял. – По губам его скользнула робкая улыбка. – Как понял и то, что я не совсем еще безнадежен.
Теперь лицо его озарилось широкой улыбкой, и я в ответ не смогла сдержать улыбку.
– Вы давно гуляете?
– Около часа.
Он гуляет около часа, а результатов никаких. Его футляр был пуст.
– Почему бы вам в таком случае не взять себе несколько вот этих цветов? – Я отделила из букета пару калистегий и вложила их в его футляр.
– Это очень щедро с вашей стороны. Как, вы говорите, они называются?
Я повторила ему название цветка.
– Пожалуй, я и сам должен был это знать. Но, уверяю вас, что в проповедях я разбираюсь гораздо лучше, чем в ботанике.
Я тоже на это надеялась.
– Быть может, теперь мне стоит попытаться все-таки найти ястребинку, раз уж именно из-за нее я и отправился на прогулку.
– Если она еще цветет, то, пожалуй, вам стоит поискать ее близ Солтерсуолла.
Лицо пастора просветлело.
– Пожалуй, мне все-таки удастся добиться больших результатов в этом деле, чем я опасался! Не согласитесь ли вы… Мне, право же, неловко задавать вам подобный вопрос, ведь мы с вами едва знакомы, но, раз уж вы, как мне представляется, изрядно осведомлены о здешней флоре… Не согласитесь ли вы как-нибудь зайти ко мне домой, чтобы взглянуть на мою коллекцию?
– Отчего же нет. Соглашусь. – Мне будет любопытно взглянуть на экземпляры из Нортумберленда, коих я видела немного.
– В самом деле? В самом деле! Знаете… это очень любезно с вашей стороны. Благодарю вас. Полагаю… – Он перевел взгляд на дорогу. – Полагаю, мне пора отправляться на поиски той ястребинки, о которой вы говорили. До свидания. Надеюсь увидеться с вами в воскресенье.
Глава 5
Только после того, как я вернулась домой и поставила цветы в вазу, мысли мои вновь устремились к предстоящему вечеру. Я решила, что вполне могу надеть свое лондонское платье заранее, чтобы быть готовой к приезду дяди. Я не надевала его с прошлого года, и потому пришла в отчаяние, обнаружив, сколько пыли оно собрало на себя за это время. Вооружившись щеткой для волос, я взялась за дело, и вскоре, расчесывая и выколачивая, мне удалось привести его в более или менее божеский вид.
Но, как выяснилось, я успела позабыть о том, как мне не нравилось носить его – воротник показался мне слишком тесным, а рукава – чересчур узкими, но ведь я уже пообещала дяде, что надену его, так что оставалось лишь сцепить зубы и стойко переносить страдания. В моей комнате, выходящей на северную сторону, быстро темнело, и потому я решила сойти вниз, что и проделала, держа в руках научный трактат о британской ежевике.
Мне не хотелось попадаться на глаза отцу, а уж тем более мистеру Тримблу. Но, так как большая гостиная была чуть ли не до потолка завалена кипами прокладочной бумаги и гербарными прессами, то, чтобы присесть где-нибудь, мне предстояло либо переложить все это куда-то, либо отправиться в малую гостиную.
Отца нигде не было видно, а вот мистер Тримбл восседал за столом, склонившись над каким-то образцом с ножом в руке. При моем появлении он встал.
– По моему настоянию ваш отец прилег немного отдохнуть, но он просил передать вам свои наилучшие пожелания на сегодняшний вечер. Что до меня, то я надеялся увидеться с вами до вашего отъезда.
– Боюсь, что не могу ответить вам тем же.
Несколько мгновений он смотрел на меня, словно лишившись дара речи, после чего неожиданно рассмеялся:
– Что ж, по крайней мере, вы честны. Мужчина всегда будет знать, как вы к нему относитесь. – Он вернулся на свое место. – Ваш отец поручил мне поговорить с вами, во-первых, о лекции на тему классификации гаммарбии[22], а, во-вторых, узнать, где может быть счет, – он сверился с листком бумаги у себя на столе, – от мистера Дентона.
Мясник.
– По-моему, отец выразился достаточно недвусмысленно относительно своих желаний. И оба они теперь подпадают под вашу ответственность.
– Если вы просто подскажете мне, где я могу найти счет и лекцию, я с радостью займусь их поисками.
Я обвела взглядом груды бумаг и штабеля книг, громоздившиеся на всех ровных поверхностях в комнате:
– Думаю, вы прекрасно справитесь и сами, если просто начнете искать.
– Я уже искал. Но нашел лишь… – Оглядевшись по сторонам, он схватил первую попавшуюся стопку, что грозила вот-вот обрушиться со скамеечки для ног. – Повсюду я натыкался лишь на груды бумаг, точно таких же, как и вот эта!
Я жестом попросила показать мне бумаги, которые он держал, и он вложил их мне в руку. Мельком взглянув на них, я обронила:
– Это эфки.
– Это… что?
– Эфки. То, что начинается на букву «Ф». Например, бумага «формата 13 на 17 дюймов»[23], или бюллетени Национального общества папоротников[24], а также письма от мистера Фуллера, одного из корреспондентов моего отца.
– Но первое – писчая бумага, второе – общество, а третье – человек.
– Вот именно.
– Следовательно… если мне понадобится уточнить правила ухода за наперстянкой[25], я должен был искать их здесь же?
– Не говорите глупостей. Они бы лежали в стопке на букву «Д».
– Вот как?
– Потому что правильное ее название, мистер Тримбл, Digitalis. – Я окинула его внимательным взглядом. – Вы что же, плохо спали? Выглядите бледновато.
– Ответьте мне еще на один вопрос, мисс Уитерсби. Следует ли мне ожидать, что меня ждут двадцать шесть стопок бумаг, таких как эта? По одной на каждую букву алфавита?
– Вполне возможно.
– В таком случае, где вы мне посоветуете начать поиски того счета?
– В стопке на букву «С».
– «С» означает…
– Хотя, быть может, он лежит в стопке на букву «Д», которая означает «Дентон»? – Я не смогла удержаться, чтобы не поддеть его. Наверное, это из-за того, что воротник платья был мне чересчур тесен.
– Думаю, мне было бы намного легче, если бы вы набросали мне эскиз своей системы учета и хранения документов.
– Я бы с радостью, но ведь это означало бы оказать вам помощь, не так ли? А это мне отныне строго-настрого запрещено. Поэтому, надеюсь, вы поймете меня, если я скажу, что не стану делать этого.
И я принялась перелистывать страницы доклада, делая вид, что увлечена им.
Он окинул меня чрезвычайно выразительным взглядом своих голубых глаз:
– Я вас чем-то обидел?
– Вы? Ничуть не бывало, мистер Тримбл.
– Очень рад, потому что мне вдруг показалось, что…
– Дело в том, что мне показался чрезвычайно вопиющим и оскорбительным тот факт, что мне велели передать вам – человеку, с которым мы едва успели познакомиться, – дело всей моей жизни и жизни моего отца, а теперь выясняется, что вы еще и ожидаете от меня помощи. Словно все, что я делала, все письма, которые написала, те пенни, что я сэкономила, все… все… все ведра, что я подставляла под течь в крыше, – все это пустяки и ерунда, не стоящая внимания.
