Маргарет Брентон - Жемчуг проклятых
Теперь уже и пастор заметил незнакомую девицу и, бросив что-то груму, направился к ней, но чем ближе он подходил, тем более зловещей казалась его улыбка. С такой учитель приветствует опоздавшего ученика, между делом поглаживая трость. Как же так? Они еще познакомиться не успели, а она уже чем-то его прогневала.
Не дойдя до фонтана шагов пяти, пастор поклонился с преувеличенной вежливостью.
— Надо полагать, мисс, вы из усадьбы леди Мелфорд? Извольте же передать своей госпоже, что если ей впредь будет угодно что-то мне сообщить, пусть приезжает сама, а не присылает надушенную записку.
И как дядя узнал, что она от леди Мелфорд? Тут Агнесс сама догадалась — жасмин. Все в Мелфорд-холле было пропитано этим ароматом. А на промозглом дворе, где царили запахи навоза и сена, жасмин так и бил в нос.
— Я, сэр… я только остановилась у леди Мелфорд, — пролепетала девушка. — А так… я Агнесс Тревельян!
— Агнесс? — ужаснулся дядюшка. — Тебя исключили из пансиона?
— Так я все! Ну, то есть, уже научилась всему, что мне нужно знать… Разве вы меня не ждете?
Первым совладал с чувствами пастор.
— Нет, Агнесс, я тебя не жду, — промолвил он печальным голосом человека, чрезмерно обремененного родней. — Впрочем, с такими обширными знакомствами, как у тебя в наших краях, ты, верно, и не нуждаешься в моей помощи.
От растерянности Агнесс затеребила нитяную перчатку. Вот это встреча! Напомнить о письме она не осмеливалась. И без того понятно, что дядя так зачитался Тертуллианом, что про ее корреспонденцию и думать позабыл…
Сердце пастора явно было жестче, чем у простых смертных, но все-таки не геологический экспонат. Заметив, как задрожали губы племянницы, он слегка оттаял — примерно настолько, насколько оттаял бы айсберг, коснись его солнечный луч.
— Ступай в дом, Агнесс. Там поговорим, — и мистер Линден кивком приказывал ей следовать за ним.
— Расседлать Келпи, сэр? — позвал мальчишка-грум, с интересом наблюдавший за воссоединением семьи.
— Нет. Хотя… Нет, я скоро вернусь.
Дилемма Агнесс разрешилась — они вошли в левую дверь. Несмотря на ее тяжесть и толщину, дядюшке стоило лишь дотронуться до ручки, как дверь отворилась нараспашку. Агнесс обдало прохладой. Она ступила в просторный холл с лестницей, ведущей на второй этаж, но не успела как следует осмотреться — мистер Линден шагал слишком быстро. Гостиная находилась на первом этаже, в западном крыле, и оказалась неожиданно темной: продольные перекладины разделяли окно на пять узеньких частей, сквозь которые сочился скудный свет. Серые обои тоже выглядели безрадостно, как если бы по стенам растерли пепел. Но особенно Агнесс угнетали стулья и оттоманки, не расставленные в центре комнаты, а придвинутые к стенам по моде прошлого века. До чего же неуютно! Как в подземелье.
— У тебя есть «талон на суп»? — бросил через плечо дядюшка.
— Что? — обомлела Агнесс. Неужто и кормить ее здесь будут по талонам?
— Рекомендательное письмо, — вздохнул мистер Линден. — Когда его кому-то показываешь, то как минимум можешь рассчитывать на обед. Если, конечно, рекомендации хороши.
Агнесс поспешно выудила из кармана письмо от мадам Деверо. Послание было написано на розоватой бумаге и так приторно пахло корицей и кардамоном, что после него хотелось вытереть пальцы — вдруг липкие.
Пока пастор читал письмо, стоя у окна, Агнесс присела на стул, набитый комковатым конским волосом, и успела как следует разглядеть своего благодетеля.
Мистер Линден был высок и худощав, с осанкой благородной, пожалуй, даже чересчур. От духовного лица ждешь большего смирения. Волосы длинные — не до плеч, но щекочут скулы. Из-за макассарового масла они лежат черными шлемом, хотя концы все же вьются, сколько их не умащивай. Вот если б он постригся покороче, не пришлось бы так мучиться! Нос крупный, но изящно очерченный. Серые глаза прищурены, от чего вокруг них поползли ранние морщинки. Тонкие губы поджаты. А его впалые, как после поста, щеки Агнесс заметила еще на улице. Наряди его в рясу в капюшоном, и получится средневековый монах! Но печать усталости на челе совсем не подходит служителю церкви, в которой священникам не нужно носить власяницу, или хлестать себя бичом… Или чем там еще занимаются католики? К чему такая суровость?
Когда пастор усмехался, слева возле рта проступала складка, глубокая, как рана. А усмехался он дважды — дочитав до грамоты за рукоделие и еще в конце, где мадам писала, что сама королева не откажется от такой гувернантки. В остальном же послание его не впечатлило.
— Исключено, — сообщил мистер Линден, откладывая его на подоконник.
— Что исключено?
— Твоя работа гувернанткой. Совершенно исключено. Даже думать забудь.
— Почему же?
— А потому, любезная племянница, что гувернантка — не служанка и не госпожа, а невесть кто. Ей слишком легко попасть… в компрометирующую ситуацию. Я же слишком дорожу репутацией нашей семьи, к который ты тоже имеешь честь принадлежать — прошу, не забывай об этом стечении обстоятельств.
Агнесс любила детей и давно уже воображала, как будет учить французскому двух розовощеких близняшек. Порою в ее мечты захаживал их родитель. То был представительный вдовец, неравнодушный к бедным учительницам. Но, по небрежному взмаху чьей-то руки, и близняшки, и их отец во фраке вдруг развеялись, как туман на солнцепеке. Так же нечестно!
— И что же со мной станется? — Агнесс поерзала на стуле.
— Замуж тебя выдам, — утешил ее благодетель. — Подберу тебе супруга на свой вкус — человека трезвого образа жизни, солидного, с капиталом.
— Но у меня нет приданого! — воскликнула Агнесс так отчаянно, как если бы дядюшкин кандидат уже преклонял перед ней колено. Громко пыхтя и поблескивая лысиной.
Мистер Линден пододвинул стул и присел напротив племянницы. Сидел он так прямо, словно спинка стула была утыкана гвоздями.
— Приданое — не более чем приятный довесок, — дружелюбно пояснил он. — Главные же добродетели жены — трудолюбие и скромность. Ибо сказано в Писании: «Кто найдет добродетельную жену? Цена ее выше жемчугов. Она встает еще ночью и раздает пищу в доме своем и урочное служанкам своим. От плодов рук своих насаждает виноградник».
— Это в Библии так написано? — ужаснулась Агнесс. Она весьма смутно представляла, как насаждать виноградник.
— В Притчах Соломона. Разве ты не читала Ветхий Завет?
— Вообще-то… вообще-то нет, сэр, — упавшим голосом ответила девушка.
Ветхий Завет не входил в круг чтения пансионерок мадам Деверо. Директриса, уже умудренная опытом, опасалась, что после ознакомления с ним девицы начнут задавать неудобные вопросы. Например, кто такие содомиты. Или чем занимался Онан в шатре нелюбимой жены.
