Лора Бекитт - Знак фараона
И прадед, и дед, и отец Анхора были писцами. Каждый из них стремился превзойти своего предка, но это не всегда удавалось. Зато все они сумели вселить в сердце своих сыновей мечту о покорении невидимой вершины.
— Боги не могут дать все, о чем грезит человек, а тем более сразу, — наставлял Анхора его отец. — Каждый день — это ступенька лестницы, ведущей в небеса, любой поступок — кирпич, из которого строится пирамида жизненного успеха. В твоей судьбе не должно быть пустых дней и плохо сложенных кирпичей.
Деревянная палитра с прорезью для хранения кистей и углублением для чернил, пенал с тростниковыми перьями, кусок полотна с завернутым в него папирусом, горшочек с водой для разведения краски — Анхору казалось, будто он познакомился с этими предметами прежде, чем произнес первое слово. Столь же рано мальчик усвоил мнение о превосходстве писца над людьми других профессий.
Он был способным и прилежным, усердно предавался занятиям и не замечал ничего вокруг. Редкий день юноша проводил как-то иначе, чем сидя на корточках, с пером и папирусом в руках. Когда пришел срок, он женился на девушке, которую выбрали родители. Когда на свет появилась дочь, а потом сын, Анхор радовался здоровому потомству, которое подарили боги.
Вскоре Анхор получил предложение, от которого невозможно было отказаться. Оно исходило от человека по имени Мериб, архитектора, строившего частные гробницы. Его заказчиками были состоятельные люди, он имел безупречную репутацию, солидный доход и жил в центральной части Фив в большом красивом доме.
В обязанности Анхора входила подробнейшая отчетность: сколько строительного материала было добыто там-то и там- то, какие рабы куплены у того-то и того-то и каким образом это было использовано. Анхор записывал все, ибо впитал с молоком матери следующее знание: «Чего нельзя вписать в документы, просто не существует». Он не обращал внимания ни на солнце, на котором, казалось, поджаривались мозги, ни на обжигающий ветер, ни на душную, забивающую горло пыль и без конца сновал взад-вперед, неутомимый, как муравей.
Кое-какие работы архитектор поручал своему помощнику Джедхору, хитроватому и недоброму человеку, к которому относился с большим снисхождением, потому что тот был его молочным братом. Иногда Джедхор предоставлял Анхору сведения, которые сложно было проверить, вносил в отчет некие дополнительные расходы и затем передавал его заказчикам. Писец не придавал этому большого значения, ибо всецело доверял Мерибу, а значит, и человеку, считавшемуся правой рукой архитектора.
У Анхора было много забот, к тому же писца настигла любовная лихорадка, болезнь, избежать которой не суждено никому из смертных. Проезжая мимо поселения рабочих возле Города мертвых, он увидел молоденькую девушку, чье едва прикрытое ветхой одеждой тело сверкало на солнце подобно полированному мрамору, девушку с большими, полными тайны глазами и мягкими, как у кошки, движениями.
Испугавшись его пристального взгляда, незнакомка скрылась среди убогих хижин, а Анхор подумал, не порождено ли это видение знойным ветром пустыни? Девушка показалась ему такой живой на фоне безмолвного серого камня, а ее красота такой яркой среди унылых песков, что он потерял покой. Недаром говорится: как без воды нельзя развести краски, так без любви невозможно познать ни истинного горя, ни величайшего счастья! Человек может утверждать, что никогда не будет сражен любовной страстью, но она подкрадется к нему и ужалит, как змея, или настигнет и свалит с ног подобно песчаной буре.
Анхор знал, что в том мире, где жила бедная девушка, все проблемы решают деньги. Ему не составило труда отыскать юную красавицу и ее родителей. Девушку звали Харуя, и писец пожелал взять ее в наложницы. Родные девушки пришли в восторг от предложения Анхора, но возникло неожиданное препятствие —Небет. Писец женился на этой женщине по расчету, и она тоже вышла за него без любви. Однако она была его законной супругой, происходила из уважаемой семьи, родила ему детей и заслужила право высказывать свое мнение. Небет возражала против того, чтобы Анхор брал в дом другую женщину.
Писец призадумался. Меньше всего он желал раздора в семье. В кои-то годы он мечтал сполна насладиться спокойствием и роскошью своего дома, женской нежностью и любовью.
И все-таки Анхор сделал девушку своей наложницей, велев ей неукоснительно выполнять приказы Небет. Но надежда сполна вкусить плоды неожиданной страсти не оправдалась: Харуя не любила его. Разумеется, ей пришлось покориться, она родила Анхору двоих сыновей. Со временем девушка преодолела свойственное ее сословию невежество; красота Харуи расцвела, как расцветает пальма под благодатным солнцем; юная наложница научилась одеваться, следить за волосами, лицом и телом, и все же Анхору постоянно казалось, будто он держит в руках драгоценную шкатулку, ключ от которой навсегда поглотили воды священного Нила.
А после пришла беда. Один из заказчиков Мериба заподозрил неладное, предъявил архитектору претензии в том, что расходы сильно завышены, и подал на него в суд. Богиня истины Маат была неумолима: судья решил, что документы содержат приписки, и велел передать дело в ведомство фараона. В последний момент Мериб во всем обвинил Анхора, сказав, что тот оформлял бумаги без его ведома, а он лишь ставил на них свою подпись. Подобные деяния карались отрубанием руки. Анхор подозревал, что приписки лежат на совести Джедхора, что Мериб обо всем догадался и решил выгородить своего помощника. К счастью, суд не нашел достаточных доказательств вины Анхора, но репутация писца была непоправимо испорчена. В конце концов его сослали в ном Черного Быка, в город Эффе. Несчастному пришлось лишиться большей части своего имущества, а главное — надежды на возвращение в город великого Амона. Мериб потерял несколько выгодных заказов, но в целом его положение не пострадало.
Поплатившийся за свою доверчивость Анхор не таил обиды на архитектора — каждый, кто родился под солнцем, живет и спасается как может! — но его беспрестанно терзала досада. Пусть его дни скоро начнут клониться к закату, но дети... Старший сын Тимес был способным и прилежным мальчиком, а единственная дочь Тия обещала стать редкой красавицей.
Харуя была права, когда говорила, что ее господин по-прежнему лелеет призрачные надежды на то, что когда-нибудь колесо судьбы покатится в противоположную сторону и, если не ему, то, по крайней мере, его потомкам, улыбнется удача.
Большинству людей нелегко существовать с сознанием, что их выбросили на обочину жизни, а еще труднее — умирать; особенно тем, кто познал вкус почета и власти, кто ощутил на своей бренной ладони вес золота, которое не разрушается и не тускнеет от времени.
