Хизер Грэм - Мятежница
— Да как вы смеете! Я не ждала здесь никакого Питера О'Нила!
— Питер О'Нил! — с откровенной злобой повторил Йен, не слушая ее возражений. — Этот пустоголовый гаденький денди!
— Он вел себя немногим хуже, чем вы сейчас! — парировала Элайна.
Только тут она поняла, что защищает Питера. Впрочем, не все ли равно?
Йен смотрел на нее, как на провинившегося ребенка.
— Видимо, вы все еще не понимаете, как глупо себя ведете. Нельзя же так! Ведь вы уже не дитя! Так и хочется уложить вас на колено и отхлестать розгами! В вашем возрасте уже пора взвешивать свои поступки. Боже, что сказал бы ваш отец!
Йен был старше Элайны всего на пять лет. Но сейчас он видел в ней ту маленькую девочку, которую знал много лет назад, и не мог осознать, что она уже давно стала взрослой и независимой женщиной. Способной постоять за себя.
Элайна решила тут же доказать ему это.
— Что сказал бы мой отец? — в бешенстве крикнула она. — Ах вы, негодяй! Ведь это вы виноваты во всем, что здесь произошло! и заслуживаете самого строгого наказания. Для вас мало даже виселицы! Это мне хотелось бы услышать, что сказал бы ваш отец о поведении старшего сына, если бы увидел его голым в пруду! К тому же ныряющим за молодой женщиной, которую мистер Джаррет Маккензи принимает в своем доме как гостью, и пристающим к ней!
— Тогда как она желала бы, чтобы к ней приставал кое-кто другой! — Глаза Йена сузились от ярости. Он смотрел на Элайну так, словно хотел убить ее. — Я не пристаю к вам, Элайна Макманн. Просто хочу предупредить, что голая нимфа, плавающая одна в водоеме, непременно пробуждает плотские желания у мужчины. У любого!
— Ой-ой-ой… — выдавила из себя Элайна.
И как это она совершила такую глупость! Не догадалась, что этот водоем принадлежит семейству Маккензи.
А между тем перед ней стоял Йен Маккензи — молодой хозяин.
Элайна снова попыталась вырваться. Но Йен был слишком силен и решителен. А главное — ни за что не желал ее отпускать. Он обвил руками талию девушки и еще крепче прижал ее к своему мускулистому телу. Перед глазами Элайны снова поплыли темные круги, а руки бессильно опустились. Ей вдруг показалось, что их тела сливаются в одно. Она почувствовала, как волосы на его груди колют ее нежную грудь, напряженные бедра прижимаются к ее животу и… И самое страшное — девушка ощутила твердую, возбужденную мужскую плоть… Близко… Совсем близко от самого интимного женского места…
Дыхание Элайны участилось, щеки покраснели. По телу пробежал огонь.
Боже милостивый! Господи!.. Она вдруг осознала, что борьба с Йеном превратилась для нее в досадную необходимость. Девушка уже не знала, что еще предпринять, куда лучше его ударить, как выиграть эту странную битву в воде и… И как освободиться. Это было удивительно при ее спортивном опыте, умении постоять за себя, привычке скакать на горячем коне, стрелять без промаха, побеждать любого противника. Сейчас она словно утратила все навыки и не могла выйти из, казалось бы, совсем простой ситуации. Была не в силах вырваться из мужских объятий. Более того, сердце девушки неистово билось, и ей хотелось еще крепче прижаться к волосатой груди Йена.
Она боялась смотреть ему в глаза. Но должна была это сделать. Должна… И найти способ избежать его прикосновений. Проклиная все на свете и с трудом сдерживая слезы, Элайна все же заставила себя взглянуть ему в глаза. Борьба была бесполезна.
Но вместе с тем Элайна опасалась стоять так близко к этому человеку. Ощущать жар и пламень, бушующие в его большом, сильном теле. Боже, как он посмел так поступить с ней? Может, молодой Маккензи просто не понимает, что из-за него она впервые в жизни оказалась в столь унизительном и неловком положении? Уж не думает ли Йен, что костюм Евы для нее вполне обычный наряд? Ведь он уверен, что Элайна не сочла зазорным назначить свидание в водоеме такому мерзавцу, как Питер О'Нил. Да, судя по всему, Йен все еще убежден в этом. И наверное, полагает, что подобная встреча у них далеко не первая.
Элайне до боли хотелось чем-нибудь уязвить Йена Маккензи за подобные подозрения. Его взгляд пронизывал ее насквозь, и она чувствовала себя совершенно бессильной перед ним.
Нет, больше нельзя выносить этого! Ни секунды. Гордость, природная стыдливость — будь они прокляты! Главное сейчас — освободиться от этого человека. Любым способом. Даже если придется унизиться.
— Пожалуйста… — начала Элайна, стараясь говорить очень мягко.
Она действительно была готова умолять его, просить, заклинать. Лишь бы он отпустил ее, позволил добраться до берега и одеться. Прикрыть наготу. Тогда станет легче бороться с ним. Это надо сделать как можно скорее. Тело девушки горело. Ничего подобного она еще не испытывала…
Но было слишком поздно.
Чуть слышным шепотом она еще раз повторила свою просьбу, но тут же услышала звук, похожий на шелест листьев, а затем — человеческие голоса.
Люди! Они идут сюда!
— Ой-ой-ой! — раздался над водой полный ужаса женский визг.
— Ой-ой! — последовал встревоженный мужской возглас, — Ой! — воскликнули они вместе.
Элайна похолодела от ужаса. На берегу стояли люди. Возможно, даже незнакомые. Предстать перед ними в подобном виде! Боже, это же ужасно! Девушке отчаянно захотелось нырнуть и уже никогда не появляться на поверхности воды.
Но молодой Маккензи держался как джентльмен. На несколько секунд он окаменел, как и Элайна. Потом отстранил ее от своей груди и закрыл широкой спиной.
Теперь, глядя через его плечо, девушка поняла, что земной рай Маккензи — вовсе не такое уж уединенное место, как тот уверял. Между деревьями стояла роскошно одетая, элегантная и ослепительно красивая миссис Лавиния Трехорн. Ее темно-шатеновые волосы были собраны в пучок на затылке, лицо обрамляли локоны. Она подошла к самому берегу и остановилась возле лежащего под сосной мундира Иена. За ее спиной вырос Питер О'Нил, красный как рак. Он тяжело дышал, а его губы посинели от бешенства.
— О, Лавиния, вы были правы! — Питер дрожал от злости. — Вы хорошо знаете Йена и сразу догадались, где он и мисс Макманн! И вот они оба перед нами. Как вы и сказали, Маккензи утешает бедного барашка. Причем весьма умело и со знанием дела. А какой счастливый и умиротворенный у них вид!
— Маккензи, — с упреком сказала Лавиния. — Йен! Я думала, что вы… Боже мой! О-о!..
Губы у нее дрогнули, а в глазах заблестели слезы. Она походила на невинного ангелочка, раненного в самое сердце, и смотрела на обоих так, словно желала, чтобы ужасное видение исчезло, рассеялось, как туман. Но оно не исчезало. И тут в лесной тишине под кронами высоких сосен прозвучало слово, сказанное Питером О'Нилом перед тем, как он и Лавиния направились назад в Симаррон, дабы поскорее сообщить всем последнюю сплетню. Он с ненавистью посмотрел на Элайну, на ее пунцовые от стыда щеки и с бешенством выкрикнул:
