Мэри Спенсер - Поверь в любовь
Джеймс, едва поспевая за широко шагавшим Натаном, только улыбнулся:
– Знаешь, мне кажется, ты просто ревнуешь! Завидуешь, что ли? Ведь теперь у меня есть то, чего нет у вас: собственная женщина!
– Может, и так, Джим, – согласился Натан, распахивая дверь конюшни. – Может быть, старина. Только погоди пока говорить о ревности. Вот увидишь, что будет с ребятами, когда они вечером отведают стряпню твоей женушки! И если все так, как ты расписываешь, так гляди в оба, дружище! Не то один из моих парней умыкнет ее из-под самого твоего носа – и поминай как звали! Бог мой, они мне и так плешь проели: привези да привези им кого-нибудь вести хозяйство!
Мужчины вышли наружу как раз вовремя – в стойла возвращались кобылы с жеребятами. Оба невольно залюбовались красивыми животными, и Джеймс как бы между прочим заметил:
– Пусть заведут собственных женщин, Нат, а Элизабет моя! Да, послушай. Перед обедом предупреди ребят, чтобы держали рот на замке, особенно при Элизабет. Она, видишь ли, строга насчет... м-м-м... крепких словечек.
Натан удивленно поднял глаза:
– Да ну? Значит, не то что Мэгги? – Впрочем, это было еще слабо сказано: по части крепких выражений Мэгги могла заткнуть за пояс любого выпивоху в городе. – Ладно, все в порядке, – спохватился он, заметив недобрый блеск в глазах Джеймса. – Не волнуйся. Ради того, чтобы полакомиться, мои парни с радостью онемеют хоть на неделю.
* * *Было еще темно, когда Элизабет на следующее утро приоткрыла сонные глаза.
Темно, но не холодно, как она думала вначале. Осторожно повернувшись, она покосилась на Джеймса Кэгана. Он еще крепко спал.
Сейчас он казался совсем молодым, почти мальчиком, и ей вдруг отчаянно захотелось протянуть руку и осторожно убрать с его лба непокорный завиток светлых волос.
Джеймс был так красив, что сердце Элизабет заныло. Так бывало не раз, стоило только ей взглянуть на него. К слову сказать, вчера вечером, когда они сидели друг против друга за столом, и он шутил и смеялся, и лукаво подмигивал ей, сердце Элизабет едва не разорвалось от жгучей боли.
Теперь, когда его то и дело отвлекали друзья, Элизабет расхрабрилась настолько, что стала пристально рассматривать его. Оказалось, у него на щеках две глубокие ямочки, которые появлялись всякий раз, когда он смеялся. А еще у Джеймса были белые, как сахар, ровные зубы. Горбинка на носу заставила ее невольно задуматься, не была ли она следствием перелома. Тем более что над левым глазом, почти под самой бровью, тянулся небольшой шрам.
Ей удалось угодить мужу, и от этого на душе было тепло. Джеймс заметно гордился тем, как благодаря ее стараниям преобразился неказистый домишко Натана Киркленда, и без устали нахваливал обед, который она приготовила вместе с Билли.
Никогда в жизни ей не расточали столько похвал, сколько эти мужчины за столом. Они уплетали за обе щеки обычный обед на скорую руку: жареных цыплят и картофельное пюре с подливкой, зеленую фасоль с беконом и бисквиты в меду. «Конечно, не бог весть что, – вздохнула она, – но при том, что оказалось в кладовке...» Мужчины, впрочем, радовались как дети.
Невзирая на робкие протесты Элизабет, они до небес превозносили ее кулинарное мастерство. Чудесный был вечер.
Конечно, ей ли не знать, как глупо было тешить себя подобными мыслями! Элизабет мысленно велела себе не быть дурой и... И тем не менее не могла не признаться, что горячий взгляд Джеймса Кэгана приятно согревал ей душу.
Да, все было бы просто чудесно, если бы не Натан Киркленд. Элизабет давно уже решила про себя, что на свете просто нет и быть не может мужчины красивее ее мужа. Однако именно такой вот красавец предстал ее взору. Со своими блестящими черными волосами и бронзовой от загара кожей он смахивал на настоящего индейца. Только светло-голубые, как льдинки, глаза и черты лица выдавали в нем белого. Не столь высокий, как Джеймс Кэган, он был так же широкоплеч и силен.
Вчера за обедом он то и дело поглядывал в ее сторону. Элизабет кожей чувствовала его неприязнь и ощущала известную неловкость. Однако ей совсем не хотелось вспоминать об этом сейчас, когда она любовалась спящим Джеймсом. Джеймсом Кэганом, ее мужем.
Похоже на сладкий сон... но все ведь происходит наяву. Только вчера утром, стоя рядом с ней, Джеймс Кэган произнес брачные обеты, и она стала его женой. Надев ей на палец тоненькое золотое кольцо, он подписал брачное свидетельство. Вслед за ним и она поставила свою подпись, как учил папа. Судья объявил их мужем и женой.
Рассвет за окном отвлек ее внимание от спящего рядом мужа.
Элизабет откинула одеяло. Сегодня был особенный день – день, когда она вступит в свой новый дом, – и она решила не ударить в грязь лицом.
Она тихонько пробралась туда, где на соломе валялись их сумки, и вытащила чистую одежду. Собственно говоря, это было ее лучшее платье, которое она надевала только по торжественным случаям.
Затем, прихватив с собой чистое полотенце и кусочек мыла, она на цыпочках двинулась к выходу.
Ночь тянулась долго, и Натан, подъезжая к хижине, предвкушал, как вздремнет часок-другой до утра. Накануне новоявленная супруга Джима выскребла ее до блеска, и теперь она казалась чуть ли не дворцом. Сказать по правде, в первый раз за весь год – с тех пор, как в доме последний раз мылись полы – Натан с удовольствием думал о том, как ляжет в чистую постель.
Землю окутывал плотный предрассветный туман. Но вот Натан всмотрелся вдаль и, тотчас натянув поводья, застыл как вкопанный.
Дивное, волшебное видение представилось его взору.
Покрутив головой в надежде, что призрак растает в воздухе, он бесшумно спешился, отвел Лягушонка в заросли, привязал его и так же тихо вернулся.
Видение осталось на том же месте, хотя Натан уже догадался, кто это – молодая жена Джима, Элизабет.
Даже не пытаясь разобраться в своих чувствах, он присел на корточки в густых зарослях мансаниты и затих, не сводя с нее глаз.
Элизабет, всего только Элизабет. Хотя сейчас она выглядела совсем по-другому, ничем не напоминая ту тихую, скромную девушку, которая впервые здесь появилась. Тогда она показалась ему настолько бесцветной и безжизненной, что Натан терялся в догадках, не понимая, что разглядел в ней Джим. Теперь же все стало ясно.
В первых лучах солнца Элизабет выглядела настоящей принцессой – очаровательной заспанной принцессой, попавшей сюда прямо со страниц сказки. Черные распущенные волосы, изящная белая шея...
Какие волосы, Боже милостивый! Натан и вообразить себе не мог такого: сверкающей тяжелой волной они спускались ей до самых колен. Элизабет как раз расчесывала их, и они переливались на солнце всеми цветами радуги. Потом девушка проворно собрала их в аккуратный пучок на затылке. Натан чуть было не ахнул: надо же, несколько ловких движений – и ее головка приобрела привычный вид.
