Элоиза Джеймс - Роман на Рождество
Воспоминания пробудили в герцогине чувство вины. Бедная мама! На самом деле она ведь не кричала на Поппи, во всяком случае, по большей части, просто на нее время от времени накатывали приступы ярости, от которых атмосфера вокруг Поппи сгущалась так, как бывает лишь в эпицентре страшной бури. При этом леди Флора впадала в обличительный раж, стоило только Поппи оказаться в ее поле зрения, поскольку, по мнению почтенной леди, у дочери была масса недостатков, от которых ее требовалось немедленно избавить.
Поппи почувствовала, что устала от людей, которые ее не одобряли и не одобрят никогда, что бы она ни делала. Это из-за них она казалась себе глупенькой, нелепой девчонкой. Но она больше не желает с этим мириться, не желает слушать нотации матери и видеть отвращение в глазах Флетча, даже если бы для этого пришлось перестать видеть его самого!
По щеке ее скатилась слеза.
Возможно, с Флетчем действительно придется перестать видеться…
Виновник горьких раздумий Поппи явился домой около девяти вечера. Как всегда, сразу засуетилась прислуга – один лакей принял шляпу герцога, другой помог ему снять плащ.
Губы Поппи сами собой сложились в улыбку – Флетч наконец вернулся!
Разумеется, герцог пришел в ее комнату сразу, как только горничная Куинс передала ему, что госпожа желает его видеть, ведь до размолвки молодые супруги старались вести себя предельно вежливо. Увидев в дверях мужа, похожего на картинку из журнала мод, Поппи почувствовала, что язык ее плохо слушается. Так бывало всегда, когда она смотрела на Флетча, особенно в последний год, с тех пор как он стал уделять своей внешности повышенное внимание, причем прямо пропорционально этому вниманию росла и скованность герцогини.
– Входи, прошу тебя, – пригласила она. – Нам нужно поговорить.
Флетч выполнил просьбу и встал перед женой, устремив на нее серьезный взгляд.
– Прости мне мою утреннюю выходку, – попросил он. – Я не должен был так говорить с тобой в присутствии своих друзей.
– Напротив, это даже хорошо, что ты высказался. Но я заметила, что Гилла твой поступок нисколько не удивил, значит, вы с ним уже обсуждали наш брак. Ты должен повторить мне все то, что говорил Гиллу.
– Он мой старый друг. – Глаза Флетча сразу стали непроницаемыми. – И потом, Гилл принял мою выходку в штыки и как следует отчитал меня, когда ты ушла.
– Передай, что я ему очень благодарна, – проговорила Поппи, сжимая руки. От слов Флетчера веяло враждебностью, и в глубине души герцогине снова, как в детстве, захотелось превратиться в крошечную мышку и бежать со всех ног туда, где на нее никто не будет кричать. Нет, надо быть храброй, решила она и, собрав всю свою волю, продолжала: – Сядь, пожалуйста, Флетч.
Он сел.
– Я хотела бы знать, что ты думаешь о нашей семейной жизни, но не потому, что собираюсь с тобой спорить или…
Герцог вздохнул. Он вдруг показался ей таким усталым, измученным, что у Поппи сжалось сердце, и она чуть не бросилась звонить, чтобы приказать подать его светлости горячего чаю и приготовить ему ванну. С трудом поборов в себе это желание, герцогиня прикусила губу и осталась сидеть.
– Я думаю, – ответил Флетч, глядя на жену, как ей показалось, с некоторым сочувствием, – что наша семейная жизнь ничуть не хуже, чем у других английских герцогов и герцогинь. И она определенно лучше, чем у герцога и герцогини Бомон. Я вел себя как дурак, Поппи, прости меня.
Похоже, он действительно сожалел о своем поступке, но это уже не имело значения.
– Все же скажи, что бы ты хотел изменить в нашей жизни? – настаивала Поппи.
– Нас всех иногда посещают глупые идеи…
– Я их не понимаю. Ради тебя я все время стараюсь измениться, но не знаю как.
– Выброси это из головы, ты – само совершенство, Поппи. Я поступил глупо. Давай оставим этот разговор.
Она судорожно сглотнула.
– Я знаю, Флетч, ты недоволен нашими интимными отношениями…
В воздухе повисло молчание, мерзкое, словно черствый заплесневелый хлеб с вонючим тухлым яйцом, и Поппи показалось, что храбрость не такое уж похвальное качество.
– Неужели ты думал, что я не замечаю твоего недовольства? – спросила она. – С самой первой нашей встречи ты хотел, чтобы я стала немного другой. Хотя, на мой взгляд, я хорошая жена, но я готова измениться, вот только не знаю, как это сделать.
Наблюдая за мужем из-под опущенных ресниц, она заметила, что он сжал челюсти.
– Без сомнения, я стал требовать от тебя слишком многого, – проговорил он.
– Каких изменений ты хочешь?
Флетч молчал. Поппи понимала: пришел момент истины, когда все должно быть высказано до конца, ведь сил на еще один такой разговор ей не хватит. Поэтому, собрав всю свою храбрость, она продолжила наступление:
– Я действительно должна знать, Флетч. Чем я тебя разочаровала? Что я делаю неправильно? Я всегда выполняла все твои просьбы, молчала, когда мне казалось, что ты этого хочешь, и вообще старалась во всем следовать твоим правилам.
– Ты меня вовсе не разочаровала…
От волнения у Поппи так свело желудок, что она испугалась, как бы ее не стошнило прямо здесь, в спальне. Стараясь преодолеть приступ дурноты, она незаметно для Флетча еще сильнее сжала спрятанные в складках платья руки, при этом ее лицо оставалось абсолютно спокойным.
– Чего ты ждешь от меня? Или, вернее, что я должна сделать, чтобы ты был доволен? – вопрошала она.
– Помнишь, ты как-то сказала, что между светскими дамами и прачками большая разница?
– О, в последние два года, работая в больницах, я убедилась, что на самом деле разница не так уж и велика. Неужели я и впрямь тебе такое сказала? А в какой связи?
– Ты требовала, чтобы я целовал тебя только с закрытым ртом.
Во взгляде Флетча мелькнул яростный огонек.
– Но я же позволила тебе такие поцелуи, – поспешила Поппи оправдаться, поглубже загоняя свой страх, чтобы у нее, не дай Бог, не задрожал голос. – Раз мы поженились, я очень старалась идти навстречу твоим желаниям и никогда не говорить тебе «нет».
– Мы все-таки зря завели этот разговор.
– Почему?
– Потому что ты действительно очень старалась, Поппи. Просто я был слишком наивен.
– Но чего же ты ждал от меня? – настаивала она.
Флетч вздрогнул от ее резкого тона, но промолчал.
– Ты всегда выглядишь разочарованным, требуешь, требуешь чего-то, но не говоришь, чего именно. Так что же тебе нужно? – не унималась Поппи.
– Я хотел, чтобы ты… – наконец решился Флетчер, – чтобы ты…
– Ну же, говори! – воскликнула герцогиня, не веря собственным ушам, в ее голосе появились стальные нотки.
– Чтобы ты познала счастье сама и сделала счастливым меня, – ответил Флетч печально. – Впрочем, это, по сути, одно и то же.
